Хитрая наука

Хитрая наука
Василий Петрович Авенариус

«В некотором царстве жила-была старуха бедная, бесприютная. Был у неё сын, и захотелось ей отдать сына в такую науку, чтобы можно было не работать, а сладко есть и пить, да в обновках ходить. Только кого не спросит – все её на смех подымают…»

Василий Авенариус

Хитрая наука

В некотором царстве жила-была старуха бедная, бесприютная. Был у неё сын, и захотелось ей отдать сына в такую науку, чтобы можно было не работать, а сладко есть и пить, да в обновках ходить. Только кого не спросит – все её на смех подымают.

– Ишь, чего захотела! Губа-то у тебя не дура. Хоть весь свет исходи, а такой науки не найдёшь.

А старухе все неймется, продала свою избушку и говорит сыну:

– Собирайся-ка в путь, пойдем искать легкого хлеба!

Вот и собрались они, пошли. Ходят из города в город, где ни спросят – никто даром учить не берется, а про хитрую-то науку, что надо старухе, никто и слыхом не слыхал. Исходили все царство, повернули назад. Идет старуха с сыном, пригорюнилась.

Попался им навстречу человек и спрашивает старуху:

– Чего, бабушка, пригорюнилась?

– Как мне, батюшка, не пригорюниться! – отвечает старуха. Вот водила-водила сына, никто не берет без денег в науку, как легкий хлеб добывать, как без работы сладко есть и пить, и в обновках ходить.

– Отдай мне, я выучу, – сказал встречный. – Ровно через три года, в этот самый день, в этот самый час приходи сюда за сыном. Да смотри: коли не просрочишь, придешь вовремя, да узнаешь своего сына – бери его назад, и за учение не возьму с тебя ни копейки; а коли до трех раз не узнаешь – оставаться ему у меня навсегда.

– Как, – говорит потихоньку старуха, – не узнать своего родного дитя?

Так обрадовалась, старая, что и не спросила: кто такой встречной, где живёт? Отдала сына и распрощалась с ним на целые три года: «Живи, не тужи!»

А встречный был – последний колдун. Другие все уже померли, а он один со своей дочкой остался.

Вот прошли три года, не просрочила старуха условного дня, с утра забралась на то самое место, присела на камешек и ждет. Подошел тот самый час, идет по дороге колдун, увидал ее:

– Что, спрашивает, – за сыном пришла?

– За сыном, батюшка.

Засвистал колдун молодецким посвистом; откуда ни возьмись вдруг двенадцать пчел, жужжат вокруг старухи; с испугу она только руками отмахивается. Усмехнулся колдун:

– Не бойся, старая. Тут и сын твой. Выучил я его всем хитростям. Коли найдешь его – бери себе.

– Что ты меня дурачишь, добрый человек? – сказала старуха; – где тут быть моему сыну? Я дала тебе молодца, а это пчелы.

– Не пчелы, – отвечает колдун, – а двенадцать молодцев. Все также искали легкого хлеба, попали ко мне в науку, да одиннадцать-то из них навсегда так при мне и остались – оттого, что родители не смогли их признать. Двенадцатый – твой сын, не признаешь – и ему при мне остаться на веки вечные.

Побледнела старуха, так и затряслась:

– Батюшки, да как же мне признать-то? Все пчелы – одна в одну…

Тут одна пчелка как подлетит к старухе, да хлопнет ее в щеку – старуха взвизгнула, в сторону шарахнулась: «Ах ты, проклятая!»

– Ну, так что же, не признаешь? – спросил еще раз колдун.

– Не признаю.

Так тогда приходи же теперь за сыном через другие три года. Пчела-то, что хлопнула тебя по щеке – и был твой сын. Заплакала старуха и воротилась назад одна-одинешенька. Выждала три года и опять идет за сыном. Пришел колдун, свистнул своим молодецким посвистом, и прилетело двенадцать белых голубей.

– Узнавай сына! – говорит старухе.

Вот она смотрела-смотрела: все двенадцать перо в перо, хвост в хвост, голова в голову равны: как тут узнать? Все сидят смирно, а один голубь нет-нет да носиком перышки и давай обчищать. Видит старуха, да невдомек ей. «Нет, не признаю», – говорит она.

– А этот-то, что перышки обчищал, и есть твой сын, – сказал колдун. – Приходи же опять через три года; то будет последний раз. Коли и тогда не угадаешь – простись с сыном навеки.

Прошли еще три года, идет старуха за сыном в последний раз. Свистнул колдун своим молодецким посвистом, и прибежало двенадцать жеребцов – все в одну стать, одной масти, вороные, и гривы на одну сторону.

– Ну, который же твой сын?

Раз прошла старуха мимо жеребцов – ничего не заметила, в другой раз прошла – тоже ничего. А как проходила в третий раз – один жеребец и топни о землю копытом. Догадалась тут старуха, указала: «Вот мой сын!»

– Узнала, матушка, узнала! – сказал колдун. – Не ты мудра-хитра, мудр-хитер твой сын! Да делать нечего, бери его домой.

А конь уже оборотился молодцем, и пошли мать с сыном домой.

– Ну, матушка, – говорит сын, – каково тебе жилось без меня?

– Ох, холодно, голодно! – сказала старуха. – И крышу-то у избенки нечем починить, и перекусить нечего.

– Ста рублей тебе на первый раз хватит?

– Ста рублей? – вскричала старуха. – Да я в жизни ста рублей за раз не видела. Где они у тебя?

– Погоди. Слушайся только меня. Видишь, охотники скачут?

Смотрит старуха: и впрямь, навстречу охотники скачут, зверя красного промышляют: впереди лиса бежит, от них уйти норовит.

– Я обернусь гончей, – говорит сын, – схвачу лисицу. Как станут охотники отбивать зверя, скажи им: «Господа охотники, это мой пес, я тем голову свою кормлю!». Станут они меня торговать у тебя; а ты требуй сто рублей. Да только, чур, смотри: ошейника не продавай.

Сказал так-то, да в ту же минуту ударился о землю и оборотился гончей, нагнал лисицу и схватил её. Наехали охотники, напустились на старуху: «Ах ты, старая! Что нашу охоту перебиваешь?»

– Господа охотники, – сказала старуха, – это мой пес, я тем голову свою кормлю.

– Продай нам пса, – говорят охотники.

– Сто рублей.

Отсчитали ей сполна сто рублей. Только начала старуха ошейник снимать, куда там, охотники и слышать не хотят, упираются. «Я ошейника не продавала, – говорит старуха, – я продала одну собаку».

А охотники: «Нет! Кто купил собаку, тот и ошейник купил». Старуха и отдала пса с ошейником, забрала деньги и пошла домой.