Этот дождь решает всё

Все же догадливый или Стас сказал?

– Знаешь ли, – усмехнулся Марков, – у нас тут идиотов мало – это раз; Прохоровых мало – это два. Тяжело не догадаться с ходу.

Ну как же тяжело? Друг твой не догадался. Зато полторы недели назад из-за этого активно меня оскорблял. Секундочку, Марков сказал, что у деда они были неделю назад. Зачем Стас обо мне спрашивал?

– Но, честно говоря, я удивился. – Рома подпер голову рукой и подался вперед, едва не ложась на стол. Прямо как Соломинцев.

Сходство выбило меня из колеи, заставляя ненадолго забыть о неприятных мыслях. Какая же давняя у этих двоих дружба, если они успели нахвататься друг от друга жестов и привычек? И какой же сильной она должна быть. Болезненная для меня тема, заставляющая постоянно думать и тревожиться. Я тяжело сходилась с людьми в школе, не менее сложно – в институте. Возможно, и скорее всего, сама была не сахар. Слишком разбалованная, слишком нетерпимая. Но нашла человечка, которого безумно боюсь потерять, – Катюшу. До сих пор иногда переживаю, что все рухнет. А Соломинцев и Марков… все-таки кто из них больше дорожит дружбой? И можно ли вообще дорожить «больше»? Если Стас козел, это ведь не означает, что он такой для всех.

– Удивился? – кратко поинтересовалась я. После унылого салатика корзиночка оказалась слишком вкусной, и отрываться от нее не хотелось.

– Я подозревал тебя сразу. Но дело в том, что Стас так заинтересовался внучкой директора, как-то маниакально даже… – Рома поднял бровь. – Я было подумал, что он втюрился.

Я закашлялась, давясь пирожным. То ли жадность сгубила, то ли предположение Ромы оказалось слишком абсурдным. Откашлявшись, я кровожадно воткнула вилку в корзиночку, звякая зубцами о тарелку, и выдавила:

– Очень сомневаюсь. Он скорее ищет способ, как лучше оскорбить.

– Думаешь?

– Знаю. Поверь, я не поклонница вашего Соломинцева, это пусть все мои коллеги скачут вокруг своего местного идола, поят чайком и угощают сладостями. Я рисую карикатуры не из большой любви!

Ромка подпер подбородок уже двумя руками и лукаво уставился на меня. Сразу стало неуютно. Глаза у Ромы оказались голубыми, ясными, кристально чистыми, но смотрели так пристально, что было не по себе. Словно Марков видел меня насквозь и мог выудить из памяти даже тот вечер перед ссорой, когда Соломинцев казался ожившим кадром фильма, вынуждая собой любоваться.

– Забавно! – выдал он наконец, ставя диагноз. – Однако интересно. Девушки всегда любили Стаса.

– Значит, я избранная, – напыщенно фыркнула я, вновь ловя ощущение кадра из фильма, только теперь не черно-белого детектива, а подростковой антиутопии, вместе с Избранными, приключениями и обязательным хеппи-эндом. – А вообще, глупости это, с избранностью. Соломинцев сам виноват, честно.

– А что он такого сделал?

Я вскинулась, всматриваясь в лицо Маркова. Участие, даже волнение… за Стаса. Даже зависть немного пробрала. Они такие разные, и дружбу проявляют по-разному, по-особенному: резковатый Соломинцев – мягкостью, а солнечный Марков – затаенным беспокойством.

– С начала перечислять? – Я насупилась. – Он… ничего особенного, просто обидно…

Ромка что-то промычал, внимательно и ободряюще. Он случаем не психолог, который какого-то черта забыл в команде программистов? Или, может, Маркова для того и держат, чтоб успокаивал коллег после встреч с директором?

– Вы же друзья? – наконец поинтересовалась я. Марков стушевался.

– Ну… да, – протянул он через несколько мгновений. – Конечно. Мы даже больше… Мы как братья.

Как приторно и опять немного завидно. Чудесный парень. Надеюсь, Соломинцев это знает и ценит.

– И тебе все равно интересно знать, что такого плохого он мне сделал?

Марков прыснул, а потом в голос рассмеялся. Успокоиться он не мог долго. Каждый раз, когда поднимал на меня взгляд, вновь скрючивался от приступа хохота. В чем дело? Что такого я сказала? Но я молчала и ждала, пока Рома успокоится. На его «почти брата» точно обиделась бы за такую сцену, а на этого – просто невозможно!

– Ух, очень интересно, – выдавил Марков, отсмеявшись. – Настоящий друг должен быть в курсе. – И добавил более уверенно: – Даже – и особенно – если Стас не прав. Честно, я не расскажу ему об этом разговоре, но раз уж так сложилось…

– Это не секрет, – перебила я. – Не стоит оправдываться.

Я помялась немного, собираясь с мыслями и стоически выдерживая пристальный взгляд допивающего чай Маркова. С чего бы начать?

– На самом деле Соломинцев, наверное, ничего плохого не сделал, просто… – все же попробовала рассказать я. – Знакомство наше прошло дерьмово, остальные встречи тоже не назвать прекрасными и уютными. Откуда взяться хорошему мнению друг о друге?

– Имеешь в виду, что всего лишь из-за пары плохих ситуаций у тебя сложилось плохое мнение о Стасе? – Ромка уже доел все купленное и, отставив поднос, почти лежал на столе. – Он на самом деле чудесный и отзывчивый человек. Инфа сто процентов.

– Для тебя, возможно, он и чудесный, мне же немного не повезло. Понимаешь, со мной он ведет себя как полный ублюдок. Обзывает, издевается, а полторы недели назад вообще взъелся и наорал из-за сущего пустяка. Я тоже не сахар, нарисовала эту карикатуру дурацкую, но… блин…

– Обзывает? Наорал? – Марков сел ровно, задумчиво хмурясь.

– Именно. – Я кивнула. – И знаешь, самое обидное, что он бьет по больному. Первым ударом было «дилетантка». Я четыре курса отучилась на программиста, в железе хорошо разбираюсь – зуб даю! В день нашего знакомства у моего компьютера сгорела материнка, а Стаса позвали только потому, что девочки видеть хотели своего «лапочку Соломинцева». Я бы сама справилась! Но тут заявляется он и с порога заявляет, что «дилетантам лучше не лезть». О да, спасибо, профессионал.

Ромка немного успокоился и сидел теперь, с трудом скрывая улыбку.

– Не смешно, – проворчала я. – Это лишь первая часть. Следующей ступенькой к пику моего терпения стала гребаная дискриминация по росту. Эта дылда зовет меня Пигалицей. Ни разу, ни разу не назвал по имени. Но даже это я стерпела, пережила, практически простила, и полторы недели назад мы вполне сносно вечером пообщались. – Я сделала многозначительную паузу и закончила: – И в тот же вечер абсолютно не догадливый Соломинцев узнает, что я внучка директора, и с криками накидывается, будто на работу меня взяли по блату. Это разве честно? С чего он решил, что…

Ромка подавился воздухом, закашлялся… и заржал как безумный, колотя ладонью по столу. Веселясь, он постепенно сползал на пол, а я смотрела на это чудо света и не знала, как поступить. Может, водички принести? Холодной, чтобы точно голову остудить.

– Пфф… Когда-нибудь вы поладите, обещаю! – выдал наконец Марков.

– Почему это? – возмутилась я в ответ, едва не давясь чаем.

– Просто поладите. – Рома пожал плечами, вставая. – Считай, что я подванговываю, но когда-нибудь Соломинцев поставит мозг на место и все расскажет. Сам. И мне, и тебе, и всем остальным. С него станется.

Я ни черта не поняла, но на всякий случай кивнула. Маркова такой ответ удовлетворил, он протянул мне руку, помогая подняться.

– Идем? А то обеденный перерыв заканчивается, самому Стасу закон не писан, а вот меня он по головке не погладит за опоздание.

Я проследовала за ним, оставляя на столе недопитый чай. С Марковым мы шли еще довольно долго – столовая обосновалась на первом этаже, программисты расположились на четвертом, а мы – на третьем. Все соединяла одна-единственная широкая лестница, так что разминуться не удалось. Но главное, все время пути Марков упорно пытался втолковать мне, что «Стас не такой уж и плохой, он просто порой бывает слишком дерганым». Я делала вид, что слушаю и даже соглашаюсь, но мысленно задавалась вопросом: «Это каким же дерганым нужно быть, чтобы сорваться на меня за то, что я внучка босса?»

У третьего этажа Марков остановился, отставая. Я махнула рукой на прощание и зашагала к дальней двери, в конец коридора. На середине пути меня окликнули:

– Эй, Ангелин, может, пообедаем вместе еще разок? Поболтаем.

– О Стасе?

– Почему сразу о нем? – Рома театрально нахмурился. – Есть еще чудесная моя кандидатура, которую можно обсуждать сколько душе угодно.

– В таком случае я с радостью. Как-нибудь потом? – Я обернулась, опять помахала ему рукой и снова двинулась по коридору.

– Ага, – послышалось вслед. – И это, ты правда не злись на Стаса, он в такие периоды, как сейчас, психует. Но он исправится и сам прибежит извиняться, веришь?

Я лишь обернулась и вновь улыбнулась, скрываясь в офисе. Что Стас решит извиниться, я не верила, а вот что Ромке за него стыдно – охотно. Хороший он все же парень. С таким бы, возможно, я могла сдружиться когда-нибудь. Только, боюсь, Соломинцева совсем это не порадует.

Глава 7

Вечерние посиделки с Катей стали традицией. Конечно, они и были традицией – раньше мы подолгу засиживались в сети, обсуждая все на свете, – но теперь превратились в настоящие встречи раз в два дня, а порой и каждый день. Мы бродили по городу, болтая без умолку, и иногда заходили в ее однокамнатную квартирку попить чая, но излюбленным местом был центральный парк. Здесь по-прежнему шумел фонтан, а зелень укрывала, казалось, от целого мира. В одиночестве же… девочку, мечтающую заполучить кусочек истории Ассоль, тянуло к морю.

– Энжи, – недовольно протянула подруга, – я уже начинаю за тебя переживать. Что это за бесконечная грусть на лице?