Пираты, или Тайна Бермудского острова

– Что это значит? – продолжал высший офицер американского флота выказывать подозрительность, но уже обозначившись миной сомнения. – Объяснись.

– Прошлой ночью, – машинально Джеймс скосил глаза на опасный предмет, находившийся сейчас в непосредственной близости к его горлу, как бы призывая его негласным свидетелем, – мы попали в сильнейший шторм, похожий больше на ураган, совмещенный с торнадо, где, борясь со стихией, мы стали свидетелям необычнейшего явления – из черной воронки, уходившей своим основанием в самое небо, буквально выпрыгнул деревянный корабль, а с него на нашу палубу «посыпались» свирепые и отчаянные пираты, которые буквально за двадцать минут захватили наш современнейший тримаран и следующим шагом подчинили себе всю выжившую команду, сумевшую уцелеть в ходе, поверь, очень короткой, но, с другой стороны, и отчаянной схватки…

– Этого просто не может быть! – разгоряченно закричал адмирал, по вполне объяснимым причинам не веря в эту, как он не сомневался, навеянную мистикой чушь. – Что, вообще, ты такое городишь?! Ты что, Джеймс, опять вчера пил?!

– И я сам в это сначала не верил! – особо не церемонясь, неожиданно перебил военачальника кровавый разбойник. – Однако произошедшие события заставляют расценивать все иначе – и как бы там ни было?! – но это случилось; лишив же меня «Кровавой Мэри» – ее затянуло в чудовищную пучину, – говоривший злорадно ощерился, – взамен дьявол и, по-видимому, еще и удача мне даровали взамен вашу «посудину», на которой я провозглашаю себя капитаном – нравится, адмирал, тебе это либо же нет!

По лицу Липкена-старшего в этот момент можно было судить о том, что внутри него боролись две разные сущности: одна утверждала, что все это полный бред и с ним разговаривают сейчас обыкновенные террористы, просто возомнившие себя Бог знает кем; другая же настойчиво требовала поверить грозному капитану и сделать все возможное, лишь бы освободить из его безжалостных лап своего неразумного и, как оказалось, еще и нерасторопного сына.

– Ладно, предположим, что я вам поверю, – обратился главнокомандующий одновременно и к сыну, и к морскому злодею, – но мне нужно время, чтобы надо все сказанным поразмыслить… – он взял короткую паузу, словно испытывая в чем-то сомнение, осмотрел всех присутствующих и дальше продолжил уже более твердо: – Через час встречаемся здесь же, тогда и обсудим ваши условия.

На «Колумбус» Джеральдин вернулся пораженный настолько, что не знал, верить ли ему во все только что услышанное либо же считать это какой-то тщательно спланированной и выданной за действительность провокацией, причем осуществленной странной, пока еще неизвестной, террористической организацией, и, уж точно, никакой не «Аль-Каидой». Ровно сорок пять минут мучительных сомнений потребовалось адмиралу, чтобы прийти к наиболее правильному, как ему даже казалось, где-то выгодному решению, в конечном итоге полностью отогнавшему прочь его нерешительность; план был составлен и теперь можно было уверенно действовать.

Как и договаривались, встретились противники ровно через шестьдесят минут на том же самом месте, что и совещались до этого. Первым, как того и требовали создавшиеся условия, начал свою речь представитель ВМС США:

– Кто бы ты там ни был – Бог тебе судья! – но я так понимаю, что возвращать мне сына ты не станешь, причем ни при каких обстоятельствах?

– Правильно, – согласился кровожадный разбойничий предводитель, выставив наружу два гниющих клыка, – он принят в мою команду и, поскольку отлично управляется с судном, назначен моим первым помощником – ты ведь не против? – обратился он уже к Джеймсу, в буквальном смысле не интересуясь его мнением, а явно что просто ставя того перед давно свершившимся фактом. – Согласен плавать под моим черным флагом? Если да, то скажи об этом родителю, и притом прямо сейчас, а не то, дьявол меня разбери, как бы не было поздно.

– Да, я принял такое решение, – наконец-то Липкен-младший получил свою должность, о которой, как уже известно, начал в последнее время все настойчивее подумывать, – и буду плавать теперь под командой пирата, – говорил он уже твердо, где-то даже с сарказмом, гладя прямо в глаза влиятельному родителю, как и Уойн уже убежденный, что отец не рискнет подвергать его жизнь какой-то уж сверх серьезной опасности.

– Хорошо, – как бы согласился с этим мнением Джеральдин, по сложившейся привычке не выказывая своим внешним видом никаких негативных эмоций, буквально будораживших сейчас его в общем-то и без того неуравновешенную натуру, – именно о чем-то таком я и подумал, и поэтому, раз уж ты назвался пиратом, предлагаю заключить между нами обоюдовыгодные условия, – он замолчал, ожидая, что ему своим чередом скажет грубый разбойник.

– То есть, – не замедлил тот в свою очередь высказаться, состроив неприятную рожицу, выказывающую большое пренебрежение, – ты предлагаешь мне каперство? Однако, если ты меня, как утверждаешь, знаешь, то тебе в том числе должно быть известно, что я никогда не плавал ни под чьим другим флагом и не поступал ни к кому на службу – понимаешь, о чем идет речь?

– Да, мне это известно, – кивнул Липкен-старший в знак согласия головой, явно подразумевая своим предложением нечто, по своей конечной сути не совпадающее с озвученным термином, – и поэтому я предлагаю тебе службу секретную, не подкрепленную охранной грамотой, как это у нас сейчас говорят, «под прикрытием», – что это значит? – Джеймс потом тебе все объяснит; но, в сущности, если быть кратким, мое предложение сводится к тому, что вы, под флагом Соединенных Штатов конечно, будете нападать на наших заклятых врагов, и спровоцируете таким образом начало крупномасштабного конфликта, где итогом окажется, что развязали его не мы, а по огромному недоразумению наши противники, так как потом, когда война уже начнется, неожиданно выяснится, что инцидент был развязан не официальными представителями Военно-морских сил США, а обыкновенными террористами, каким-то непостижимым, просто чудеснейшим, образом захватившими наше современнейшее, сверхсекретное судно, – он посмотрел в этот момент на сына, как бы ища у него понимания, – ты соображаешь, о чем я сейчас говорю? – внимательно изучал он взгляд нерадивого отпрыска и, получив утвердительный ответ, выраженный простым: «Да, разумеется», тут же продолжил: – При этом плавать вы будете на свой страх и риск, а если вдруг что-то случится – вас, к примеру, поймают – мы от вас сразу открестимся и, как и всегда, скажем, что мы вас просто не знаем, – а как же вроде мой сын, плавающий вместе с пиратами? – тут я тоже, не сомневайтесь, запасусь готовым ответом – да таким! – что он не вызовет ничьих нареканий. Ну так что, согласны? – На этом последнем вопросе монолог представителя верховного командования Америки, взявшего на себя не предоставленные высшим руководством полномочия вести такие важные переговоры от лица всего могучего государства, можно было считать законченным и требовалось только услышать мнение задумчиво отмалчивающихся, без зазрения совести можно утверждать, благодарных слушателей.

– А какая нам от всего этого выгода? – немного подумав, в свою очередь поинтересовался грозный предводитель пиратского братства. – Какая в том будет нажива?

– При благополучном исходе, то есть если вы останетесь живы, – адмирал многозначительно улыбнулся, – вы получите столько золота, сколько сможете за один раз на себе унести. Ну и?.. Я жду ответа.

– Мы согласны, – провозгласил разбойничий капитан, придав себе горделивую позу, – только огласи, сэр, – озарился пират зловредной усмешкой, сделав презрительное ударение на последнее слово, – нам, пожалуйста, остальные условия.

– Они совершенно простые, – Липкен-старший облегчено вздохнул, выдавая тем самым, что он совершенно не ожидал достигнуть взаимного понимания до такой степени быстро, – вы плаваете на свой страх риск, но при этом, выполняя наши приказы, получаете продовольствие, оружие, снаряжение, боеприпасы и военных специалистов, необходимых для ведения успешных диверсионных провокаций и боевых операций…

– Кстати, касаясь последних, – вдруг неожиданно прервал родителя Джеймс, нахмурившись, словно бы вспомнив что-то не очень приятное, – наш механик «забарикадировался» в машинном отсеке и, не принимая во внимание никакие увещевания, выказывает полное нежелание начать с нами сотрудничать, заявляя, – наглец! – что говорить будет только с главнокомандующим, то есть с тобой, отец. Как быть с этим наиболее сейчас насущным и, кроме того, немаловажным вопросом?

– Нет ничего проще, сынок, – недоброжелательно, но где-то в том числе и ласково, усмехнулся военачальник, наконец-таки успокоившись за дальнейшую судьбу своего единственного и невероятно любимого сына, – сейчас же, как я уже и успел заметить, на дворе стоит двадцать первый век – время высоких технологий, мобильных телефонов и полетов через пространство, – скорее всего, высказывался он с иронией о перемещении в будущее пиратов, хотя, возможно, намекал и на что-то другое, – что само по себе не должно вызывать затруднений, – что я имею под этим в виду? – да только то, что просто-напросто вы подходите к машинному отсеку, звоните оттуда мне и даете поговорить с преданным флоту Нельсоном, и, ручаюсь, в следующую секунду он будет в полном вашем распоряжении; да и, кстати, не советую вам от него избавляться: лучшего судомеханика вы вряд ли найдете.

В дальнейшем в точности так и поступили, и отважному патриоту, рьяно относившемуся к исполнению своих обязанностей и поставленных высшим руководством задач, ничего другого не оставалось, как повести захваченное пиратами сверхсовременное судно на первое, обозначенное ему самим адмиралом, задание; Бешеный Фрэнк временно простил отважного мореплавателя, посчитав его упорство больше заслугой, подтверждающей преданность, нежели чем-нибудь оскорбительным, заслуживающим немедленного раскаяния, или попросту казни, и любезно предоставил Теодору возможность вести сверх секретнейший тримаран к поставленной перед бандитами цели, нисколько потом в своем решении не раскаявшись, ведь, по сути, машинист – как никто другой? – знал это судно до самого последнего винтика.

Глава III. Таинственный остров

Волею судьбы оказавшись на самом обычном, давно устаревшем, бриге, молодые люди, оставленные капитаном, опьяневшим и вследствие чего ушедшим в свою каюту сладостно почивать, между тем не сидели без дела… Однако, перед тем как рассказать, чем они занимались, справедливо будет заметить, что Калипо, даже несмотря на то что оставил пиратское дело и поклялся в последующем жить честно и, как сказал его воспитанник, по закону, все же посчитал необходимым обучить своего сына всем премудростям корабельного дела, поэтому-то его ученик без особого труда и включился в управление судном и уверенно вел его по назначенному Джеком маршруту, ориентируясь как по палящему солнцу, так в том числе и по компасу, и по птицам, и по доставшейся от пиратки-матери интуиции. Время клонилось к полудню, они беспечно болтали о насущных проблемах, но вдруг, очевидно устав от бессмысленного времяпрепровождения, блондинка резко вскочила на ноги и извлекла из ножен присвоенную себе абордажную саблю, наставив ее конец на внезапно образовавшегося противника.

– Может быть, юноша, – обратилась она к ошарашенному ее неожиданным поведением Риду, игриво состроив ему красивые глазки, – ты поучишь меня фехтованию, ведь, видя, как ты управляешься с судном, без обиняков заявляю, что твой воспитатель – закоренелый разбойник! – обучил тебя не только одному навигационному делу – или, скажешь, я ошибаюсь?

– Нет, – не торопясь извлек молодой человек свою шпагу, принесенную чуть раньше и подаренную ему боцманом, захватившим оружие у одного французского аристократа и хранившим его среди своих личных вещей (Бесстрашный Ричард почему-то посчитал, что этот клинок больше подходит для молодого и, соответственно, еще амбициозного храбреца, нежели для зрелого и вполне состоявшегося мужчины, предпочитавшего красоте и изяществу поражающие и рубящие особенности, отлично выраженные в форме турецкого ятагана), – воспитатель, действительно, – по привычке он продолжал называть отца пока еще таким образом, – обучил меня и некоторым приемам в обиходе с холодных и огнестрельным оружием.

– Тогда, возможно, ты не откажешься показать мне парочку своих коронных финтов, – подозрительно дружелюбно улыбалась отчаянная красотка, вместе с тем придавая своему распрекрасному личику во всех отношениях невинное выражение, – а то сам должен понимать, что я явилась к вам – «хрен» его знает откуда! – и что мне, принимая во внимание царящие в этом времени нравы, просто необходимо уметь защищать и свою еще такую юную жизнь, и в том числе свою де?вичью честь, – на этих словах Валерия усмехнулась, отлично помня своеобразие своей основной, так сказать древнейшей, «профессии»; на самом же деле она в этот момент подразумевала, что не желает отдавать свое бесподобное тело кому бы то ни было вот так просто, без своего на то дозволения.

– Чем смогу, – послушным голосом отозвался сын прославленного пирата, как и его очаровательная противница, занимая оборонительную позицию и выставляя перед собой острый клинок, – тем помогу, и сделаю все, что окажется в моих силах.

Мисс Доджер – как ее окрестил Умертвитель, добавив к ею же выдуманной на ходу фамилии, больше напоминающей пиратское прозвище, обозначение девушки, еще не вышедшей замуж, – досталась арабская сабля, отличающаяся, кроме всего прочего, блестящим семидесятисантиметровым клинком, заточенным по внешнему краю, позолоченным, полностью скрывающим руку эфесом и сопутствующим ей ножнами, украшенными удивительной резьбой как на конце, так в точности и вначале. Она сделала резкий, совсем нешуточный, выпад, намереваясь попасть назначенному неприятелю в грудь и не переставая при этом расспрашивать:

– Не сочтите за дерзость, – безусловно, она язвила, но при этом совершенно серьезно намеревалась как можно лучше узнать своего нового компаньона, а в недалеком будущем, по-видимому, и любимого человека и тем самым выведать все самые неприятные черты, вольно или невольно существующее в его вроде бы миролюбивом характере и, возможно, умело скрывающиеся за, казалось бы, внешним спокойствием, – но, будьте так любезны, отважный юноша, не посчитайте за труд и поделитесь со мной тем обстоятельством, как вдруг так удачно вышло, что вы – до такой степени вовремя! – пришли мне на выручку, когда ныне покойный квартирмейстер пытался меня изнасиловать?

– Извините, – непроизвольно, благодаря своему отменному воспитанию, предоставленному ему, между прочим, старым морским разбойником, поклявшимся сделать из своего сына законопослушного и достойного человека, Джо продолжал обращаться к юной особе, на два года оказавшейся младше него, по сложившейся у него привычке достаточно уважительно, как это, впрочем, всегда было принято среди людей, причисляющих себя к почтенному обществу; говоря, он не позабыл между тем отразить предназначавшийся ему удар и нанести в следующее мгновение свой, сбоку направленный в голову, но с таким расчетом, чтобы в любом случае тот не смог достичь своей цели, – но что тут еще скажешь, кроме того что мы и сами с отцом, – на этот раз он смог наконец «выдавить» из себя надлежащий родителю статус, – попали в неприятную и в чем-то глупую ситуацию.

Отчаянная соперница парировала удар, сделала следующий выпад, как и первый не достигший своей цели и ловко отбитый обученным фехтовальщиком, затем сделала шаг вперед, два – назад, осуществила переход и заняла выжидательную позицию.

– Интересно какую? – не останавливаясь в своих стремлениях побольше выведать о новом знакомом, продолжала Лера допытываться, готовясь к очередному финту и продолжая угрожать кончиком сабли выбранному ею для тренировки противнику.

Тут же последовал неожиданный укол, направленный прямо в сердце юного Рида, не достигший, естественно, своей цели, так как был отражен твердой, привыкшей к подобным пируэтам, рукой. Дальше началось твориться что-то из ряда вон выходящее: бросив все свои насущные дела, молодые люди носились по палубе, одновременно нападая и тут же обороняясь, показывая виртуозные чудеса в мастерстве фехтования; однако даже, вопреки тому, что оба, с одной стороны, были поглощены ведением вроде бы как даже и реального боя, но, с другой, проводимого только для проверки умений друг друга, неприятели ни на секунду не прекращали беседу.

– Так что ты мне, Джо, на мой вопрос скажешь?! – буквально спрыгивая с капитанского мостика на основную палубу и приглашая настойчивый взглядом следовать за собой, воскликнула воинственная красавица, занимая оборонительную позицию и помахивая перед собой блестящим лезвием острозаточенного резного клинка.

– Не знаю зачем, – не задумываясь, ответил молодой Рид, в отличии от проворной Ловкачки медленно спускаясь по лестнице, дабы избежать неожиданного подвоха, – но мы прибыли с воспитателем на Багамские острова, давно уже считающиеся английской колонией, и где уже практически невозможно стало встретить морских разбойников…

– Вместе с тем это оказалось не так, – сделала свое заключение девушка, вновь начиная ненадолго прерванный поединок и в ходе битвы энергично перемещаясь по палубе, – и вы столкнулись с пиратами.

– Все правильно, – парируя предназначавшиеся ему удары и нанося в свою очередь свои, но так, чтобы – не дай Бог! – не поранить очаровательную соперницу, согласился с ее мнением Джо и тут же продолжил: – Мы направлялись тогда в форт Нассау и пешком передвигались по островку Нью-Провиденс, где нас, видимо, уже ждали. На чем я основываю свой вывод? Сейчас объясню: неожиданно нас, идущих пешком и никому не мешающих, выследили морские головорезы, возглавляемые Бешеным Фрэнком, ничего не объясняя, оглушили, а затем почти сразу же доставили на свое судно, где поместили в железную клетку, предусмотрительно заперев на огромный и, без сомнения, прочный замок.

– Да?! – словно бы удивилась отчаянная блондинка, не забывая отражать предназначавшиеся ей уколы и «уворачиваться» от маховых движений, в том числе и активно перемещаясь по палубе, – И как же, позволь спросить, вы из того «обезьянника» – применила она современный, наиболее ей известный и, собственно, подходящий случаю, термин, – выбрались?

– Как оказалось, – отступая, чтобы обороняться, а затем изловчившись и нападая, но поступая так исключительно с тем расчетом, чтобы фактически не причинить красотке увечий, продолжал объясняться юный поклонник, давно уже сраженный очарованием своей новой знакомой и все более «растворявшийся» в ее просто непередаваемых чарах, – для моего отца подобные сложности не являются какой-нибудь там слишком неразрешимой задачей, и, по правде, он без особых затруднений справился с тем огромным запорным предметом и выпустил нас на свободу. Тут, мисс Доджер, раздался Ваш крик о помощи и мы, не задумываясь, кинулись к Вам на подмогу.

В этот момент сын Умертвителя осуществил переход, резко повернулся вокруг собственной оси на триста шестьдесят градусов и из-за спины направил острие своей шпаги прямиком в горло прекраснейшей девушки, едва не достигшее выбранной цели и остановившееся на расстоянии всего десяти миллиметров.

– Отличный финт, но только где-то я его уже видела? – подозрительно хитро усмехнулась восхитительная проказница, игриво глядя прямо в глаза своему противнику. – Ах да, вспомнила! Генрих Третий обучал ему своих верных миньонов, а впоследствии де Сен-Люк, воспользовавшись его коварством, ранил незадачливого графа де Монсоро; скажу тебе честно: в обычных условиях он целиком и полностью являлся бы эффективным, но это только в том случае, если не знаешь существующего против него контрудара, – здесь она скосила книзу свои бесподобные глазки и направила их на острозаточенный арабский клинок, всего в пяти миллиметрах остановившийся у солнечного сплетения молодого красавца, волею случая и капризного характера выбранного девушкой себе в неприятели, – как понимаешь, ты был убит двумя секундами раньше. И давай уже перейдем на «Ты», а то мне прям как-то даже становится неудобно – ты, надеюсь, не против?

– Честно сказать, нисколько, – согласился с предложением Джонатан, в тот же момент оценивающим взором констатируя свое поражение, – только не пойму – откуда?! – откуда ты все это умеешь, ведь такого поразительного мастерства порой не могут достигнуть даже неоднократно побывавшие в реальных схватках и уже прославленные мужчины?

– Здесь все совершенно просто, – особо не задумываясь, ответила юная мисс, озарившись кокетливым взором и одновременно помещая клинок в удобные ножны, – в детстве я больше играла с мальчиками – хм, меня почему-то всегда тянуло к сильному полу? – и фехтование среди нас было как что-то само собой разумеющееся, ну! а ко всему тому же моим любимым киногероем является один французский граф, – здесь она, не дожидаясь попутчика, но тем не менее кивнув ему направление своей белокурой головкой, отправилась в тот же момент обратно, к капитанскому мостику, заканчивая фразу уже на подъеме, – который отлично проявил себя в фильмах про трех мушкетеров.

– Французский граф? – молодому человеку явно никогда раньше не приходилось слышать этого имени, поэтому, безусловно, он им и интересовался, вслед за девушкой устремляясь на свое прежнее место, где оказался буквально в следующее мгновение. – А, прошу прощения, это кто? – попытался он сгладить свою полную неосведомленность через обыкновенное извинение.

– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на ею же недавно сооруженное так называемое сидение, представленное в виде обыкновенной, скрученной в бухту веревки, доставая из кармана пачку «Мальборо» и закуривая предпоследнюю сигарету. – Я, грешным делом, думала, что ты озадачишься «киногероем»; но, так или иначе, «забей», – и, поняв, что подобное выражение в восемнадцатом веке будет истолковано совсем по-другому, мгновенно поправилась, – или, проще, забудь: все это не так уж и важно. Да, – в другой миг она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую упаковку, – с курением, судя по всему, в недалеком будущем предстоит завязывать: курить вашу средневековую отраву, – промахнувшись на пару веков, привела белокурая девушка, поморщившись, именно такое сравнение, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растягивая это слово, обратилась она к молодому Риду, снова вернувшемуся за штурвал и взявшему на себя обязанность по управлению судном, после того как сделала внушительную затяжку, – пока мы одни и больше ничем другим не заняты, может быть, расскажешь про свои детство и юность, а главное, как так получилось, что ты остался без матери?

– Тут особо хвастаться нечем, – несколько смутившись, что не ускользнуло от нагловатого и вместе с тем внимательного взгляда юной красавицы, начал юноша свою невеселую повесть, отводя в сторону зеленоватые, но в то же время и с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне отцом, который обучил меня всему, что я сейчас умею и который всегда мог найти выход даже из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. В общем, если быть кратким, я прожил за ним все эти годы, особо ни в чем не нуждаясь и совершенно не задумываясь, откуда берется наше материальное благополучие, обеспечивающие нам более-менее сносное состояние, ведь мой наставник нигде не служил и ничем таким, что могло бы приносить доход, по сути, не занимался.

– Видишь, как в конечном итоге все складывается не очень-то даже и плохо, – мисс Доджер озарилась лучезарной и, что удивительно, простодушной улыбкой – и это при ее-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшимся у нее к людям с самого раннего возраста, – теперь ты знаешь, что все ваше благосостояние было награблено твоим родителем, что, в сущности, нисколько не должно повлиять на ваши с ним отношения, ведь он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил и плохо ли хорошо ли, но все-таки вырастил, – для нее, как известно, воспитывавшейся в деском приюте, это обстоятельство было особенно важным.

– Все верно, и я склоняюсь к такому же мнению, – не стал спорить парень, возвращаясь к повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего такого не знал и всегда считал, что родители мои умерли и что единственный мне близкий человек на всем белом свете – это мой воспитатель, на моей памяти всегда почитавший моральные принципы и существующие законы, в том числе и меня склонявший к неукоснительному их исполнению.

– Но тем не менее обучил тебя фехтованию и корабельному делу, – вновь не смогла удержаться неусидчивая красавица, самодовольно закончив за юношей начатую им мысль.

– По совести, так все и было, – согласился с утверждением юноша, как оказалось, воспитанный в самых лучших традициях эпохи колонизации, – я прилежно учился всему, что мне преподавалось родным отцом, на тот момент почитавшимся мной лишь в качестве воспитателя, и постигал науки, могущие мне впоследствии сослужить хорошую службу, а единственное реальное испытание, которому мне за все мои молодые годы случилось подвергнуться, так это пленение нас Бешеным Фрэнком, славящимся как кровожадный, жестокий и беспощадный разбойник, неуловимый и удерживающий в страхе всю прибрежную акваторию.