Парадигма

Куда он исчез – загадка. Решит ли он отомстить? Люди выживали и не с такими ранами. Безумие? Да!

Волки вышли на охоту.

Шепот позади:

– Забудь…

Илерия отшатнулась в сторону, всем телом оборачиваясь. Из глаз брызнули слезы. На губах застыл крик.

– Кто здесь?

Она сделала шаг в сторону, забиваясь в угол. Превращенная в трусливого зайца, пыталась найти убежище.

– Забудь…

У самого уха шепот прозвучал взрывом.

Из Илерии словно выбили воздух. Он свистом вырвался из широко открытого рта.

За ее спиной. Кто-то стоял за ее спиной!

Находясь по другую сторону, глядя на происходящее со стороны, человек сделал бы выбор бежать и не оглядываться. Да, так было бы правильно. Но что делать тому, кто испуган? Опасность рядом. Дышит в затылок, рычит.

Ноги Илерии с трудом удерживали ее в вертикальном положении, что уж говорить о побеге. Страх очищает сознание.

Илерия увидела ее. Возникшая в отражении круглого зеркала, Анна тянула к ней руку. Она уже не просто видение из сна. Ее влияние умножилось в разы. Но насколько сильно? Сможет ли стекло удержать ее по ту сторону в искаженном, похожем на наш, мире?

А тонкие пальцы тянулись, подчиненные скрытому помыслу.

– … помнить…

– Кто ты? – лишь губами произнесла Илерия.

– Забудь…

Голубые глаза, красные от лопнувших капилляров белки, тонкие черты лица. Завораживающее движение руки. Указательный палец коснулся поверхности зеркала, оставляя отпечаток. Было ощущение, что она водит по щекам Илерии, желая коснуться их.

Илерия дрожала всем телом, рыдая и задыхаясь. Еще немного и она могла свалиться в обморок. Она попыталась взять себя в руки, но долго ли еще ей предстоит убегать? Каждую ночь? Но ведь видениям больше не страшен солнечный свет!

– Кто ты? – уже громче спросила Илерия, отступая на шаг-два, пока не уперлась в кровать.

Позади Анны все так же пульсировала тьма, отраженная и более живая. Соединение светлого и темного, одинаково неживого – усиливалось скрипом проводящего пальца по зеркалу. Вдруг, она ударила по нему кулаком.

Резкий звук оглушил Илерию.

– Помнить! Помнить!

Пронзительный крик шел из самой головы, словно порожденный не призраком, а мыслями самой Илерии. Пронзительный до боли. Илерия не выдержала и бросилась прочь.

«Не смотреть!» – приказывала она себе, пробегая мимо всего, что отражало ее, а значит и белокурую Анну, забирающую ее суть себе.

– Забудь!

Она била кулаками в стеклянную дверь, пока Илерия пыталась открыть ее. Стекло дрожало под безжалостными атаками.

– Забудь!

Она кричала в голове. Не прекращала преследовать, пока Илерия не упала, обессиленная, за клумбой с ромашками.

– Чего ты хочешь? – шептали ее губы.

Шрам жгло и в животе возникал мираж старого открытого ранения.

Потная ночная рубашка пропускала холодные порывы ветра, не в силах удержать тепло. Отрезвляла и мокрая после дождя земля. Она пахла червями и гнилой листвой. Уткнувшись в нее лицом Илерия ощутила себя живой. Звуки угасали подобно звездам.

Наступало утро.

Глава десятая

Неважно, кто ты. Неважно, сколько тебе лет, и какие заслужил регалии. Бросила ли родная мать, ненавидя одну мысль о твоем существовании, или же послушала совесть и сделала из тебя порядочного человека.

Ничто не вечно. Папоротник цветет всего одну ночь.

Тело не слушалось, онемело от холода. Илерия открыла глаза::комья грязи, толстые зеленые стебли. В кулаке сжата охапка мятых ромашек.

Если бы не теплые прикосновения солнца к спине, то неизвестно смогла бы она очнуться. Звуки бодрствующего города сработали как будильник, призывая скорее вставать. Мягкий желтый свет, еще не добравшегося до зенита солнца, возвещал о еще раннем времени.

Конечно, Илерии вовсе не хотелось и дальше коченеть подобно трупу, лежа лицом в грязи под ромашками. Но кровь не спешила разгонять онемение и, наверно, прошло больше десяти минут, прежде чем конечности наполнились жизнью. Скуля больной сукой, Илерия приподнялась. Дыша ртом, глотая крик, превозмогая жжение, она схватила лопату и, используя ее как костыль, встала на ноги. Хотя эту позу вряд ли можно было назвать человеческой: спина уродца-горбуна, дрожащие ноги в косолапом расположении, низко опущенная голова.

Илерия рассмеялась: игра ее воображения достойна самых лучших докторов.

Жжение прекратилось, тело понемногу выпрямилось. Она сделала осторожный шаг.

Илерия благодарила Бога, что он не позволил ей убежать дальше, чем эта грядка с ромашками. Уйди она на дорогу, и все могло обернуться катастрофой.

Дверь открыта нараспашку. Стекло цело, хотя Илерия была почти уверена, что его вышибло сбрендившее приведение. Если Анну можно было так назвать. Илерия так и не поняла, чего та желает. Но вот ее слова останутся в голове навечно. Столько боли, отчаяния, угрозы было в них, столько невероятного стремления сказать их, будто услышанная Илерией, она могла обрести покой. Но ни голоса, ни ее лица больше видеть не хотелось. Сам повелитель кошмаров Аламедас обрек Илерию на страдания. Эта древняя тварь, наверно, сейчас победоносно скалится, почесывая гриву облезлого мертвого пса, прикованного к его колеснице огромной цепью. Но Аламедас лишь сказка, а страдания Илерии очень даже реальны.

Входить в дом или нет? В стекле отражалась безумная женщина, перепачканная землей. Опухшая. Ее уродливость вызывала отвращение. Илерия узнала в ней себя. Из ее глаз брызнули слезы.

Произошедшее… нет, не так. Пережитое не отпускало. Кто бы мог посоветовать, что делать в таких случаях. Много ли тех, кто вступил на путь безумия, испробовав вкус потустороннего? Их единицы. Они либо прячут истинную суть себя, либо, спроваженные родственниками, хлебают казенную кашу в сумасшедших домах. Веселые дома, если уместно такое сказать.

Обкусывая заусеницы, Илерия все же решилась войти. Разве позволено побеждать монстрам? В книгах их убивают быстрее, чем зло успевает вырасти до вселенских масштабов.

Все неизменно. Залитая солнцем гостиная не внушала опасений. И самым страшным здесь могли оказаться только прямые углы мебели. Зеркало, висящее в спальне, она тут же убрала в кладовую. Сама мысль о нахождении с ним в одной комнате натягивала нервы до предела. Оно – очередное напоминание о набирающем силу видении. Ему не место в этом доме, даже не смотря на изумительной работы золоченую раму.

Перепачканная соком травы и землей, Илерия позлорадствовала, усаживая потрепанного медвежонка в удобную позу среди коробок:

– Назначаю Вас, Сэр Барни, смотрителем зеркал! – вВеличественно возвестила она, и, плотно закрыв за собой дверь, заперла ее на ключ.