Участковая, плутовка и девушка-генерал

– Всё, – делая само собой разумевшееся заключение, водитель одновременно выжимал тормозную педаль и поворачивал ключи, находившиеся в замке зажигания, – мы достигли указанной точки…

По-видимому, он хотел сказать чего-то еще, но внезапно его оборвала непоседливая соратница, высказавшая обоснованное сомнение, справедливое и всецело оправданное:

– Слу-у-шай, Палыч, а ведь мы с тобой расследуем «убойное дело», – применила она сленговый термин, – связанное с нападением неисчислимого количества ядовитых гадин – не так ли?

– Ну?.. – схватившись было за дверную ручку и потянув на себя отпиравший её небольшой рычажок, старший прапорщик непроизвольно напрягся и, нахмуренный, вернулся обратно. – И что ты, Слава, хочешь сейчас сказать?

Сделав виноватое лицо и уныло поглядев на модные ботильоны, кареглазая участковая печально вздохнула:

– Если мы всё-таки нападём на их змеиное логово, ну-тка они на нас, бездушные, нападут да безжалостно жалить возьмутся – ты их что, обутый в летние туфельки, ничуть не боишься?

Оценив ни много ни мало, а целиком полноправные страхи, возникшие у прагматичной сотрудницы, Алексеев загадочно усмехнулся, затем неторопливо выбрался из машины, молча сходил до багажного отделения, захватил там резиновые сапоги, вернулся с ними обратно, остановился перед водительской дверью – и только потом поучительно, практически назидательно, «выдал»:

– Именно по высказанной причине у меня всегда в наличии имеется подходящая сменная обувь, – разъясняя, он одновременно переобувался, складывая летние туфли на резиновый коврик и приставляя их поближе к педалям, – если ты, Слава, чего-то боишься, то можешь остаться здесь, терпеливо меня дождаться, а я схожу и по возможности всё в округе разведаю; что-то найду – окажется безопасно?! – тебя обязательно позову.

– Нет уж, извините, пожалуйста, – состроив недовольную мину, отобразившую невообразимую волю и непреклонный характер, Шарагина уверенно покинула пассажирское место и выбралась на сумеречную, затемнённую улицу, – я ни какая-нибудь там опасливая трусиха, способная спрятаться за спины более смелых товарищей! Как хочешь мне говори – я тоже пойду! – Кожаную папку, снабжённую прочной картонной прокладкой, она на всякий случай прихватила с собой.

Закончив с недолгими рассуждениями, неразлучные напарники направились обследовать близлежащую территорию – непролазные, густые окрестности. Вокруг было мрачно и тихо, как и в любом дремучем лесу; в окружавшей природе чувствовалось что-то невероятно зловещее, заранее пугавшее и воистину угнетавшее. Являясь галантным кавалером, старослужащий воин, конечно же, шел впереди, предоставив очаровательной спутнице идти следом за ним и оставаться на небольшом удалении, чтобы, в случае какой нежданной напасти, иметь великолепный шанс сразу же немного отпрянуть. Первым делом старательные сослуживцы прошлись вдоль наружной части делянки, сильными мужскими ступнями и прекрасными дамскими ножками оставаясь на неровном проселке, плотно укатанным громадными вездеходами. Далее, не обнаружив для себя ничего интересного, они постепенно перебрались на мшистую почву, усыпанную еловыми и сосновыми колючками, захламлённую опавшими шишками и заваленную сломанными ветками, как длинными, корявыми, так в точности и короткими, едва различимыми; зеленой травы практически не было. Верхний слой, казавшийся и мягким и толстым, если где и затвердел, то ещё не слишком недостаточно, в связи с чем дальнейшее продвижение, для одной миловидной особы, обутой в новенькие демисезонные ботильоны, снабженные каблуками, создавало довольно неприятные затруднения. Она так и не рискнула отдалиться от грузного коллеги, хоть как-то экипированного для лесных приключений, и, ступая по протоптанному пути, следовала строго по проторенному широкому следу.

Постепенно расстояние между двумя товарищами всё более увеличивалось, и как самонадеянная красотка, давно уже пожалевшая, что не осталась дожидаться в машине, не перебирала красивой обувью, догнать отдалявшегося первопроходца – у неё при всём желании так и не получалось; впрочем, и окликнуть его (все по той же непривлекательной черте непримиримой натуры) опрометчивая гордячка позволить себе не сумела. Так она и шла; а царапаясь о вездесущие ветки, непродуманная девушка, одевшаяся совсем не для лесных похождений, умудрилась (что нисколько не удивительно!) в нескольких местах непреднамеренно порвать нейлоновые колготки; но… глядя на пущенные в разные стороны «страшные стрелы», она лишь качала теперь головой и, мысленно непривлекательно выражаясь, привередливо, удрученно вздыхала. Вдруг! В очередной раз ставя изогнутую подошву на рыхлую поверхность, вмиг побелевшая смуглянка почувствовала неприятный морозец, холодившей волной пробежавшийся по спине и бездвижным ступором сковавший ей ловкие мышцы, при привычных обстоятельствах поразительно эластичные и чрезвычайно подвижные. Она замерла. Безотчетно ей показалось, будто бы под ступней, незадачливо оказавшейся спереди, находится что-то незнакомое, скользкое, едва уловимое, но начисто для неё омерзительное.

«Неужели прошлогодняя пелена, опавшая с ближайших деревьев, сейчас возьмёт и разверзнется, а оттуда покажется отвратительная черная голова, снабженная двумя ядовитыми зубками, – покрываясь липким, холодным потом, предположила озадаченная красавица, ни сном ни духом не ведавшая, как следует себя вести при встрече с опасными гадинами, – вот сейчас она покажется из сухой, прошлогодней травы, – непонятно почему, но уплотненную хвою она назвала именно так, а не как-нибудь по-другому, – вползет по моей красивой ноге, продвинется вплоть до изящной коленки, – похоже, в некоторых вопросах личная скромность была ей неведома, – затем как можно шире раскроет поганую, безразмерную пасть – и как вопьется мне в ляжку двумя изогнутыми клыками, как выпустит в кровь безграничное количество смертельного яду! И это если не считать, что она находится здесь одна, а ползучие гады не выбрались на дневную прогулку всем тысячным скопом – как было, к примеру, сегодняшней ночью, когда каким-то чудесным, необъяснимым способом они оказались в роскошном доме у лесничего Вовы Ковшова, – невзначай озабоченная девушка называла более старшего человека лишь по его сокращённому, неполному имени, – целенаправленно пробрались во внутренние помещения и устроили там умопомрачительную засаду, причем атаковали, единственное, государственного охранника леса, а всю его остальную семью – по непонятной мне пока причине, хм? – оставили вдруг нетронутой».

Пока она размышляла, прошло не менее двух минут, а из-под её слегка приподнятой подошвы так ничего и не выползло. «Неужели пронесло?» – пришла ей в голову благословенная мысль; но тут… она лихорадочно вздрогнула и едва-едва не лишилась сознания; она даже начала заваливаться назад, однако в тот же критический миг была успешно подхвачена на мужские, могучие руки. Оказывается, покуда Шарагина терзалась мучительными сомнениями, Алексеев, заметивший, что его несравненная напарница замерла в непривлекательной позе, и предположив чуть-чуть ли не самое страшное, поспешил к ней на скорую выручку и, поскольку угрожавшая опасность, вернее всего, находилась у неё впереди, предпринял ловкий, нехитрый манёвр, обходной и тактический; им двигало жизненно оправданное намерение, ни в коей степени не позволявшее допустить, чтобы кто-нибудь из участвовавших лиц сумел бы осуществить непродуманное, не подкрепленное логикой, действие. Подобравшись поближе, он зорко всмотрелся в пространство, расположенное поблизости, и, не увидев ничего подозрительного (подползавшего либо другого, в той или иной мере опасного), не удержался от легкой, незатейливой шутки и тихонько дотронулся до плеча и без того перепуганной девушки.

Она похолодела всем восхитительным телом, хотела громко вскрикнуть, но лишь «кха, кха» натужно, сдавленно прохрипела и непроизвольно, полностью лишившись психологической функции натренированной воли (больше всего на свете она боялась именно змей), стала заваливаться назад, где ловко была подхвачена опытным и более старшим товарищем. И тут! Как она и предполагала, из плотного слоя слежавшейся хвои, наваленной здесь с прошлого года, показалась миниатюрная чёрненькая головка, прикреплённая к жуткому продолговатому туловищу, извивавшемуся в непонятном, но удивительном танце; по мере приближения к бесподобной ноге, прикрытой лишь нейлоновой тканью, злобная пасть открывалась всё шире и шире – несомненно, она готовилась впиться двумя острейшими зубками в мягкую, нежную кожу и напустить под непрочную оболочку неимоверное количество ядовитой и обжигающей жидкости. Реакция неотступного напарника, вроде бы и не очень быстрого, казавшегося по большей части неторопливым, нерасторопным, последовала той же самой секундой и проявилась как нельзя более вовремя: он выкинул массивную ступню, обутую в резиновый сапог, направив ее прямо по направлению распахнутых челюстей, и преградил им дальнейшее продвижение, нацеленное на, бесспорно великолепную, женскую голень.

Может показаться удивительным, но пронырливая гадюка настолько прочно вцепилась в рельефную структуру, отображавшую нижний рисунок обуви, насколько стряхнуть ее одним, простым, движением по ровному счёту не получилось – старшему прапорщику пришлось хватать необычайно скользкую сущность, беспрестанно извивавшуюся юрким и длинным тельцем, левой ладонью (в защите и удержании хрупкой красавицы он использовал правую), пережимать ей тонкую шею вблизи «расщеперенной» пасти, чудовищной, а еще и изрыгающей убийственным ядом, и резко затем отдергивать в сторону… Впоследствии оставалось только свернуть бесхребетное, непрочное основание – по продемонстрированным отточенным жестам становилось более чем очевидно, что старослужащий помощник проделывает рисковую операцию, направленную на полную нейтрализацию, далеко не впервые.

– «Нахрен»! – освободившись от явной угрозы и обретя душевное равновесие, Шарагина освободилась из мощных объятий и, не скрывая явного отвращения, теперь наблюдала, как её вездесущий напарник спокойно умерщвляет мерзкую гадину. – Пойду я, пожалуй, в машину, а не то что-то мне лесные прогулки, непривлекательные, а точнее, опасные, как-то немножечко не «по кайфу» – проводишь, Палыч? – Отправляться в одиночку, без надежного защитника, в сложившейся ситуации она не отважилась.

– Разумеется, – возражений со стороны учтивого спутника, по обычаю, не последовало. – Пойдем, Слава, я доведу тебя до машины, а затем вернусь обратно и продолжу обследовать близлежащую территорию; осмотрю, сколько смогу – а получится не получится? – там поглядим. Короче, я пройдусь по предполагаемой делянке – где найду на деревьях проставленные клейма – последовательно всё исследую и, если ничего не обнаружу, возвернусь «не солоно хлебавши» обратно. Как ты должна понимать, в означенном случае нам придется попробовать построить какую-то другую версию, отличную от первой, по большей части логичную и хоть чем-нибудь существенно подкрепленную.

Сказано – сделано. Вызвавшись проводить озабоченную коллегу, продемонстрировавшую не самую завидную черту не такой уж в общем-то и трусливой натуры, Алексеев благополучно довел её до машины, оставленной на наезженной грунтовой дороге, а дождавшись, когда она быстренько юркнет в непросторное, по ее мнению полностью безопасное, помещение, вернулся к ненадолго прерванному ответственному занятию. Однако и сейчас ему не удалось как следует погрузиться в непосредственную работу – почему? – едва он отошел на пару десятков метров и, скрывшись за обширными стволами, стал совершенно невидим, сзади него послышался резкий хлопок, издаваемый металлической дверью и сопровождавшийся пронзительным де?вичьим вскриком, – в довершение ко всему перечисленному, по железному корпусу застучали прочные женские каблучки; становилось ясно – знойная блондинка чего-то жутко перепугалась и стремительно лезет на более или менее безопасную крышу. «Тьфу-ты, ну-ты!.. – не удержавшись от горестных, неприветливых «матюков», раздосадованный водитель выразил и негативное, и критичное отношение. – Где-то непередаваемо деловая, а в чем-то непревзойденно трусливая!.. Да своими острыми каблуками она мне сейчас, на служебном автомобиле, всю внешнею покраску облупит! – исполнительный мужчина удрученно, натужно вздохнул. – Ну что же, придется потом перекрашивать, тем более что уже не впервой, – намекал он на неприятные дорожные происшествия, когда приходилось «договариваться на месте», а затем за собственный счёт устранять возникшие повреждения (полицейские тоже живые люди, и не всегда у них получается управлять доверенным транспортным средством исключительно по закону).

***

Тем же самым временем, когда Алексеев отправлялся на очередной обход лесной территории, Владислава, понемногу успокоившись, оставалась в служебной машине одна. Минуты две она просидела, ни на чём не зацикливая внимания, а только поглядывая в боковое окошко и внимательно изучая прилегающее пространство, расположенное в самой непосредственной близости; возникшее у неё намерение представлялось естественным: она выглядывала невидимых врагов, таинственным, незримым образом подбиравшихся к одиноко застывшей приглядной машине. «Что, если, скажем, какая-нибудь мерзкая гадина, чертовски пронырливая, возьмет да и прокрадется сначала к заметному корпусу белой «Нивы», затем по колесам поднимется кверху, потом незамысловато переберется под непрозрачный капот, а очутившись во внутреннем отсеке и воспользовавшись одной из многочисленных дырочек, вероломно проникнет в спасительное пространство «моей неуютной коробочки» – что я буду делать тогда? – пускалась придирчивая участковая в дотошные рассуждения, одновременно перемещаясь в непросторном автомобиле – то пересаживаясь на водительское кресло, то возвращаясь обратно; понятное дело, она намеревалась держать под неусыпным контролем и правую и левую территории, лежащие по обе стороны от служебного транспорта. – Скорее бы уж Палыч закончил с осмотром, да побыстрее отсюда уехать. Если же необходимо будет вернуться, то в столь непривлекательной перспективе я поступлю – воистину! – совсем по-другому: надо будет надеть толстые, непременно двойные, штаны и спрятаться в прочную, высокую обувь. Спрашивается: а что мой новый облик изменит? В сущности, конечно же, ничего, но так я буду чувствовать себя, по крайней мере, немного уверенней».

По ходу протекания мыслительных процессов, нисколько её не успокаивающих, но хоть сколько-то отвлекающих, непроизвольно Шарагина начала обращать внимание на необычные, нехарактерные звуки, раздающиеся где-то поблизости; постепенно они застучали в ей перевозбужденном мозгу, словно небольшие, но несравненно весомые молоточки. «Это еще что за такие-сякие шумы? – задавалась она безответным вопросом, холодея всем восхитительным телом и мгновенно покрываясь миллионом стремительно бегущих мурашек; она застыла в одном положении, бесподобным корпусом оказавшись на месте Алексеева, а не менее изумительными ногами оставшись на пассажирском, – и стала внимательно вслушиваться. – Что, интересно знать, в сложившейся ситуации может сие означать? – не прекращала пытливая участковая блуждать в необъяснимых догадках. – Похоже, как будто кто-то едва заметно шевелится?» И правда, откуда-то, скорее всего из-под приборной панели, доносились ненавязчивые шумы, казалось бы, на первые взгляд ничем не опасные, но, после пережиты?х треволнений, способные заставить вздрагивать и бывалых, и закалённых сотрудников – чего уж там говорить про совсем ещё юную девушку, чуть только достигшую двадцатитрехлетнего возраста и всего полгода назад прошедшую первоначальную служебную подготовку? Между прочим, основной передаваемой интонацией можно было услышать примерно следующее: «"Вщить"! "Щи-и-и-ть"… Шик, шик, шик». Очень напоминало, как будто кто-то, неизвестный, но несказанно пронырливый, пытается проползти сквозь прочную, стальную обшивку, ищет в «металлическом коне» наиболее уязвимое место (отверстие, пригодное, для того чтобы протиснуться и скользкому, и юркому существу), а ничего подходящего не обнаруживая, недовольно шипит и на каком-то непонятном языке зловеще ругается. Тут было от чего перетрусить даже самому смелому и отважному воину – не стала исключением и привлекательная красотка, не наделенная пока еще той уникальной способностью, что приобретается за долгие годы нелегкой, опасной службы и что способна помогать спокойно реагировать на присутствие омерзительного, наделенного смертельным ядом, создания.

Неожиданно! То ли ей показалось (это когда у страха глаза всегда велики), то ли и на самом деле где-то рядом возникло чьё-то неведомое, чужое присутствие? Между тем возникшее тревожное чувство выразилось нескончаемыми мириадами мельчайших мурашек, стремительно пробежавшими по роскошному телу; настороженная девушка, при обычных условиях отважная и бесстрашная, начинала вдруг чувствовать, как будто бы поблизости непременно кто-то находится – и страшный, и очень опасный. А тут еще! Откуда-то спереди, прямо из-под панели приборов, где по предусмотренной конструкции в «автовазовских» «Нивах» располагается бардачок, медленно, словно в замедленной съемке, скатилась миниатюрная жидкая капелька. Она очень напоминала смертоносную слюну, выделяемую отвратительным пресмыкающимся, перед тем как оно на предполагаемую жертву ожесточённо наброситься – и кажется… в том же самом месте стало видеться какое-то едва уловимое продвижение, по всей вероятности неотвратимо устремляющееся во внутреннее пространство.

Всё, медлить дольше было нельзя (от неоправданной проволочки могла зависеть сама ее бренная жизнь) – и Владислава, охваченная непередаваемой паникой, позорно ретировалась. Резко распахнув водительскую дверцу, она чуть подогнула к себе коленки, ровные и изящные, оттолкнулась от пассажирского кресла закруглёнными каблуками и, не забывая по-женски отчаянно вскрикивать, как выпущенная пуля, быстрее-быстрого «полетела» наружу. Тем не менее она не упала (сказывалась неплохая первоначальная подготовка), а, предварительно ухватившись за верхний обод, установленный с каждого боку и предназначенный для стального багажника, легко смогла удержать несравненный корпус в устойчивом равновесии. Далее, применяя освоенную выучку, оставалось только легонько подпрыгнуть, немного потопать новомодными ботильонами, постучать пластиковыми набойками по стальному капоту, переместиться затем на высокую крышу, усесться там на синюю люстру и, облегченно вздохнув, остаться дожидаться умелого Палыча, без сомнений спешащего к ней на самую скорую выручку.

Как и обычно, в преданности неустрашимого сослуживца она не ошиблась: из-за необъятных деревьев он показался ровно через пару минут и, передвигаясь немного непривычным, каким-то медвежьим, бе?гом, по возможности спешно приближался к оставленной на лесной дороге машине; он бежал грузно, тяжело дыша, но как бы ему ни было трудно, старался выжимать из давно уже ожиревших мускул все оставшиеся, приобретенные когда-то, умения. Очутившись возле транспортного средства, вверенного ему добродетельным государством, Алексеев стал неприятно отплевываться и предпринимать первостепенные попытки, помогающие наиболее быстро восстановить вдруг сбившееся грудное дыхание; сквозь проводимые процедуры он нашел в себе силы нескромно полюбопытствовать:

– Ты чего кричала – гадюку, что ли, опять увидела?

– Похоже… – ответила кареглазая участковая, не решаясь поспешно покинуть занятую недавно «ключевую позицию», – правда, саму я её не видела, но у тебя в машине находится что-то странное и – оно! – пугающее, гадко шевелится; а еще… таинственная тварь просто исходит зловещими слюнями, как хочет вцепиться мне в маленькую, и так-таки хрупкую, ногу, – ей было невероятно стыдно за отнюдь не полицейскую слабость, но она ничего не могла с собою поделать (как уже сказано, больше всего в существовавшем мире она панически боялась ползавших змей, неприятных, извилистых, чешуйчатых, скользких).

– Ох, ты и трусиха, Слава! – немного отдышавшись, старший прапорщик осторожно, постоянно ожидая подвоха, просунул голову внутрь неприветливого салона, угрожавшего ему внезапной атакой, и стал напряжённо осматриваться. – Ну, да ладно, так уж и быть, сейчас мы непременно посмотрим – где, ты говоришь, она притаилась?

– Мне показалось, была под панелью, – наморщив лоб и почесывая правую икорную часть, в области неровного порыва нейлоновой ткани, Шарагина пробовала крепиться и пыталась выглядеть хоть чуточку беззаботней. – Хотя… с другой стороны, она могла давно уже выползти и сейчас свободно «шляется» где-нибудь по салону, либо – что нисколько не лучше! – коварная гадина спряталась где-то внизу, предательски устроившись под обшивкой.

– Ладно, сейчас осмотрюсь и всё надёжно проверю, – предполагая внезапное нападение и стараясь быть как можно более острожным, возрастной помощник нехотя поднял с земли корявую палку и стал напряженно шарить ею по внутреннему пространству; настороженное обследование он сопровождал и проницательным, и пристальным взглядом.

В первую очередь он изучающе заглянул под собственное сидение, а ничего не увидев, потихоньку передвинул с места на место разнообразные предметы, сваленные в кучу и по большей части предназначенные для обслуживания служебной машины; далее ему пришлось внимательно осмотреть пассажирское кресло, а затем перебраться с осмотром на задний диванчик; ничего не обнаружив, лишнего либо опасного, он переключился к панели приборов, где вначале добросовестно изучил бардачок, а впоследствии попеременно все нижние части приборной панели, установленные как справа, так и в точности слева. Не найдя хоть чего-то мал-мала подозрительного, прагматичный прапорщик начал внимательно вслушиваться. И тут, как и его несравненная напарница, он услышал необычные, если не странные звуки: «"Вщить"! "Щи-и-и-ть"… Шик, шик, шик».

– Послушай-ка, Слава, – прокомментировал он добытые сведения, вылезая наружу и помогая взволнованной девчушке спуститься на ровную землю (убедившись, что тревожные опасения оказались напрасными, она торопилась восстановить репутацию отважной сотрудницы, ненадолго ею в критическое мгновенье утраченную), – а ты случайно не эту водичку видела, – правым указательным пальцем он указал на маленькое, еле заметное, пятнышко, образовавшееся на резиновом коврике, предусмотрительно положенном напротив пассажирского кресла, – а звуки? – поднимая тот же самый перст к небу, требовательный мужчина заставил прислушаться. – Не их ты, сидя в одиночестве, слышала?

– Вроде того, – согласилась Владислава, исполнив пожелание критичного напарника и оценив пугавшие шумы, доносившиеся из салонного помещения; не отваживаясь протиснуться внутрь, она остановилась прямо у водительской двери и, пользуясь абсолютной тишиной, сгустившейся над мрачным, дремучим лесом, отчетливо различала всё то же самое шевеление не шевеление, шипение не шипение, но чего-то, уж точно, ей непонятное, что, как уже говорилось, чуть ранее доносилось со стороны автомобильной панели приборов, – а что, постесняюсь я поинтересоваться, оно, плохое и скверное, может сейчас означать?

– В настоящем случае всё представляется просто и совсем незатейливо, – Алексеев не смог удержаться от легкой усмешки, в любом случае выглядевшей, скорее, дружелюбной, чем, скажем, какой-то уничижительной, – если не слишком вникать в подробности устройства автомобильной техники, то в общих чертах причина твоего, Слава, необоснованного испуга кроется в обыкновенной халатности – какой? – короче, уже как пару недель я начал вдруг замечать, что резиновый шланг, установленный возле отопительной печки и подающий в нее разогретую жидкость, имеет незначительное повреждение – а вот заменить его пока не берусь!

– Но почему?! – непритворно изумилась педантичная сослуживица, категорично относившаяся ко всяческим проявлениям служебной расхлябанности, а к наступившему моменту полностью сумевшая восстановить душевное равновесие. – Ты же вроде всегда мне казался таким исполнительным?.. Тем более когда интересующие вопросы напрямую затрагивают качественное обслуживание служебной машины.

– Случившаяся неприятность не выглядит покамест сильно опасной, – удовлетворяя безмерное любопытство, возникшее у пытливой красавицы, старший прапорщик (как и всякий другой человек, если затрагивается больная тема) пустился в подробные разъяснения, – повреждение там несущественное; говоря проще, охлаждающая жидкость уходит в незаметных объемах, да и то только когда она немного остынет – при отсутствии внутреннего давления. Работы, опять же, у нас всегда предостаточно – больше чем можно себе представить! – наверное, поэтому я взял на себя определённую смелость с надлежащим ремонтом покуда повременить; а значит, передвигаюсь на собственный страх и риск, надеюсь, так сказать, на личное везение да разве еще обыкновенный «русский авось», до наступившего момента, по совести говоря, ни разу не подводивший.

Оправдываясь перед юной соратницей, в обычной жизни принципиальной и пунктуальной, немолодой уже мужчина в качестве повинного извинения много еще каких доводов хотел привести, но тут раздался телефонный звонок, доносившийся из бокового кармана форменной куртки, свободно облегавшей невероятно красивое тело. Звонила следователь, прибывшая на место страшного происшествия, то есть отвечать ей требовалось при любых обстоятельствах, поскольку она могла сообщить о какой-нибудь невероятно значимой информации.

– Слушаю, Шарагина, – не затягивая с установлением сотовой связи, жгучая брюнетка достала корейский мобильник «Samsung» (хотя и не самой последней модели, а скорее, один из самых первых смартфонов) и сразу ответила, применив обычное для служивого люда высказывание.

– На выезд приехал начальник отдела – лично! – послышался с той стороны мелодичный, но и распорядительный голос, – и срочно требует вас обоих к себе: хватит, говорит, заниматься ерундой – он в курсе, что вы отправились обследовать предположительный участок новой делянки – а пора уже переходить к непосредственной отработке последних связей и давних знакомых покойного лесника. По его неоспоримому мнению, «убийственные ноги» растут из кого-то, кто зачастую занимается «лесом», – привела она сленговый термин, означавший «незаконную рубку». – Как вы понимаете, мистическая версия, подкрепленная необъяснимым нападением ополоумевших гадин, – она никого из нас не устраивает.

– Принято, – неглупая участковая подтвердила полное понимание предоставленных сведений, а следом «повесила телефонную трубку» (раз их почтил самый главный начальник районной полиции, стало быть, нужно было поторопиться и выдвигаться немедленно). – Поехали, Палыч, нам первоочередную задачу «нарезали», – обращалась она уже к стоявшему рядом напарнику, прекрасно слышавшему поступившее распоряжение и превосходно его понимавшему, – сейчас «до потери пульса» будем выяснять: а с кем же, интересно знать, покойный лесничий в ходе делёжки российского леса сумел настолько «рассобачиться», что на него – вот взяли! – да и натравили нескончаемое полчище мерзопакостных ядовитых гадюк, безжалостно «зажаливших» несговорчивого стражника леса до страшной, словами неописуемой, смерти?

Глава III. Две похожие девушки

Темная, практически непроглядная, майская ночь. По одному из продолжительных коридоров Московского суворовского военного училища Министерства обороны Российской Федерации, сопровождаемая молодцеватой девушкой-сержантом, уверенной походкой следует суровая молодая особа, облачённая в форменное обмундирование генерал-лейтенанта спецслужб ФСБ; на вид она не превышает двадцати пяти лет, хотя в действительности ей только что минуло тридцать. Обе они направляются прямиком в расположение несовершеннолетних воспитанниц, после тяжелого служебного дня спокойно почивающих на двухъярусных железных кроватях.

Естественно, у многих сразу же может возникнуть вопрос, целиком и полностью справедливый: что же это за столь юная командир и как (в несоразмерные чину годы) она сумела достигнуть невероятно высокого звания? А вот как раз на описании ее неоценимых заслуг необходимо остановиться немного подробнее…

В далекие времена, когда ей, и действительно, готовилось исполниться двадцать шесть лет, капитан Московского уголовного розыска Оксана Бероева практически в течении одного некалендарного года смогла выявить и обезвредить невероятно коварный заговор американского ЦРУ, возвратила в потустороннюю преисподнюю восставшую из ада лихую покойницу, а следом, находясь в составе сборной штатовской группы, организованной на далекой Аляске, вступила в отчаянное противостояние со зловещим инопланетным вторжением. После удачного завершения последнего мероприятия она удостоилась высокого воинского звания генерал-майор, а специально для борьбы со всяческими необъяснимыми поползновениями и страшными, странными сущностями было принято Волевое решение организовать седьмой секретный отдел, всем немногочисленным составом поступивший под полное ее попечение. Далее, находясь уже в новой должности, высокопоставленная сотрудница напрямую участвовала в истреблении жестокого хана Джемуги, подмявшего под себя целый региональный город и создавшего там современное «монгольское иго» – за этот значимый подвиг на ее золотистых погонах добивалось еще по одной золочённой звездочке, заслуженно «упавшей» на каждый из них. Невероятных успехов, не передаваемых никакими человеческими словами, отважная красавица добилась, невзирая на невысокий рост, несильное телосложение; зато она выделялась непревзойденной, великолепной фигурой, отчетливо подчеркнутой правильными, несравненными формами, словно бы списанными с какой-то древне-греческой либо же древне-римской богини; еще в ней обязательно следует выделить уверенную профессиональную хватку, прямую, простодушную натуру и отчаянную, неустрашимую смелость, а заодно обратить внимание на острый, аналитически развитый, ум, мгновенную сообразительность и устойчивую моральную подготовку.

Как уже говорилось, сейчас она шла по длинному коридору, протянувшемуся в одном из расположений суворовского училища, и, непринужденно потряхивая черными, как смоль, волосами, ничем, в соответствии с высоким положением, сейчас не прикрытыми и отличавшимися своеобразной прической (она равномерно подрезалась по всей нижней части, простиравшейся от левой части утонченного, миловидного подбородка и доходившей вплоть до противоположной, опускаясь там немного пониже), выдерживала благородную, прямую осанку. Оставляя продолговатое лицо, выделяющееся нежной и смуглой кожей, постоянно серьезным, властная руководительница периодически «грозно постреливала» придирчивым взглядом, выраженным темно-карими глазами, внешне неустрашимыми, строгими, а в глубине озорными, лукавыми; умело скрывая врожденную игривость за исключительно естественными ресницами, густыми и длинными, при?данным себе выражением она пыталась выглядеть строгой, непримиримой командующей, сейчас же, скорее всего, проверяющей. Увидев по ходу движения пустовавшую, временно не заправленную, кровать, она недовольно наморщила в основном прямой, но на конце чуть вздернутый нос и неприветливо поводила изумительными губами, слегка подкрашенными одноцветной, похожей на коралловую окраску, помадой. Военная молоди?ца, едва ли приблизившаяся к двадцатилетнему возрасту и шедшая сейчас в непосредственной близости, поспешила внести предельную ясность:

– Это постельное место дневальной, – на вытянутой физиономии, книзу сведенной в выразительный подбородок, придававший ей определенное сходство с мужчиной, она состроила виноватую мину и потупила книзу голубые, немного напуганные глаза, – отлучившаяся курсантка заменила меня «на тумбочке», – характерным, солдатским термином дежурная сержант обозвала постовое место, предусмотренное в каждой военной казарме и расположенное, как правило, сразу при входе, – пока я вызвалась Вас проводить… сами же, наверное, понимаете – оставлять расположение без надлежащего присмотра по «нашему» уставу нельзя, – хитроватая девушка немножечко привирала, поскольку спала именно она и как раз таки за ней и бегала расторопная солдатка, когда во входную дверь казармы нежданно-негаданно постучали.

Взглянув на высокою блондинку, закрепившую кудрявые волосы сзади «хвостом» и прикрывшую их обыкновенной солдатской пилоткой, Оксана (ну так, для приличия) наигранно строгим выражением оценила ее внешний сержантский вид, не вызывавший никаких значительных нареканий, за исключением одной расстегнутой пуговицы, находившейся с самого верху, а затем, удовлетворенно кивнув восхитительной головой, отмеченной ровной, исключительно правильной, формой, одновременно и дружелюбно, и властно промолвила:

– Я нахожусь здесь совсем по иному поводу… проводите-ка лучше меня к спящей курсантке – по фамилии Лисина.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант! – четко отрапортовала провожатая «контрактница», приписанная к подразделению в должности заместителя командира взвода, и повела высокопоставленную гостью в глубину просторного спального помещения.

Двухъярусные кровати, частично железные, отчасти новые, деревянные, устанавливались в шесть продолжительных рядов – они миновали четыре и остановились у пятого. Здесь пришлось пройти еще немного вперед. Двигаясь вдоль длинного порядка и оставив за плечами еще пару двухместных расположений, последовательно друг приставленных к другу, и девушка-генерал, и старшая солдатка остановились у третьего; сопровождавшая дежурная направила указательный палец на мирно посапывавшую молодую красавицу. Удивительное дело, но первое, что бросилось ей в глаза, оказалось непостижимое сходство, имевшееся у двух совершенно разных по возрасту девушек, как будто бы они являлись если и не прямыми близнецами, то по крайней мере ближайшими родственниками. Однако ее неподтвержденные предположения представлялись ошибочными: ни та ни другая не считались хоть как-то родными.

– Всё, спасибо, – пока поражённая провожатая вытаращивала большие глазищи, Оксана вознамерилась отправить ее восвояси, – можете идти: дальше я справлюсь сама.