Птица и охотник

Опустив глаза, как и положено рабыне, Нок прошла через Гуссовы ворота, чувствуя, что черные псы следуют за ней по пятам. Собак этих она именно чувствовала. Внутри себя ощущала их пристальное внимание и готовность схватить за пятки, если рабы вздумают бежать или не слушаться.

Таким собакам и приказывать не надо. Они повинуются воле своего хозяина без приказов. Раз рабы стали хозяйским добром, значит, их обязанность – охранять это добро. И они свою обязанность выполняли хорошо.

Потому Нок не задерживалась. Бодро шагала вслед за Огом, прижимая к себе Травку. Та замерла, безучастно глядя куда-то вбок. Теперь, когда девушка с ребенком на руках прошла половину городского побережья и даже вышла за стены, она ощутила, как устали запястья. А ведь день только начался и к обеду Нок вовсе перестанет чувствовать свои руки.

Охотник внезапно обернулся и велел:

– Пусть мальчик возьмет младшую девочку и понесет немного. Тут недалеко.

Еж нехотя подхватил Травку и посадил на плечи. Та вцепилась в него и уставилась вперед немигающим, пристальным взглядом. Уставилась прямо на охотника. Глаза ее стали большими, точно Ог показался ей не то чудом чудным, не то дивом дивным.

– Нас ждут кони, поедем верхом, – пояснил охотник и снова двинулся вперед.

И вот перед ними опять расстилается пляж с желтым песком, шипят волны, кричат чайки. Белеют у самой кромки горизонта широкие паруса галиота, уходящего в дальнее плаванье. Недалеко в воде плещутся дети рыбаков, ищут крабов под камнями, смеются и хвастают друг перед другом своими находками. Море всегда прокормит. Если нет шторма, то можно найти ленивых крабов, надо только знать, где нырять.

– Должно быть, это «Ветер Линна», – задумчиво сказал Еж, всматриваясь в горизонт.

– Наверное, – согласилась с ним Нок.

Она никогда не интересовалась тем, какие корабли должны отплыть, а какие приплыть. Не знала их названий, но сейчас почему-то пожалела об этом. Теперь ведь никогда и не узнает. Не будет больше веселой рыбацкой болтовни, шумных вечеров в таверне. А что будет – неизвестно.

Конечно, она должна была покинуть Корабельный двор, но храм Набары располагался совсем рядом, на одном из городских холмов. Вот сейчас они обогнут извилистую кромку пляжа, приблизятся к Железному тракту, прозванному так за то, что ведет в Одинокие королевства, где живут рыцари Ордена, и можно будет увидеть чуть поблескивающую в лучах солнца крышу узкой башни храма. Шпиль башни венчало посеребренное изображение полной Аниес – той, что всегда спешит за своим супругом Маниесом. Той, что управляет приливами и заставляет косяки рыб приходить в бухту Линна.

С храмового холма Нок могла бы видеть и бухту, и паруса кораблей. Длинные, одномачтовые галеры с Королевских островов, высокие галиоты с короткими бушпритами, корабли суэмцев с вырезанными единорогами на носах. Суэмцы хоть и жили далеко-далеко на востоке, но мореходами были искусными. Их корабли, оснащенные диковинными приборами, имели несколько мачт и казались огромными белыми птицами. Суэмцы плавали только при помощи ветра, гребцов на их судах никогда не было. Потому что суэмцы не признавали рабства. Странные они люди, но разве запретишь кому-то быть странным?

Нок немного задержалась, не в силах оторвать взгляд от набегающих волн. Ей почему-то ужасно захотелось есть. Только что испеченных лепешек Тинки-Мэ. И жареной рыбы, у которой мякоть белая и жирная, а корочка коричневая и хрустящая.

В храме Набары жриц берегут и холят. Кормят красной рыбой и диковинными оранжевыми фруктами с сочной прозрачной мякотью. А также белыми лепешками на меду, сушеными финиками и изюмом. Все это рассказывала Нок мама Мабуса.

Интересно, чем их будет кормить новый хозяин? И как долго придется идти пешком?

– Подойди сюда, девочка, – совсем близко прозвучал низкий голос.

Нок вздрогнула, повернулась. Ог стоял рядом, положив одну руку на плечо Ежа. Тот, опустив голову, переминался с ноги на ногу, а Травка за его спиной бессовестно таращила глаза на своего нового хозяина.