Сотник Лонгин

– Марк, это глупо.

– Отойди в сторону, командир, – заревел Деций.

– Марк, послушай меня. Мы отомстим, но не так… Так ты только себя погубишь. Ты мне живым нужен, Марк, – говорил Лонгин. Вкрадчивый голос командира внезапно подействовал на вспыльчивого громилу. Тот умерил свой пыл и спросил:

– Командир, скажи, что делать?

Лонгин измерил глазами высоту потолка галереи, в которой они находились, затем окинул взглядом площадь, где лежали тела их убитых товарищей, приметил вблизи каменной ограды, называемой по-еврейски «сорег», сваленные горой стволы деревьев, которые повстанцы не успели распилить на дрова, и сказал:

– Принеси мне это древо и горящую головню. Справишься, Марк?

Римлянин оценил расстояние до изгороди, ухмыльнулся и, ни слова не говоря, стрелою метнулся в сторону костра. Легионеры Лонгина затаили дыхание. На галерее поднялся переполох…

Впрочем, иудеи очухались далеко не сразу. Марк Деций успел взвалить себе на плечо тяжелое бревно, и тогда только его настигла первая стрела. Но, казалось, боль лишь придала ему сил. С ревом он поспешил обратно, на бегу выхватил из костра горящую головню и, отмахиваясь бревном, словно щитом, от летящих в него стрел, вбежал в галерею…

Легионеры тотчас окружили его, а он, скинув свою ношу на каменные плиты, дрожащей обожженной рукой передал головню и рухнул в бессилии наземь, ломая воткнувшиеся в него стрелы.

Такого еще никто не видел даже среди бывалых легионеров!

– Ты сотворил чудо, Марк, – проговорил потрясенный Лонгин. – Ты настоящий герой! Родина тебя не забудет. Если выкарабкаемся, представлю тебя к высшей награде…

– Командир, – слабым голосом отозвался Марк Деций. – Не надо наград. Только отомсти за меня…

Он вдруг потерял сознание, а воины подумали, что великан Марк мертв, и преисполнились ярости. Тотчас они подожгли бревно, сотворив из него подобие огромного факела, подняли его вверх, направив языки пламени к крыше галереи. Белая штукатурка отвалилась, обнажилась древесина кедра, которая мгновенно вспыхнула, и огонь неудержимо пополз по кровле…

Среди защитников Храма поднялась паника. Они метались по горящей крыше, а огонь преследовал их по пятам. Вскоре всю кровлю царской стои охватило чудовищное пламя. Пылающий как факел человек внезапно сорвался вниз. Он был еще жив и долго вопил, пока, вконец, не затих…

Римляне вышли из своего укрытия, которое стало для них небезопасным, вытащив и тело Марка Деция. Как раз вовремя. Вскоре крыша галереи, объятая пламенем, обрушилась.

Мощный запах жареного мяса разнесся над округой. Несколько иудеев, охваченных пламенем, выскочили из огня… Только Богу известно, за какие грехи своих прошлых жизней эти молодые люди приняли столь страшную мучительную смерть. Ненасытная стихия пожирала человеческую плоть с такой яростью, что оставила после себя лишь кучи обгоревших костей.

Тем временем, легионеры устроили охоту на тех, кто спасся на крышах других галерей и пытался спуститься вниз. Некоторые иудеи от безысходности и страха перед стихией убивали себя сами, бросаясь на мечи… Когда не осталось ни одного вооруженного противника, римляне, движимые местью и жаждой наживы, ворвались во внутренний двор Храма. Они не ведали жалости и убивали всякого, кто вставал у них на пути. Жертвами ярости римлян стали служители храма – левиты и несколько священников, которые пытались остановить захватчиков, рвущихся в Святилище.

Лонгин, расправившись с безоружным священником, прошел по темному притвору в помещение, залитое ярким светом. Здесь, в огромных золотых светильниках горело множество огней, а напротив них стояло несколько золотых столов с жертвенными хлебами. В воздухе струился аромат благовоний. Да, это оно – Святилище…

– Ищите казнохранилище, – приказал Лонгин, и солдаты рассыпались в разные стороны. Вскоре они нашли сундуки с золотом и вынесли из Храма огромную сумму – четыреста талантов. Лонгин же некоторое время стоял возле золотого жертвенника, глядя перед собой неподвижным взором. Он не мог оторвать глаз от высокого занавеса, расшитого золотыми узорами, изображающими виноградные лозы, пальмы и каких-то существ с крыльями.

– Какие сокровища скрываются за этим занавесом? Золото? Слоновая кость? А, может, мудрость, запечатленная в древних рукописях? Ответы на все вопросы бытия? Может, там живет оракул, которому открыто грядущее?

Тайна, скрытая за этим занавесом, манила Лонгина. Он двинулся вперед между рядами золотых столов и семисвечников…

Он приблизился к разгадке тайны и остановился в шаге от нее, – на расстоянии вытянутой руки от занавеса, по которому вдруг пробежала легкая рябь, похожая на слабые волны. Он почувствовал дыхание ветра, который влетел в Святилище, едва не затушив свет, источаемый еврейскими менорами. Внезапно из-под занавеси повалил густой сизый дымок. Лонгин опустился на корточки и протянул руку… Тотчас все поплыло у него перед глазами. Промелькнули лица людей, тех, которых он убил за свою жизнь… Младенец, лежащий у его ног… Дорога, утопающая в грязи. Густой лес. Свист стрел… И какой-то человек, повешенный на древе, с терновым венцом на голове…

Откуда-то издалека до него донесся глас:

– Командир, пора уходить!

Лонгин вздрогнул и оглянулся по сторонам. Он, как прежде, стоял возле золотого жертвенника, на котором тлели уголья, источая дивный благоухающий аромат. А впереди, в конце Святилища, возвышался занавес, изображающий неведомых крылатых существ…

***

Иегуда, разбуженный под утро начальником гарнизона, в одном хитоне прибежал на пепелище и прослезился при виде останков своих солдат.

– Они храбро сражались, – заметил Биньямин. – Римлян полегло не меньше…

– А мне что, легче от этого?! – воскликнул вне себя Иегуда. – Их уже не вернуть. Где были твои люди, Биньямин? Почему не пришли на помощь? От крепости до Храма рукой подать!

– Государь, все произошло слишком быстро. Мои люди просто не успели… – попытался оправдаться Биньямин.

– Не успели? – возмутился Иегуда. – И ты так просто об этом говоришь? Да знаю я все – проспали они. Все проспали: и нападение на Шимона, и вторжение римлян в Храм, и пожар. Потеряли бдительность, напились, пренебрегли своим долгом…

Биньямин пал на колени:

– Виноват я, государь. Вели меня казнить…

– Мне не смерть твоя нужна, а жизнь, Биньямин, – запальчиво возразил Иегуда. – Жизнь и преданная служба… Эх, – он махнул рукой и, отдав распоряжение собрать останки, вернулся в Антониеву крепость.

На другой день состоялись похороны. Останки погребли за городом, в пещерах Кедронской долины. Город снова погрузился в траур. Но, увы, беда не приходит одна… Вскоре издалека долетела весть о приближении большого римского войска. Ее принес Йосеф из галилейского Ципори. Он нашел Иегуду в стане, напротив башни Фазаэля (Иегуда руководил работами по строительству укреплений). Они зашли в палатку.

– Римляне идут, – взволнованно проговорил Йосеф. – Вар ведет два легиона, к нему присоединилась арабская конница и наемники, себастийцы.

– Откуда у тебя такие сведения? – задумчиво переспросил Иегуда.

– Так… Мойше все разведал, – отрывисто отвечал Йосеф и пояснил. – Это мой родственник, который живет в Птолемаиде. Он меня предупредил, а я, значит, тотчас примчался к тебе… От Птолемаиды до Ципори, сам знаешь, рукой подать. Государь, Галилее без твоей помощи не выстоять.

– Согласен я, – мрачно проговорил Иегуда и приказал Биньямину готовиться к походу. В Галилею были посланы соглядатаи. Вскоре один из них вернулся и принес совсем уже безрадостные известия:

– Слишком поздно, государь. Город сожжен, а все его жители закованы в цепи и угнаны в рабство…

Иегуда взглянул на Йосефа, заметив, как тот побледнел.

– А что римляне? – спросил он гонца.

– Римляне уже в Самарии, а значит, через несколько дней будут здесь. Их предваряет арабская конница… Арабы лютуют страшно, сжигают все на своем пути. Никого не жалеют.

– Оставьте меня, – сказал Иегуда и внезапно задержал выходящего из палатки галилеянина. – А ты останься, Йосеф.

Теперь они были наедине. Иегуда пытался поймать взгляд Йосефа, но тот старательно прятал от него глаза.

– Давеча ты сказал, что сразу примчался ко мне, как только получил сообщение от своего сродника.

– Да, это так, – чуть краснея, проговорил Йосеф.

– Тогда как получилось, что твое донесение слишком запоздало?

– Я не знаю, Иегуда. Римляне обрушились внезапно… – густо покраснел Йосеф.

– Не пытайся лгать мне, Йосеф. Лучше прямо скажи. Что тебя задержало в пути?