Маньяк и тайна древнего русского клада

Маньяк и сокровище
Василий Боярков

Небольшое поселение Ивановской области внезапно оказывается в центре всеобщего внимания по причине серии загадочных и жестоких убийств молоденьких и красивых девушек, выделяющихся явно заниженной социальной ответственностью. Одновременно с этим, в соседней, Владимирской области белокурая и зеленоглазая Елисеева Наташа занимается поисками сокрытых суздальскими князьями таинственных и несметных сокровищ, спрятанных ими во времена ужасного нашествия монгольского хана Батыя. Встает вопрос: окажется ли безжалостный маньяк-убийца связан с тайной древнерусского клада?

Пролог

Подходило к своему завершению одно из самых жестоких столетий со времен существования всего человечества. Уже заканчивался ноябрь 1998 года, готовый плавно перейти в декабрь и затем стремительно ворваться в последний год уходящего в прошлое тысячелетия. Чем же знаменателен этот период, приковавший к себе столь пристальное внимание?

Не стоит углубляться во все хитросплетения общественной жизни, происходившие тогда в Великой России, следует остановиться лишь на одном частном случае, вытекающим из всего того хаоса, образовавшегося в те далекие времена в некогда могучей стране, раздираемой теперь на части бессовестными политиками и бандитскими группировками.

Итак, шел третий вторник на удивление теплого ноября месяца. По одной пустынной Ивановской улочке осторожной походкой пробирался молодой человек, одетый в черную кожаную куртку и обыкновенный спортивный костюм. На ногах у него были обуты потрепанные, видавшие-виды, кроссовки. Своим угнетенным состоянием и угрюмой, но довольно красивой физиономией он отчетливо выражал, что с ним приключились какие-то довольно серьезные неприятности. Озираясь по сторонам, словно боясь, что из темноты могут внезапно показаться его преследователи, мужчина бросал испуганные взгляды на окружающую его со всех сторон пустынную местность. Стояла глубокая ночь, и на улице не было видно ни единого человека.

Не смотря на столь позднее время, беглец был не одинок: его сопровождала маленькая шестилетняя девочка. Она была напугана не меньше отца, – а молодой человек ей, конечно же, приходился отцом – поэтому периодически жалобно всхлипывала, увлажняя щеки непрекращающимися слезами, обильно сочившимися из ее ярко-зеленных, поистине изумрудных, глазок. Не стоит говорить, что девчушка была тем привлекательнее, чем ее маленькая головка была украшена пышными белокурыми волосами, а чуть продолговатое нежное личико было невероятно прекрасно и выглядело практически безупречно.

– Папа, – обратилась она к встревоженному мужчине, не в силах скрыть дрожь в своем, еще совсем юном, голосе, не смотря на необычность ситуации продолжавшим сохранять звонкие интонации, – я очень боюсь. Когда, наконец, мы уже придем…

Куда именно они собирались, дочка не уточнила, потому что – если уж быть до конца откровенным – сама не знала, куда ее увлекает родитель. Хотя она была еще достаточно юной, но все же по тому перепуганному состоянию, в каком пребывал последние несколько часов ее всегда жизнерадостный и обычно спокойный отец, она своим, каким-то невероятным детским, чутьем отчетливо понимала, что случилось что-то очень серьезное, и что их жизни подвергаются вполне реальной опасности. Поэтому-то она и была уверена, что увлекающий ее за собой молодой человек обязательно найдет какой-нибудь выход и сможет сделать так, чтобы они надежно спрятались, избежав сгустившихся над ними неведомых и наполненных ужасом неприятностей. Именно поэтому она и задала свой вопрос и теперь с надеждой поглядывала на не обретшего еще мужественных очертаний мужчину, дожидаясь утвердительного ответа.

– Прости, Наташечка, – печальным голосом молвил родитель, опускаясь перед ней на колено, – но, по-видимому, идти нам сейчас некуда. Твой папа втянул тебя, детка, в такое нехорошее и опасное дело, что, как из него теперь выйти, он просто не знает. Меня, скорее всего, непременно убьют (тут девочка стала реветь еще больше), но я все-таки хочу поведать тебе одну страшную тайну, которой и сам стал лишь невольным свидетелем, но из-за которой с нами и случились все последние неприятности.

– Какую тайну? – сквозь слезы промолвила рыдающая Наташа.

– Недавно мой босс, – начал свою печальную повесть мужчина, также увлажняя глаза струившейся влагой, – раздобыл одну секретную карту, где было указано, как можно найти спрятанное древними «русичами» сокровище. Я имел большую неосторожность и завладел этой ценной находкой, и именно из-за этого наши с тобой жизни подвергаются сейчас серьезной опасности. Так получилось, что оригинал этой карты был уничтожен, но я вовремя сумел нарисовать с него копию – ты же знаешь, как я отлично рисую? – девчушка утвердительно кивнула своей небольшой белокурой головкой, а мужчина между тем продолжал, – Я разделил ее на две равные части и спрятал их обе в двух маленьких медальонах. Один отдал твое маме, а другой оставил себе.

Тут молодой человек достал из кармана небольшой простенький предмет, имеющий овальную форму, и нажатием на миниатюрную кнопочку открыл верхнюю крышку. Внутри оказалось изображение привлекательной девушки, с очаровательной улыбкой «смотревшей» с имевшейся в основании корпуса фотографии.

– Здесь, – тем временем продолжал не перестававший плакать родитель, однако все же стремившийся взять себя в руки, – между «фоткой» и корпусом и спрятан тот злосчастный клочок. Я отдаю медальон тебе. Храни его, как зеницу ока, делая это до поры до времени, пока не станешь достаточно взрослой. Тогда вы с мамой соедините свои половинки и добудете то сокровище, которое сможет обеспечить вам полностью безбедную жизнь – вплоть до самого скончания вашего века. Никому не говори про свою половину, даже своей матери… никто не должен быть в курсе того, что тебе известна эта страшная тайна, иначе не останется тебе на спасение совсем никакой надежды. Я то уж точно – только по той причине, что познал этот страшный секрет – сразу стал обреченным на смерть, но тебя я попробую все-таки выручить и попытаюсь отвести от своей дочки неминуемую опасность. Я тебя сейчас спрячу, а когда мама выйдет из родильного дома, где, как тебе известно, она вот-вот родит тебе братика, вы друг друга отыщите и дальше станете просто жить, уже полностью избавившись от тягостных неприятностей. Меня к тому времени уже «по-любому» не будет, и вам, соответственно, перестанет угрожать какая-либо опасность.

После этих слов малышка разразилась безудержным ревом и не в силах больше промолвить ни единого слова бросилась родителю на шею, и крепко прижалась к нему своим маленьким, хрупким тельцем. Отец в это время прятал кулон в карман ее куртки и сделал это как раз вовремя, потому что именно в этот момент – словно из ниоткуда – перед ними возникли три разгоряченные быстрым бегом фигуры, одетые в утепленные костюмы, больше пригодные для спортивного назначения.

– Ага, «мерзавец», – проговорил тот, что выглядел представительнее всех остальных, – наконец-то попался. Долго мы за тобой бегали, но, как говорится: Бог не Никита-Харинский, и он видит, кому следует воздать по заслугам. Настал и тебе, «братан», черед за все расплатиться.

– Хватит с ним лясы точить, – резким окриком оборвал говорившего маленький, плюгавенький человечек, хоть и не обладавший значительной физической силой, но среди остальных выделявшийся сильной духом и мужественной натурой и явно обладавший в этой группе безграничным авторитетом, – босс сказал, что его «валить» нужно сразу: он узнал страшную тайну, а жить с таким тяжким грузом ему дальше попросту не под силу.

Тут он достал из кармана револьвер еще дореволюционного времени, приставил дуло ко лбу мужчины – как известно стоявшего на правом колене – и произвел один, единственный, выстрел, оборвавший существование этого, в принципе, в обычной жизни не трусливого человека.

– Убей девчонку, – бросил он, мотнув головой, бандиту, заговорившему в этой ситуации первым, – нам велено сделать все аккуратно и не оставить совсем никаких свидетелей.

Мужчина, к которому обращались эти слова, от такой безграничной жестокости открыл было от удивления рот, но возразить ничего не посмел, а только молча взял за плечо обливающуюся слезами малышку и повел ее в затемненную часть переулка.

– Правильно, – с усмешкой прокричал главный, – а трупик сбросишь в канаву – так, чтобы подольше искали.

Он беззаботно рассмеялся своей, как ему казалось, удавшейся шутке, а его товарищ, удалившись на приличное расстояние, тем временем зажимал своей огромной ладонью рот беззащитной девчушке и опускался перед ней на колени.

– Послушай меня очень внимательно, – говорил он повелительным полушепотом, – от того, как ты себя поведешь в дальнейшем, будет зависеть то серьезное обстоятельство: останешься ты в живых или нет.

Не в силах сдерживать беспрестанно струившихся слез, маленькая девчушка какой-то своей не по-детски развитой интуицией осознавала, что этот большой человек почему-то питает к ней исключительно добрые чувства, поэтому, сама не зная, как это у нее получилось, перестала хныкать и молча внимала тому, что ей сейчас говорилось. Мужчина тем временем продолжал:

– Я сейчас выстрелю вот из этого пистолета (здесь он показал оружие модели «Тульского Токарева»), но сделаю это так, чтобы ты нисколько не пострадала. Ты должна в этом случае только молчать, ни в коем случае не реветь и не говорить ни единого слова, иначе сюда придет тот, другой, дядька, а уж он тебя точно не пожалеет.

Наташа утвердительно кивнула своей небольшой головкой, таким движением подтверждая, что все понимает предельно ясно. Вместе с тем, лившиеся по ее вздрагивающим щекам, невероятно обильные слезы продолжали увлажнять ее нежную кожу, не забывая проникать и в приоткрытый, но тем не менее молчаливый ротик. Оказавшийся же таким сердобольным бандит в то же самое время подводил милосердное напутствие к своему окончанию:

– Я оставлю тебя здесь, в придорожной канаве, где ты должна дождаться пока мы не уйдем. Только потом выбирайся наружу и отправляйся сразу домой – здесь ни в коем случае не задерживайся, даже для того, чтобы поплакаться над телом родителя. Все ли тебе, деточка, ясно?

– Да, – дрожащим голосом проговорила малышка, совсем не по-детски собрав воедино всю свою волю.

В этот момент раздался грубый голос того, кто в этой группе отдавал приказания:

– Ты, чего, Буйвол, так долго? «Застрял» что ли в девчонке? – на этой фразе послышался злорадный смешок, возвещавший, что говоривший и его спутник сильно довольны от этой, как они полагали, удавшейся шутки, однако длилось это не долго, и маленький человек, просмеявшись, визжащим голосом крикнул, – Если решил позабавиться, то мы здесь сейчас не за этим – найдешь себе кого-нибудь после. Давай кончай маленькую «стерву», да пора уже сваливать, а то итак мы здесь основательно задержались.

– Все, больше медлить нельзя, – пробурчал добродушный мужчина, направляя отливающее вороненной сталью оружие кверху, – зажмурься, и тогда я стреляю.

Наташа тут же исполнила это нехитрое указание, и в то же мгновение прозвучал оглушительный выстрел, возвещая остальным, что их «грязная» миссия закончена полностью. Как и обещал, человечный бандит спустил перетрусившую девчушку в придорожный кювет, где она, обливаясь слезами, продолжила беззвучно плакать, сам же вернулся к оставленным неподалеку товарищам и неестественно грубым томом отчитался о как бы совершенном им отвратительном деле:

– Как всегда мне достается самая «грязная» работенка: никто не хочет брать на себя ответственность – убивать совсем еще маленького ребенка. До чего же мы все докатились: с детьми начали воевать. Тьфу!

Здесь он смачно сплюнул на землю и пошел прочь, увлекая за собой своих преступных подельников, не перестававших радоваться от удачно выполненного задания.

В то же самое время во втором родильном отделении города молодая и очень красивая девушка с зелеными глазами и бесподобными белокурыми волосами готовилась к обещавшим быть сложными родам. Ее уже положили на хирургический стол и склоняли делать необходимые в таких случаях потуги. Вокруг столпился медперсонал, одетый в соответствующие случаю белые спецодежды. Облаченные в одинаковые халаты с закрытыми повязками лицами, они все имели определенную схожесть и, за исключением фигуры, не имели никаких внешних отличий. Работники здравоохранительной сферы были озабочены явно чем-то серьезным и, переглядываясь между собой, обсуждали создавшуюся у их пациентки довольно серьезную ситуацию.

– У нее началось обильное кровотечение, – говорил тот, что казался среди остальных более старшим, – в существующих условиях мы вряд ли ее сможем остановить. Надо принимать какое-то ответственное решение.

– То есть? – переспросила молодая на вид медсестра, помогавшая хирургу при проведении операции, – получается: надо спасать малыша, а девушка – пусть в этом положении остается попросту обреченной?

– Похоже на то, – согласился более опытный врач, беря в руки хирургический скальпель, – я делаю ей кесарево сечение, достаю младенца, а дальше уже будем пытаться спасти и саму мамашу, хотя… если быть до конца честным, лично я не вижу в этом никакого определенного смысла.

– Постойте, – взмолилась истекающая кровью молодая и прекрасная пациентка, наполняя изумрудные глазки слезами, – перед тем, как я умру, окажите мне одну маленькую услугу…

Здесь она замолчала, вероятно, пытаясь принять какое-то важное для себя решение и после того, как доктор ответил: «Говорите, мы сделаем все, что находится в наших силах», – продолжила:

– Вы видите: у меня имеется простенький медальончик, – здесь она рукой показала на болтавшуюся на ее прекраснейшей шее дешевую, даже не серебренную, вещицу, – я бы очень хотела, чтобы он в любом случае оказался у моего родившегося ребенка. Пусть он и не дорогой, но это будет служить ему памятью о его безвременно ушедшей родительнице. Пожалуйста, сделайте так, как я вас прошу: для меня это очень и очень важно.

– Хорошо, – любезно согласился профессиональный врач, не видя в этой вполне обыденной просьбе ничего сверхъестественного и невыполнимого, – мы поступим так, как Вы нас просите, и прикрепим этот предмет к сопроводительным документам. Сейчас же я советую Вам расслабиться: мы начинаем проводить операцию.

Девушка кивнула головой, обозначая таким образом свое согласие, и в этот момент острый скальпель, ведомый рукой опытного хирурга, стал медленно надрезать упругую кожу на ее неестественно большом животе. Роженица тихонько вскрикнула и в тот же самый момент потеряла сознание. Больше оно к ней уже не вернулось, потому что жизнь не спеша уходила из этого молодого, еще не познавшего всех прелестей мира, и невероятно прекрасного тела.

Глава I. Девичий труп и отделенная голова

Градов Денис Арсеньевич родился в самом конце ноября 1998 года. Он вырос в самой обыкновенной российской семье, а после окончания школы и срочной военной службы, лишь только уволившись из вооруженных сил, как отличник боевой и политической подковки был сразу же принят на службу в полицию. Поступив учиться заочно в Нижегородскую юридическую академию, он был переведен на постоянное несение службы в один из небольших захолустных поселков, располагавшихся на самом краю Ивановской области и носивших интересное название Нерша. Там он занимал незавидную должность и исполнял обязанности младшего оперуполномоченного уголовного розыска.

Шел апрель 2019 года. Молодому человеку только что исполнилось двадцать лет, и он был полон энергии и амбициозных планов, идущих в далекое будущее. Если остановиться на его внешности, то выглядел он довольно складно, отличался привлекательной внешностью, а периодические занятия спортом и ведение здорового образа жизни нашли свое отражение в его атлетически развитой и казавшейся невероятно сильной фигуре. Останавливаясь на его лице, стоит отметить, что, будучи еще совершенно юношеским, оно тем не менее передавало небывалую уверенность в собственных силах и общую стойкость характера. Для представителя мужской половины планеты подобная физиономия была несколько необычной, придавая ему определенное сходство с девушкой, но вместе с тем, когда парень становился серьезным, она в тот же час выдавала стальные качества его непреклонной натуры и где-то даже какую-то несоразмерную храбрость. Среди общих очертаний выделялись: большие карие, наполненные умом и проницательностью глаза, выражавшие умение логически мыслить и горящие непрекращающимся задором, сопряженным, между прочим, с очень развитой хитростью; в основном прямой нос на конце был немножко загнут крючком, передавая необходимую долю суровости; всегда плотно сжатые губы были тонко очерчены и сверху украшались негустыми, аккуратно подстриженными усами; коротко-остриженные темно-русые волосы были уложены в боковую прическу; маленькие ушки чуть оттопыривались, не образуя притом никакой лопоухости; кожа была в меру смуглой и отливалась незначительным оттенком, чем-то напоминающим бронзу. Поскольку на полицейской службе Градов находился лишь первый год, он еще не успел как-то себя зарекомендовать и проявиться в каких-то конкретных делах. На свою должность он был назначен чуть более месяца назад и теперь еще только вникал в свои основные обязанности и общую суть оперативной работы.

В то апрельское утро, пришедшееся на самую середину наступившего месяца, Денис был разбужен телефонным звонком, прозвучавшим в его съемном доме в половине шестого утра.

– Собирайся, – грубо крикнул в трубку его начальник, – и выдвигайся в поле, находящееся сразу же за улицей Красноармейская – по дороге, ведущей на выезд из нашего городка. Там якобы обнаружили какой-то очень подозрительный труп.

Поселок был небольшой, но в нем существовал свой полицейский участок, и руководитель этого подразделения, по своей сути являвшийся человеком очень амбициозным, предпочитал считать, что несет свою службу не в самой что ни на есть глухой провинции, а пусть и небольшом, но все-таки городке. Градов, уже успевший столкнуться с высокомерной и предвзятой натурой начальника, не стал спорить и опровергать неверное изречение, а ответил, что все отчетливо понял и незамедлительно выдвинется на место. Также он не рискнул сейчас выяснять, в чем же именно выражалась подозрительность трупа, упомянутая в изречении более старшего офицера полиции. По его мнению, сам тот факт, что мертвое тело находится в поле является не вполне естественным, но как говорится в народе: с начальством лучше не спорить.

Молодому человеку, только что закончившему воинскую повинность, потребовалось лишь пять с небольшим минут, чтобы собраться по полной выкладке, требуемой в таких экстренных случаях. Как заведено уставом несения службы, оперативному сотруднику необходимо носить одежду, никоим образом не передающую принадлежность к внутренним органам, поэтому Денису не составило большого труда облачиться в удобные, черные джинсы и такого же цвета не продуваемую, болоньевую ветровку. На ногах, в отличии от обще-заведенных у молодежи правил – носить кроссовки, у него расположились легкие прочные туфли. Предполагая, что наступивший день может затянутся на продолжительно-долгое время, он, пока прогревалась купленная ему в подарок отцом машина, по-быстрому соорудил небольшое подобие сэндвича и выдвинулся к месту возможного происшествия.