Антикварий

– Если это замечание мыслится как насмешка над моими предками, – сказал баронет с осанкой, выражавшей сознание своего превосходства и самообладания, – то имею удовольствие осведомить вас, что имя моего предка, Гамелина де Гардовера Майлза, четко написано его рукой под самым ранним экземпляром Рэгменского трактата[119 - Рэгменский трактат (или свиток) – собрание документов, состоящее из обязательств верности, данных между 1291 и 1296 гг. английскому королю Эдуарду I шотландскими баронами, аббатами, духовными лицами и джентри.].

– А это лишь показывает, что он одним из первых показал гнусный пример подчинения Эдуарду Первому[120 - Эдуард Первый – английский король (1239–1307), при котором была предпринята попытка завоевания Шотландии (1296–1306), закончившаяся неудачей из-за сопротивления шотландского народа.]. Можете ли вы говорить о незапятнанной верности вашей семьи, сэр Артур, после такого отступничества?

– Довольно, сэр! – воскликнул сэр Артур, яростно вскакивая и отталкивая от себя стул. – После этого я не стану оказывать моим обществом честь человеку, который платит мне такой неблагодарностью за мое снисхождение.

– Тут вы можете поступить, как вам будет угодно, сэр Артур. Надеюсь, что меня, не знавшего размера той любезности, которую вы оказали мне посещением моего бедного жилища, можно простить, если я не довел свою благодарность до раболепия.

– Очень хорошо… очень хорошо, мистер Олдбок! Будьте здоровы! Мистер… э… Шовел, желаю доброго здоровья!

Негодующий сэр Артур кинулся из комнаты, как если бы дух всего Круглого стола[121 - …дух всего Круглого стола… – т. е. двенадцати доблестных паладинов легендарного короля бриттов Артура (из цикла романов и баллад о нем), собиравшихся за круглым столом.] воспламенял его грудь, и большими шагами помчался по лабиринту переходов, ведущих в гостиную.

– Видали вы такого спесивого старого осла? – лаконично обратился Олдбок к Ловелу. – Но я не могу допустить, чтобы он ушел в таком разъяренном состоянии.

С этими словами он поспешил вслед удалявшемуся баронету, определяя его путь по хлопанью многочисленных дверей, которые тот открывал в поисках комнаты, где пили чай, и с силой захлопывал за собой при каждом очередном разочаровании.

– Вы наделаете себе бед! – орал антикварий. – Qui ambulat in tenebris, nescit quo vadit[53 - Кто ходит в темноте, не знает, куда идет (лат.).]. Вы свалитесь с черной лестницы!

Сэр Артур теперь заблудился в темноте, успокоительное действие которой известно нянькам и гувернанткам, имеющим дело с капризными детьми. Мрак если и не умиротворил его возмущения, то, во всяком случае, замедлил его шаги и дал возможность мистеру Олдбоку, лучше знакомому с locale[54 - Местом (лат.).], догнать его, когда он уже взялся за ручку двери гостиной.

– Подождите минутку, сэр Артур, – сказал Олдбок, не давая ему слишком внезапно появиться перед дамами, – не торопитесь так, мой славный старый друг! Я был немного груб, говоря о сэре Гамелине… А ведь это мой давнишний знакомый и любимый персонаж… он же водил компанию с Брюсом и Уоллесом…[122 - Уоллес Уильям (ок. 1270–1305) – шотландский патриот и народный герой; в 1297 г. возглавил борьбу против короля Эдуарда I, пытавшегося поработить Шотландию; в 1298 г. потерпел поражение, но продолжал ожесточенную партизанскую борьбу, опираясь на сочувствие и поддержку народа. Был взят в плен и казнен в Лондоне.] И я клянусь на первопечатной Библии, что он поставил свое имя под Рэгменским трактатом лишь с законным и оправданным намерением обмануть предателей-южан. Это была настоящая шотландская хитрость, мой дорогой баронет, – сотни людей делали то же самое. Не надо, не надо сердиться! Забудьте и простите. Признайте, что мы с вами дали молодому гостю право считать нас двумя вспыльчивыми старыми дураками.

– Говорите за себя, мистер Джонатан Олдбок, – весьма величественно произнес сэр Артур.

– Ну что ж, ну что ж, упрямый человек всегда поставит на своем!

Тут дверь наконец отворилась, и в гостиную шагнула высокая и тощая фигура сэра Артура, за которым следовали Ловел и мистер Олдбок. Вид у всех троих был несколько растерянный.

– Я поджидаю вас, сэр, – сказала мисс Уордор. – Вечер прекрасный, и я бы хотела предложить пройтись пешком навстречу коляске.

Сэр Артур сейчас же согласился с этим предложением, которое вполне соответствовало его сердитому настроению. Отказавшись, как это уже вошло в обычай в случаях разлада, от чая и кофе, он забрал свою дочь и после церемонного прощания с дамами и очень сухого – с Олдбоком вышел.

– Мне кажется, что сэр Артур опять с левой ноги встал, – заметила мисс Олдбок.

– С левой ноги? С чертовой ноги!.. Он рассуждает глупее женщин. Что вы скажете, Ловел? Ба, молодчик тоже исчез!

– Он откланялся, дядя, в то время, как мисс Уордор собиралась в дорогу; но вы, кажется, не заметили, как он вышел.

– Черт вселился в людей! Вот все, что получаешь, когда суетишься, и хлопочешь, и нарушаешь заведенный порядок, чтобы накормить гостей обедом, не говоря уж о добавочных расходах! О Сегед, царь Эфиопский![123 - …Сегед, царь Эфиопский! – «Сегед, царь Эфиопский, и его стремление к счастью» – произведение С. Джонсона; «Любитель всякой всячины» – журнал, издававшийся тем же Джонсоном.] – продолжал он, взяв в одну руку чашку чаю, а в другую – том «Любителя всякой всячины», ибо у него была привычка читать за едой в присутствии сестры. Это, с одной стороны, выражало его презрение к обществу женщин, а с другой – его стремление не терять ни минуты, когда можно было чему-нибудь поучиться. – О Сегед, царь Эфиопский! Хорошо ты сказал: «Пусть никто не осмеливается утверждать, что сегодняшний день будет днем счастья!»

Олдбок почти час оставался углубленным в чтение, и дамы старались не мешать ему, в полном молчании занимаясь своими женскими делами. Наконец послышался тихий и скромный стук в дверь.

– Это ты, Кексон? Входи, входи, любезный!

Старик отворил дверь и, просунув в нее худое лицо, окаймленное жидкими седыми буклями, и один рукав белой куртки, начал приглушенно и таинственно:

– Я хотел поговорить с вами, сэр!

– Входи же, старый дурень, и говори, что тебе надо.

– Как бы мне не испугать леди, – произнес экс-парикмахер.

– Испугать! – повторил за ним антикварий. – Что это значит? При чем тут леди? Ты опять видел привидение на Хамлокском холме?

– Нет, сэр, на этот раз идет речь не о привидениях, но у меня тяжело на душе.

– А ты слыхивал о таких, у кого легко? – отозвался Олдбок. – Почему у такой старой, облезлой пуховки должно быть легко на душе, когда у всех на свете тяжело?

– Я не о себе сэр. Но только ночь грозит страшная, а сэр Артур и мисс Уордор, бедняжка…

– Да что ты! Они должны были где-нибудь в конце поля встретить экипаж и, наверно, уже дома.

– Нет, сэр. Они пошли не полем навстречу коляске, а вкруговую, через пески.

Эти слова подействовали на Олдбока, как электрический разряд.

– Через пески! – воскликнул он. – Не может быть!

– Вот-вот, сэр! И я то же самое сказал садовнику. А он говорит, что видел, как они свернули возле утеса Масселкрейг, честное слово! А я ему: «Ну, раз так, Дэви, я побаиваюсь…»

– Календарь, календарь! – закричал Олдбок, вскакивая в большой тревоге. – Не эту чепуху! – отбросил он в сторону предложенный ему племянницей маленький карманный календарь. – Боже мой! Бедная мисс Изабелла! Сию минуту найдите мне фейрпортский справочник. – Календарь был принесен, и содержавшиеся в нем сведения еще более усилили волнение мистера Олдбока. – Я пойду сам! Позови садовника и работника, Кексон. Пусть несут веревки и лестницы. Скажи обоим, чтоб на пути звали еще людей на помощь. Доберитесь до вершины утеса и кричите им оттуда вниз!

– В чем дело? – недоумевали мисс Олдбок и мисс Мак-Интайр.

– Прилив! Прилив! – ответил им крайне взволнованный антикварий.

– Не надо ли, чтобы Дженни?.. Впрочем, нет, я побегу сама, – сказала младшая из дам, заражаясь ужасом дяди. – Я побегу к Сондерсу Маклбеккиту и скажу, чтобы он выехал в лодке.

– Спасибо, дорогая! Это самое умное из всего, что здесь было сказано. Беги, беги! Подумать только – пойти через пески! – Олдбок схватил шляпу и палку. – Слыхано ли такое безумие!

Глава VII

…открылся вид приятный
Пустыни вод, могучей, необъятной,
Отходит море. Вдаль волна ползет,
И быстро берег ширится. Но вот
Помчались воды вспять. На берегу же
Сухая полоса что миг, то у?же.

    Крабб[124 - Крабб Джордж (1754–1832) – английский поэт, сторонник идей буржуазного просвещения XVIII в. В своих произведениях «Местечко», «Приходские списки» и др. выступал против буколического описания сельской жизни, рисуя истинное положение тогдашней разоряемой английской деревни.]

Сообщение Дэви Диббла, посеявшее такую тревогу в Монкбарнсе, оказалось совершенно верным. Сэр Артур и его дочь, согласно своему первоначальному намерению, отправились в Нокуиннок полевой тропинкой. Но когда они достигли конца поля, где тропинка сливалась с более широким проселком, одним концом выходившим к дому Монкбарнса, они заметили несколько впереди Ловела, который, казалось, медлит, чтобы как бы невзначай присоединиться к ним. Мисс Уордор тотчас же предложила отцу свернуть в сторону и, так как погода прекрасная, пойти домой по песчаному берегу, который тянулся вдоль подножия живописной гряды скал. Почти всегда это был более приятный путь между Нокуинноком и Монкбарнсом, чем верхняя дорога.

Сэр Артур охотно согласился.

– Я вовсе не хотел бы, чтобы с нами шел этот молодчик, которого мистер Олдбок позволил себе нам представить.

В старомодной вежливости баронета совсем не было непринужденности наших дней, допускающей, чтобы мы «перестали замечать» лицо, с которым общались всего неделю, как только решим, что в сложившейся ситуации нам неприятно узнавать его. Сэр Артур лишь нашел нужным нанять за вознаграждение в одно пенни оборванного мальчугана, чтобы тот побежал навстречу экипажу и велел кучеру возвращаться в Нокуиннок.