Пятая правда

– Я дико извиняюсь, – покаялся Хряк, прижимая руки к груди. – А мне, по требованию Ксюхи, пришлось доказывать, что я не только настоящий мужик и мачо, но и опытный оператор отбойного молотка. И хотя я не считаю себя ни слабаком, ни слизняком, но доказательства эти были просто изматывающими. Я взопрел в пять раз больше чем, когда мы откачивали недавно утопшего киевского прокурора.

– И на старуху бывает проруха, – горько усмехнулся я.

– Ты на что это намекаешь?! – залилась краской Светлана Сергеевна.

– Да я это вовсе не о Вас, а иносказательно, в адрес Вашего гулящего сынули, – не очень чистосердечно повинился я. – По-видимому, надо было бы сказать: «Не всегда коту Масленица»,

– Это уж точно! – поддержал меня мой неверный товарищ. – Праздником романтичной любви тут и близко не благоухало! Эта бестия из меня все соки к утру высосала!

– А вы хоть презервативами пользовались? – со слабой надеждой в голосе вопросил я.

– Ну, знаешь, Миша! – сорвался на недовольный визг Димон. – Я ведь с мамой шёл на деловую встречу, а не на кроличье перепихивание с подозрительной девицей! Разумеется, и гандонами я заранее не запасся!

– Не перепихивание, а совокупление! И не гандонами, а кондомами! – резко осадила Светлана Сергеевна своё неотёсанное дитятко.

– Ой! Извини, мамочка! – стыдливо потупил взор невоспитанный недоросль. – Это всё издержки злотворного влияния улицы.

И он как-то странно покосился на меня, будто я и был этими самыми злотворными издержками. Однако встретив мой издевательский взгляд, Димон тут же продолжил свою головоломную повесть:

– Как бы там ни было, но эта шельма настолько вымотала меня, что я даже не почувствовал, как полностью отключился. Когда же я очухался, то заметил, как чрез мои закрытые веки пробивается не то лунный, не то солнечный свет. Мне с трудом удалось растворить мои слипшиеся ресницы и… В тот миг я не скопытился только потому, что уже лежал на полу на жестковатом матрасе. Мы с Ксюхою «пилились» там вовсе не для того, чтобы назвать «это» половой жизни, а, чтобы не развалить деревянную скрипучую кровать.

Надо мной склонился солнцеподобный лик пышнотелой, но уже выходящей в тираж брюнетки. И выражение на этом солнцеобразном лике не сулило мне ни приятного разговора, ни душещипательного общения.

– Ах ты развратный стервец! Ах ты похотливый распутник! – завизжала она как старая, изношенная бензопила. – Ты что делаешь, гад ползучий, в постели моей племянницы?!!

– Ой, тётя досрочно вернулась, – не очень-то и испуганно оповестила меня Ксюха. Она как-то неловко встала с постели и набросила на тело шифоновый халатик. Без особой спешки и излишних слов она выскользнула из своей спальни в предбанник. А тётя тигрицей прыгнула на моё тело и со сноровкой бывалого борца распластала меня на матрасе. Её мощный тухис и арбузные титьки прямо-таки «припечатали» меня к полу! Да так основательно и плотно, что я и самую малость пошевелиться не мог! У меня буквально дух захватило от такого брутального и яростного наскока!

– Эх! Какая жалость, но после Ксюхи я её ненасытную тётю уже не осилю, – огорчённо подумал я. Судя по запахам, которые источали тётины телеса, поминки у неё этой ночью были изрядно буйными и весьма продолжительными. Вообще-то, если б перед тем, как меня оседлать, она приняла освежающий душ, то быть может у нас с ней, в конце концов, что-нибудь получилось. Но вместо того, чтоб решить эту пикантную коллизию полюбовно, тётя с воплем индейского война вцепилась в мои волосы.

– Как ты только посмел, бесстыжий нечестивец, изнасиловать чистую, невинную девушку?!!

– Ну, это ещё надо разобраться, кто кого изнасиловал, да ещё и теперь продолжает насиловать, – проблеял я из-под вибрирующего живого пресса. – А самой чистой и невинной в этой спальне является простыня, которая не запятнана ни единым пятнышком крови.

– А ты разве не знаешь, олух Царя Небесного, что 28% женщин лишается целомудрия без кровотечения?! – зарычала мне на ухо тётя и укусила его за мочку. – А моя племянница принадлежит именно к этой категории девственниц!

– Ну, это ещё нужно доказать! – прохрипел я, тщетно пытаясь стряхнуть с моего тела настырную пышечку. – Тем более, что Ксюха вовсе не жаловалась на болезненные или неприятные ощущения!

– Запомни раз и навсегда, идиот! – забрызгала мне крупной слюной в лицо агрессивная как бесовка насильница. – Мою племянницу зовут Оксаной, а не какой-то там вульгарной Ксюхой! А за доказательствами дело не станет! Моя подопечная под присягой подтвердит, что ты её нахраписто изнасиловал! Начальник бюро судебно-медицинской экспертизы – наш кум, так что он напишет всё так, как нам будет надобно! Тебе ещё крупно повезло, что сейчас нет дома отца Оксаны! А то бы он тебя без слов линчевал, подвесив на яблоне за срамное место! Оксана, вызывай милицию!

Но в ванной довольно-таки шумно плескалась вода, и Ксюха, как видно, ничего не услышала. Поэтому я воспользовался случаем, чтобы попытаться избегнуть мрачных застенков гестапо.

– Но я ведь до слёз люблю Вашу прекрасную племянницу и готов жениться на ней по первому же Вашему требованию! – торжественно провозгласил я, насколько это было возможно под сидящей на мне тушей.

Тётя отпустила мои волосы, по-девичьи выпрямилась и всерьез призадумалась. Вся тяжесть её веса перенеслась на мой таз, и я почувствовал, как захрустели мои суставы.

– Ради Бога, тётя, привстаньте, если не хотите моей немедленной смерти! – заблеял я, корчась от ужасающей иезуитской пытки.

Тётя удивлённо взглянула на меня и, осознав причину моих мук, пружинисто приподняла свой тухис.

– Только не вздумай попытаться удрать, а то стальной капкан снова мгновенно захлопнется! – предупредила она, изучая моё полиловевшее личико. – Мне почему-то кажется, что совсем недавно я где-то уже видела твою наглую рожу. А ты, случайно, вчера из госпиталя с многоуважаемой Светланой Сергеевной не выходил?

– Выходил. Светлана Сергеевна, совершенно случайно, является моей родной мамочкой, которая, кстати, меня очень любит, – на свою голову пошутил я.

Лицо пышечки вытянулось, глаза выпучились, и она всем своим семипудовым телом плюхнулась на мои чресла. Мой вопль услышали в генуэзской крепости, и тётушка подпрыгнула будто уселась на ржавый гвоздь.

– Ой! Прошу пардону! Так значит ты сынок нашего местного медицинского светила! Это совершенно меняет дело! Оксана! Ты долго будешь там головастиков вылавливать?!

Вода перестала журчать и до нас донёсся меланхолический отклик Ксюхи:

– Если хоть одного пропущу, то последствия могут быть крайне печальными.

– Зайди в папину спальню и принеси оттуда большую икону, – повелела тётя и принялась как бы сама с собой разговаривать: – А породниться с таким именитым врачом было бы весьма и весьма кстати. Что-то у меня в последнее время печень пошаливает, да и брат жалуется на острые боли в кишечнике.

В дверях появилась Ксюха в расхристанном халате, вытирающая полотенцем всколоченные волосы.

– Ну что там опять стряслось, тётя Люба? – недовольно проворчала она. – Начался очередной Конец Света или Антихрист объявился в Феодосии?

– А где же икона?! Вот тютя! – осерчала тётя. – Ну, ничего тебе поручить нельзя! Бедный твой будущий супруг! Чувствую, намается он с тобой! Ладно, сама схожу. А ты пригляди за этим живчиком. Если вздумает слинять, хватай его за аппендикс и не отпускай до моего возвращения. Впрочем, а куда он денется? Мы ведь теперь его и испод земли достанем.

Тётя Люба отправилась на поиски святых, а я бросился собирать мою разбросанную по спальне одежду. Ксюха же с вялым безразличием наблюдала за моей уморительной, издёрганной мельтешней.

– А ты действительно подтвердила бы, что я тебя изнасиловал? – коснулся я тревожащего меня вопроса, натягивая по ходу треснувшие по шву брюки.

– А куда б я делась? – с равнодушным спокойствием пожала плечами Ксюха. – Родители ведь так не любят, когда я им по пустякам перечу.

Поспешно вернулась пышка, неся в руках внушительную по весу икону.

– Становись на колени, искуситель непорочных созданий, и клянись на образе Казанской Божьей Матери, что женишься на Оксане по первому же её требованию! – сурово потребовала она, приподняв над собой икону. Казалось, в случае неподчинения, она без зазрения совести треснет меня этим образом по башке. А так как у меня не было никакого желания получить сотрясение мозга, то я безропотно присягнул на иконе.

– А ты чего стоишь, дура?! – строго зыкнула на племянницу деспотичная тётя. – Преклонись рядышком с этим балбесом и слушай нерушимую Волю Небесную! Вы ведь знаете, что я работаю в городском ЗАГСе и наделена особыми полномочиями. Так вот! Властью, данной мне Господом Богом и советским народом, объявляю вас женихом и невестой! (И она трижды перекрестила нас иконой) С этого самого дня вы гуляете в городе только в неразлучной паре и все развлечения для вас общие. Ты понял, растлитель целомудренных созданий?! Шаг вправо, шаг влево – и кастрация без наркоза на месте! Целуй икону в знак нерушимой клятвы, что выполнишь своё сегодняшнее обещание! А когда возвратятся из отпуска родители Оксаны, мы обдумаем дату предстоящего бракосочетания.

– Теперь ты понимаешь, Миша, от какого кошмара уберегло тебя провидение? – многозначительно молвила Светлана Сергеевна. – И я далеко не в восторге, что в капкан, приготовленный для тебя лично, угодил мой родимый сын.

– Всё равно это было моё приключение! – озлобленно забрюзжал я. – И это мне нужно было решать, как выкручиваться из этого положения! А благодаря идиотской выходке Вашего сына, я остался при пиковом интересе! Прямо как в той старой одесской песне: «Я лежу в больнице, а сука Рабинович с Сарою гуляет без меня!»

– Да ты хотя соображаешь, о чем говоришь?! – взорвалась мамуля Димона. – Ну, женили бы тебя на Оксане, а через месяц-другой отправили в армию! Ты представляешь, что бы набедокурила эта красавица за время твоего отсутствия?! За ней же глаз да глаз нужен! Я бы даже сказала, всеобщий, неусыпный и круглосуточный надзор!

– Ты же сам видел, что даже у семи нянек дитя без целки! – подпел маме сынок, но поймав на себе её острый взор тут же поправился: – То есть я хотел сказать, без глаза.

– Дима от службы освобождён и у него есть хоть какой-то шанс уберечь Ксюшу от «левых» поползновений, – не очень уверено выразилась Светлана Сергеевна и неожиданно захлюпала носом: – Да неужто ты думаешь, что я вне себя от счастья, что мне попалась такая гулящая, ветреная невестка?! Да я проклинаю тот миг, когда послала моего сына провожать Оксану!

– Но ведь никто не в состоянии заставить его жениться на Ксюше! – в сердцах возроптал я. – При Ваших-то блатных связях в верхах, Вы без особого труда оградите Димона от судебного разбирательства!

– Но он же поклялся пред ликом Святой Божьей Матери! – смахнула слезинки платочком с ресниц безутешная мама развратника.

– Но ведь вы же убеждённые атеисты, а клятва давалась под угрозой насилия! – удивился я неуместной щепетильности хозяев дома. – Так что можете без всяческих церемоний послать наглых сватов к чёртовой матери!

– А кто тебе сказал, что мы бесстыжие безбожники? – с обидой провозгласила врач, уставившись на меня заплаканными глазищами. – Да! Я никогда не афишировала своих убеждений, так как являюсь членом компартии! Но сына я воспитывала с верой во Всемогущего Всевышнего, да и от Природы мой Дима пристойный и богобоязненный мальчик.