Хрустов послушно свернул с дороги на полянку, где заглушил транспортное средство. Вся троица вылезла наружу.
– А теперь куда? – спросил сутенер.
– Нам необходимо пешком пройти метров семьсот, – отвечала провожатая, – а дальше, нас будут ждать.
Она повела их через лес. Однако пройти им пришлось весь километр, прежде чем они увидели небольшой гусеничный тягач. Далее, они продвигались по полному бездорожью, объезжая деревья. Очевидно, управлявший, таким необычным транспортом, хорошо знал свое дело, да и весь путь в том числе: ехали они без вынужденных остановок.
Таким, не совсем обычным образом, они проехали еще километров пятнадцать. Когда они покидали салон, на улице было уже совершено темно. Не смотря на это, Мария, неплохо видевшая в темноте, отчетливо различила, стоящие в беспорядке семь или восемь домов, обставленных хозяйственными постройками, что больше походило на небольшое лесное поселение, чем на охотничью заимку. И опять, под «ложечкой» у нее засосало, что «говорило» о, непременно, ожидавшей впереди опасности. Однако, ведомая провожатой и своим сутенером, она, словно, «ведомый на убой», теленок, продолжала послушно идти к самому большому дому.
Только переступив порог, они попали в накуренное помещение, где был поставлен длинный стол, за которым находилось тридцать два, в основном «здоровенных» накаченных, мужика, в возрасте от девятнадцати до сорока лет. У Вихревой сжалось сердце. По венам потекла, «леденящая душу», кровь. Предположив, что ей придется обслуживать всю эту братию, девушка метнулась к двери, но тут же остановилась, так-как вход ей преградила Грета, державшая в руках, совсем не игрушечный, пистолет.
Потупив взор, она обернулась и вместе с Хрустовым приблизилась к столу, во главе которого, прямо напротив входа, восседал предводитель всего этого собрания.
На вид тому было не более сорока лет. В отличии от остальных, он был довольно невысокого роста, примерно, около ста шестидесяти сантиметров. Несмотря на это, фигура его была достаточно крепкой, что говорило о том, что он обладает, вполне приличной, физической силой. Овальное лицо, этого человека, было невероятно красивым. Большие голубые глаза, прикрывались длинными, как у девушки ресницами. Они выражали: тонкий изворотливый ум, невероятное самообладание, а кроме того, «горели» решительностью и беспощадностью. Лоб, как водится в таких случаях, был нахмурен. Дугообразные брови сведены к переносице. Небольшой нос был совершенно прямым и плавно переходил в, средней полноты, губы – верхняя с правой стороны была чуть приподнята, придавая выражению оттенок презрительности. Создавалось впечатление, что он относится с пренебрежением ко всему, что его окружает. В отличии от своих соратников, тот совершено не улыбался. Волосы персонажа были не блондинистыми и не рыжими, а какого-то непонятного светлого цвета – вероятно подвергнуты какой-то химии, и торчали в стороны, не образуя никакой прически. Одежда, как и у всех сидящих за столом, являла: камуфлированную военную форму, на ногах – обуты грубые солдатские ботинки.
«Да, пощады от такого вряд ли дождешься», – подумала про себя Мария, мысленно готовясь переносить невероятные страдания и мучения. «А может все обойдется?» – просилась в ее возбужденную голову навязчивая мысль. «Да нет, вряд ли», – отвечал ей разум.
В этот момент предводитель лесного сообщества взял на себя обязанность просветить «гостей» о своем имени и роде занятий:
– Я, Борисов Виктор Павлович.
«Ну, Грета ему точно не сестра», – подумала Вихрева, – «хотя, может ее брат и сидит, где-нибудь за столом». Оратор, меж тем, продолжал:
– Мы ведем свободный образ жизнь, никому не подчиняемся, живем за счет, в основном, грабежей и разбоев, при чем, участвуем только в крупных операциях. Помимо этого, мы приторговываем китайцам нефтью, как вы наверное знаете: ее здесь немерено. Поэтому мы не бедствуем. Но находится все время в трудах достаточно тяжело…
Атаман не смог договорить фразу, как его перебил Хрустов, достаточно ясно осознавший, что просто так такие вещи не рассказывают:
– А зачем Вы нам все это говорите? Нам совершенно не интересен род ваших занятий. Давайте мы уже сделаем свое работу, да отвалим отсюда восвояси. А место вашего расположения я даже если захочу…
Договорить сутенер не успел: Борисов выхватил из, одетой на поясной ремень, кобуры револьвер, и, вылетевшая из его ствола, пуля навсегда прекратила речи Андрея, оставив в его лбу небольшую дырочку. Хрустов повалился на пол, а другие бандиты запротестовали:
– Зачем? Ведь договаривались же, что будет двое, а теперь что, за одной полуголой девкой гоняться? Мы же ее враз достанем, никакого интереса.
Только тут героиня начала понимать: какая именно цель их прибытия в этот бандитский вертеп. «На нас собирались «охотиться»», – подумала она, и взглянув на лежащий на полу труп, мысленно поправилась: «Нет неправильно, теперь уже только на меня».
Ее размышления прервал голос Виктора Павловича, решившего успокоить свою «братву»:
– Тихо, тихо. Наши планы немного изменились. Появилось очень выгодное предложение, от которого я, попросту, не смог отказаться. Поэтому время нашего развлечения придется немного сократить. В любом случае, не переживайте, драйв мы все равно получим, но чтобы ускорить процесс, и не потерять интереса, немного изменим правила.
И только договорив это, он, продолжая держать в руке револьвер, направил его на правую ногу девушки и тут же выстрелил. Пуля попала в среднюю часть бедра. Мария, воспитывавшаяся в детском доме, побывала в различных переделках и научилась терпеть любую боль, но в этот раз, поддавшись интуиции, она упала на пол и схватилась за поврежденное место, изображая сильнейшие страдания. Немного по наслаждавшись мучениями жертвы, Борисов, сорвав с Ковровой парик, и взяв ее за волосы так, чтобы ее голова поднялась, а их глаза встретились, произнес:
– Как ты надеюсь поняла, сучка, ты здесь находишься не ради плотской забавы. Мы выбрали тебя в качестве «зверя», на которого собираемся «поохотиться». Сейчас половина двенадцатого ночи. Мы даем тебе фору до утра. Надеюсь ты понимаешь, что чем дальше ты сможешь уковылять на своей подстреленной ноге, тем дольше проживешь.
Его слова вызвали дружный смех его соратников, сам же он даже не улыбнулся, а еще более «стервенея», продолжал:
– Я бы, на твоем месте, не стал тратить, попусту, время и поспешил. Твое время уже запущено. Обещаю, что не далее, как к обеду, я буду разделывать твою тушу. А сейчас отдай мне свой «мобильник».
С этими словами главарь обыскала девушку и достал из кармана ее куртки мобильный телефон, оставив Вихреву без какого-либо сообщения с внешним миром.
Все это было так не реально, будто Мария находилась, словно в каком-то кошмарном сне, и никак не могла поверить, что действительно, будет являть собой, предмет нечеловеческих забав, этих одичавших, либо озверевших, людей, но сильная боль в бедре возвращала ее к суровой реальности, и как только атаман отпустил ее волосы, она тут же поднялась и, прихрамывая, направилась к выходу. На этот раз, Грета посторонилась, давая пройти своей недавней попутчице. «Эта падла-приморенная тоже будет участвовать в охоте», – подумала про себя проститутка, и зачем-то мысленно добавила: «Все-таки интересно, что она-то здесь делает? Значит, тридцать три – против одной».
За всеми этими мыслями, она смогла выбраться наружу. «Первым делом они отправятся искать меня к машине. То есть, в ту сторону идти никак нельзя, тем более, что, с пулей в ноге, я до нее дойти все-равно не смогу. Да, и заблудиться в лесу, в ночное время, совсем нетрудно», – логически рассудила девушка. «Необходимо принять бой, и попытаться выжить», – продолжала она свои рассуждения, вспоминая свою детдомовскую бытность, где сдаваться было не принято, ни при каких обстоятельствах. Полностью уверившись в этой мысли, Вихрева пошла в сторону, противоположную той, с которой они пришли. Оказавшись в зарослях, она, чтобы удобнее было идти, первым делом сломала каблуки. Обувь, для лесных прогулок, в таком состоянии, стала намного удобней.
Пройдя чуть более полутора километра, она присела у дерева. Чтобы немного отдохнуть, она закрыла глаза, и «ударилась» в воспоминания.
Когда-то, на протяжении довольно длительного периода времени – не менее четырех лет, у нее, в постоянных клиентах, числился один военный офицер: служащий подразделений войск специального назначения. Он покупал ее, всегда, на целые сутки. Это время, кроме того, что «занимались любовью», они использовали также, для обучения девушки: стрельбе из снайперской винтовки, приемам самообороны, владению другими видами оружия, в том числе и метательного. Мария оказалась на редкость обучаемой, и легко усваивала все тонкости военного дела.
Она научилась свободно стрелять, причем для прицеливания из снайперской винтовки Драгунова ей требовалось не более двух секунд, но обычно она обходилась и меньшим временем, не превышающим одной секунды. Для этого ей требовалось только определить место нахождения цели, направить в ту сторону винтовку, и захватив ее окуляром произвести выстрел. Как правило, все ее, такие, попытки оказывались успешными. Кроме СВД, девушка освоила все виды Российских пистолетов, и, с тридцати метров, все пули «клала» только в десятку. Она прекрасно метала ножи, кинжалы и другие заточенные предметы. Превосходно освоив, не один десяток приемов рукопашного боя, она, нередко, применяла их на практике, в своей, довольно, опасной «работе».
Ее знакомый – Иван Васильевич Ковров, действительно, относился к этой проститутке не равнодушно, если не сказать больше. Последнее время он стал признаваться себе, что любит эту представительницу древнейшей профессии. Вихрева вполне разделяла его чувства, и они даже подумывали о том, чтобы узаконить свои отношения, и вырвать девушку из пучины «грязи» и разврата. Спецназовец непременно собирался это сделать, но не торопился с принятием решения: ему самому пока негде было жить. Он копил деньги на квартиру, и ему оставалось совсем немного, после чего он и собирался сделать предложение.
Однако их планам не суждено было сбыться: около двух лет назад, отправившись, для проведения очередной антитеррористической операции, Иван не вернулся, пропав без вести. Мария, конечно же, очень горевала, по поводу его исчезновения, но сделать в подобной ситуации ничего не могла и продолжала добывать себе пропитание, торгуя своим телом. Она уже стала подумывать, что Бог навсегда отвернулся от нее, и ей так и суждено прозябать на самом «дне» нашей жизни. Нередко, в тайне ото всех, она горько плакала, предаваясь унынию, и кляня Судьбу, за безжалостное к ней отношение.
В таких невеселых воспоминаниях девушка пребывала не менее получаса, но на «дворе» была сентябрьская ночь, а стоит вспомнить, что одеяние у нашей героини было не очень теплое, и под воздействием холода и нервного перенапряжения, она стала ощущать, что ее стала «колотить» мелкая дрожь, постепенно возвращая к реальной, сложившейся возле нее, обстановке.
Глава 3. Операция и первая жертва
Открыв глаза, Мария поняла, что с пулей в бедре, она мало-что сможет сделать. Нужно было срочно извлекать этот мешавший ей предмет. Она была мужественной девушкой. За свою бытность, в детском доме, ей приходилось, не раз, проводить всевозможные операции, извлекая у себя и своих товарищей занозы и даже дробинки, застревавшие в телах, после баловства с пневматическим оружием. Поэтому она отчетливо себе представляла, чем займется в первую очередь.
Вихрева достала из сумочки туалетную воду, зажигалку – к слову сказать, она всегда предпочитала бензинную: так научил ее спецназовец – и, конечно же, раскладной нож, который всегда находился при ней (по совету всего того же бойца спецподразделений). Первым делом она обработала нож. Проведя по его лезвию огнем, она продолжила обеззараживание, попрыскав на него спиртосодержащей жидкостью.
Далее, сняв колготки, она перевязала ими бедро чуть выше раны, образовав таким образом своеобразный жгут. Потом, из того же флакона, она забрызгала рану, и чуть не потеряла сознание от боли, однако, не проронив, при этом, ни звука. Две или три минуты настраиваясь, она начала себя оперировать.
Превозмогая болевые ощущения она, с помощью ножа, расширила, в месте ранения, ранку, получив достаточное расстояние, для более эффективного извлечения из своего тела свинцово-стального предмета. Все тем же режущим инструментом, она нащупала пулю, застрявшую в мышечных тканях, с боковой стороны ноги, не задев кость. Она попыталась ее извлечь, подвергая себя невероятным страданиям. Чтобы не кричать, она зажала между зубов деревянную палку.
Осуществив несколько попыток, при каждой из которых нож соскальзывал со скользкого металла, Мария поняла, что извлечь свинец, таким способом, вряд ли получится. Все, что ей все-таки удалось сделать – это приблизить его к поверхности, но выйти наружу мешали подкожные жировые отложения.
Прекратив тиранить себя ножиком, Вихрева дала себе передохнуть, решаясь на очень болезненный шаг. Через пять минут, она посчитала, что способна к его осуществлению. Чуть отодвинув резаком одну сторону раны, она, резким движением, запустила внутрь ее указательный и большой пальцы, остановив их, только, возле свинцового предмета. Да, боль была неимоверной, но это был единственный способ извлечь пулю. Надежно обхватив ее, она вырвала ее наружу, и в тот же миг потеряла сознание.
Без чувств девушка находилась около сорока минут. Постепенно приходя в себя, она с ужасом вспоминала, все что, за последнее время, с ней приключилось. Полностью овладев собой, она вспомнила про операцию, и про то, что закончила ее, все-таки достав из себя свинцово-стальной «шарик». Он все-еще продолжал находиться у нее между пальцами. С брезгливостью, отбросив его в сторону, она с помощью зажигалки принялась осматривать рану. Не смотря на необычный жгут, она сильно кровоточила. Был только единственный способ полностью остановить кровотечение.
Собравшись с духом, для еще одной попытки нестерпимых страданий, Мария стала, с помощью зажигалки, нагревать лезвие ножа. Когда кончик сделался красным, можно было уже смело предположить, что сталь достигла необходимой температуры. Подняв с земли палку – она выпала при обмороке – Вихрева вновь зажала ее между зубами, и в тот же самый момент приложила раскаленный металл к прооперированному месту на бедре. Ее тело словно прострелило приступом жуткой боли: глаза округлились до неестественных размеров, из груди готов был вырваться крик невыносимых страданий, но, как и раньше, девушка не издала ни звука, а только сильнее вцепилась зубами в деревянный прут.
Через три секунды, этого самоистязания, пострадавшая вновь потеряла сознание. На этот раз она находилась в беспамятстве чуть более часа. Очнувшись, она, вдруг, осознала, что совершенно не чувствует холода, и очень удивилась этому неестественному обстоятельству, в принципе, очень выгодному в создавшейся ситуации. Поглядев на рану, она с удовольствием обнаружила, что та больше не кровоточит, да и боль практически утихла. Однако, для гарантии, забрызгав бедро туалетной водой, Мария сняла с себя черную блузку, разорвала ее на ленты и сделала перевязку. Только после этого она посчитала, что про свое ранение можно на какое-то время забыть.
Близился рассвет. Поспать бы теперь все равно не получилось, хотя если быть объективным, героиня находилась в состоянии сильнейшего нервного напряжения и чувствовала себя довольно бодрой. Чтобы ее тело не остыло, она принялась, подпрыгивая, перебегать с места на место, заодно разминая травмированную ногу. Лишь только стало светать, Вихрева услышала, как, со стороны деревни, доносятся шумы, похожие на заводящиеся двигатели. Безошибочно рассудив, что это собирается ее погоня, предполагаемая жертва, чуть углубилась в сторону от места, где ночевала, и пустилась бежать прямо в сторону поселения.
Там же, в то же самое время, «охотники» собирались за своей добычей. Для удобства передвижения по лесу, они заводили снег-болото-ходы, или попросту квадр-циклы, и выстраивались в две линии друг за другом. Этому жестокому занятию решили предаться тридцать два бандита из тридцати трех, в том числе и госпожа Шульц. Решительно отказался участвовать в этой варварской экспедиции, лишь родной брат атамана – Егор.
– Я плохо себя чувствую, – объяснил он свой отказ, так чтобы все его слышали, Виктору же по секрету сообщил, – Ты же знаешь, как я не люблю мотаться по лесам. Лучше я останусь здесь присмотреть за домами, все равно-ведь это кто-то должен делать. И потом, одно дело бой, тут я весь ваш, но подобные игры мне не интересны.
– Как знаешь, – только и ответил атаман.
Виктор Павлович очень любил Егора. Для него, это была единственная живая душа на всем белом свете. Поэтому, если с другими он был груб и, подчас, жесток, то с этим юношей, едва достигшим двадцатилетнего возраста, он старался держаться, как можно, мягче, а иногда в его разговоре с братом проскальзывали, даже, нежные нотки.
Младший Борисов внешне очень походил на старшего, единственное, выглядел моложе, и натура его еще не была полностью очернена: злостью, ненавистью и жестокостью. Лицо его сохранило еще детское выражение. Волосы, в отличии от брата, были каштановыми и вились в локоны, словно у девушки. В остальном, внешних различий между двумя, этими родными, людьми не наблюдалось.
Было решено, что Егор останется в поселении, чтобы обеспечить его охрану. Так сказал главарь, и никто возражать ему не стал. Когда строй был полностью готов, главный бандит, заняв главенствующее положение, поднял вверх руку, и несколько секунд, подержав ее в таком положении, делая мах вперед, резко опустил вниз, призывая следовать за собой.