Коллеги. Звездный билет

– А ведь когда-то, Алешка, ты мечтал о настоящей жизни, о борьбе!

– Это и есть борьба, борьба за свое место под солнцем.

– А о других ты не думаешь?

– Опять ты за свое? Опять о предках и потомках?

– Да, о них.

– А что я, Алексей Максимов, могу для них сделать?

– Продолжать дело предков во имя потомков. Мы все – звенья одной цепи.

– А самому сейчас не жить? Я не знаю вообще, что будет после моей смерти. Может быть, ни черта? Может, этот мир только мой сон?

– Дурак! Позор! – отчаянно закричал Зеленин. – Твой солипсизм гроша ломаного не стоит.

В этот момент им показалось, что в море, в метре от них врезался метеорит. Обрушился столб воды. Когда разошлись круги, в глубине они увидели извивающееся тело.

– Морду надо бить за такие штучки! – сказал Максимов.

Показалась красная шапочка, лицо, бронзовые плечи.

– Владька! – ахнули оба.

Владька подплыл и вылез на мол. Он был красив, мулатоподобный южанин Карпов. Мускулы его играли под глянцевитой кожей, как рыбы. От ослепительной улыбки веяло плакатной свежестью.

– Спорт и джем полезны всем! – крикнул Максимов.

– Ф-фу, коллеги, вы все такие же, – шумно дыша, сказал Владька.

– Как отдохнул?

– Железно. А вы?

– Неплохо.

– Сашка что-то бледный.

– Забыл? Сашка у нас всегда бледный. Тревожная душа, высокие порывы! А тут еще любовь поразила его накануне свершения гражданского подвига.

– Любовь?! – воскликнул Карпов. – Эх, братцы, что за встреча была у меня в Одессе с одной актрисой!

Максимов охнул и умоляюще воздел руки. Нельзя же сразу начинать все сначала! Эти рассказики о Владькиных «встречах» сидят у Алексея вот где! Карпов сказал «ша» и попросил Зеленина рассказать о его «встрече». Но Саша, ворча, искал очки в куче одежды. Максимов мечтательно повел рукой:

– Встреча была мимолетна, как дуновение… мм… вечно у меня осечка с этими дуновениями.

– Как дуновение летнего ветерка, – буркнул Зеленин.

– Вот-вот, очень свежее сравнение. Она приехала на гоночном велосипеде посмотреть нашу богатырскую схватку с обувщиками. А потом уехала. Не горюй, рыцарь, сегодня мы увидим ее на танцах.

– Ее на танцах? Лопух!

– Пари?

– Давай разниму! – воскликнул Владька.

В сумерках они шагают по шоссе. Как всегда, в ногу. Над курортным районом динамики разносят ухарский голос и торопливое бормотание гитары. В то лето по всему побережью победоносно, как эпидемия, прошел «Мишка, где твоя улыбка?».

Максимов орет:

– Я сойду с ума! Автора бы мне, автора бы!

– Шире шаг! – командует Карпов. – Шумно в строю!

«Все в порядке, – думает Максимов. – Мы шутим. Мы вместе идем на танцы. Нам девятнадцать лет. Эге, уже не то: каждому по двадцать четыре. И в последний раз так, вместе…»

По сторонам, где редеет лес, мелькают огни дач. Трое идут, как всегда, как и раньше, оставляя за спиной картинки постороннего тихого быта. Какая-то решимость сквозит в их движениях. Откуда она? Да нет, просто они идут на танцульки, просто приподнятое настроение, просто каждому всего двадцать четыре года.

Четыре лампы освещали центр танцплощадки и делали ее похожей на боксерский ринг. Ребята остановились в углу, у входа. Неожиданно сзади близко послышалось урчание мотора. Вплотную к площадке подъехала «победа». Из нее вылезли Генька Бондарь и та самая блондинка, «мимолетное виденье». Поднялись на танцплощадку.

– Батюшки, – ахнул Максимов, – вот тебе и дуновение!

«Светский человек» засмеялся и помахал рукой:

– Пардон за серость. Привет, мушкетеры! Зеленин, привет!

– Вот они, твои иллюзии, – сказал Максимов Зеленину.

– Да-да, – прошептал Зеленин, – что ж…

– Как заиграют вальс, сразу же приглашай. Генька вальсов не танцует принципиально, – зашептал Карпов.

– Не буду, не хочу, – буркнул Саша, сошел с площадки и сел рядом в тени. Посмотрел на звезды и закурил. «„Мимолетное виденье“, – подумал он. – Приехала с Генькой. Конечно, у него машина – это много значит. Владька красавец, Алешка тоже недурен. А я? Рыцарь печального образа. Но там, на матче, она смотрела как-то особенно. Не обольщайся. Ты слишком несуразен. „Очкарик“».

Когда он вернулся, все было так, как он и предполагал. Карпов с девушкой кружился в вальсе, а Максимов стоял у перил и издевался над помрачневшим Бондарем:

– Еще все впереди, мальчик. Выше голову. «Мерседес» урчит у подъезда.

Музыка смолкла. Сквозь толпу к ним пробирались смеющаяся девушка и Карпов. На девушке было светлое платье, узкое в талии, а книзу колоколом. Зеленин впервые видел такое платье.

– Инна, знакомься с моими друзьями.

Вот ведь что за парень! Уже узнал имя, уже на «ты». Даже неприятно. Ведь любит-то он только Веру Веселину.

– Алексей Максимов.

– Александр Зеленин.