Возрождение, или Граната в руках обезьяны

– Ха. Два не двадцать, перемахнем к вечеру, – приободрился я.

– Ты до нее дойди по бездорожью, – съязвила Софочка. – Одно приятно, что благодаря твоей сообразительности по уменьшению лодки мы смогли сократить путь до самой горы настолько, что даже на карте нет обозначения реки, то есть к самому подножию, осталось километров пятнадцать.

Действительно, до горы добрались к вечеру, измотав себя изрядно, сказывалась нехватка кислорода.

Утром, собрав снаряжение, двинулись на подъем, медленно, шаг за шагом по крутому склону, делая передышки, добрались до средины горы, далее предстали отвесные скалы. Вершину решили обойти с левой стороны, она была пониже. Справа возвышался горный хребет с мелкими (издалека глядя) зубцами, покрытыми снегом. Зигзагом поднялись еще на четверть. Столкнулись с нагромождением огромных валунов, прыгать по ним не получалось, Эврике с животом такой трюк не удавался, попытка протиснуться между ними также провалилась. Пришлось спуститься ниже и обойти стороной. Обнаружилась расщелина меж скал, по ней, словно каменная река, стекала мелкая галька. Осыпаясь под ногами, она норовила скатить нас вниз. Обвязались проволокой, она легче и не путается по ногами, при ослаблении собиралась в кольца. Я взял мачту пополам наперевес, положение улучшилось, все же не по отвесной скале лезть.

«Ночлег», – слово словно эхо, отражаясь от стенок черепной коробке, носилась не умолкая.

Камни, осыпаясь, ставили меня на колени, но я упорно шел вперед, не оглядываясь. Боялся увидеть страдания Эврики, пожалеть и остановиться, остаться до утра засыпанным камнями. Я чувствовал, когда она падала, когда ползла на четвереньках, когда тянулась, как мешок. Темень окутала вершины, расщелина сузилась отвесными скалами, звезды сияли на небосводе, но не освещали путь.

Вдруг шест ушел вправо, не найдя опоры. Осторожно продвинулся к скале, за ней нащупал нишу.

– Эврика! – дрожащим голосом прошептал в изнеможении.

Укрепившись ногами, подтянул дивчину.

– Милая, мы спасены, сейчас отдохнем. Очнись, девочка моя, – принялся растирать ее озябшее лицо, руки.

Кое-как распрямил парус, закрутились втроем, прижавшись друг к другу. Малыш заворочался, все тяготы сказывались и на нем.

– Потерпи, родной, нельзя тебе на холод, здесь тебе уютнее. Еще недельку – и будем на месте, договорились?

Ребенок, стукнув меня в руку, затих.

? Тепло рук, сотворивших сие полотно, согреет в трудную минуту. Многие лоскутки, вшитые в парус, так и не успели превратиться в праздничные наряды, а некоторые ткались не одно поколение. Не все воины возвращались к любимым, и незаконченный платок передавался по наследству, и снова очередной воин не возвращался в семью… – я, как заклинание, прошептал в ночи слова старца.

Завтра лучше бы не наступало. Израненным острыми камнями, доведенным холодом, кислородным голоданием, вылезать из кокона шелка не хотелось. Растормошил Эврику, предложил последний кусок промерзшего мяса, солгав, что свой уже съел. Все мое «доверху мяса» было утеряно после многократного скатывания по склону, осталось только то, что снизу, а на самом дне заплечного мешка было не менее ценное, чем еда…

Каменную реку занесло снегом и проморозило, мокрый снег скрепил щебень, и мы «легко» добрались до ледника. Ножом прорубая ступеньки в промерзшем снегу, вскоре вышли на хребет. Справа возвышалась вершина исполина, внизу под нами на много километров белели облака. На западной стороне сияла яркая звезда, то есть Венера. Восходящее солнышко обняло своим теплом.

– Красиво! – вырвался из груди хриплый голос Эврики.

– Лепота! На западе ночь, звезды, на востоке заря, Солнце. Ради этого стоило ползти сюда.

– Точно. Теперь можно и умереть.

– Прекрати нагонять тоску. Вот вернемся, будет что тебе своим внукам рассказывать, где их отца рожала.

– А если дочь?

– Тогда расскажешь, где их мать носила, ? пропищала Софья из трансфера, висевшего на моей шее. ? А ты, Архимедик, повернись кругом, я запечатлею все на долгую память.

Улыбнувшись друг другу, обнявшись, двинулись в путь. Твердая корка после перевала сменилась рыхлым снегом, и после себя мы оставили траншею по пояс, все равно спускаться легче, но все до поры. Снег заканчивался, как вдруг, сорвав лавину, мы устремились вниз. И снова повезло, на пути, еще не успев набрать скорости, наскочили на зуб скалы. Эврика застряла за ним, я улетел с обрыва. Легкий провод, поначалу не мешающий никому, сыграл злую шутку, вдруг резанул своей тонкой нитью наши тела. Обвязанный за грудную клетку Эврики, он аккурат лег через живот, надавил на малыша и меж ног ушел в пропасть, если бы я видел эту картину, точно перерезал бы его. Слегка раскачавшись, дотянулся до скалы, хватаясь за выступы, немного поднялся вверх, надежно закрепился.

– Эврика! Я держусь, закрепи провод за выступ покрепче. Я удлиню провод еще куском и будем спускаться ниже, должно хватить.

– Я боюсь, ? послышалось с верху. – Может, обойдем?

– Не получится, везде отвесные скалы.

– Готово, будь осторожнее, – прохрипела Эврика спустя десять минут.

– Да, обмотай руки материалом перед спуском, тонкая проволока руки порежет, – прокричал ей в ответ и скользнул вниз. ? Поехали!

Тонкий шнур в руках скользил, не притормаживался, мое тело набирало ускорение, и через мгновение он исчез из рук. С ускорением свободного падения солдатиком я вошел в сугроб. Снег сковал мое тело, руки над головой болтались беспомощно. Слава богу, дыра не засыпалась, дышать можно. Но как же Эврика? По закону физики она должна с не меньшей скоростью влететь в мою дыру, приземляясь мне на голову.

– Эврика!

Но было поздно, рядом наверху раздался хлопок.

– Архимед, ты жив? – услышал над головой.

– Жив, жив, тока зажало плотно.

В руках ощутил кусок паруса.

«Мужество воинов, которые рисковали своей жизнью, чтобы подарить любимым немного коконов дивной нити», – вспомнил я слова Мухадма.

Подтянувшись на десять сантиметров, закрепился в стены ногами, выше подтянуться за один раз не давал снег, согнуть руки. Через пять минут я был на поверхности.

– Цел, дорогой мой, – Эврика, ухватив торчащую из снега голову, засыпала поцелуями.

– Как ты спустилась, не ушиблась? И как у тебя получилось не упасть на меня? – задал я волнующий вопрос.

– Я обмотала шнур вокруг ноги несколько раз, перегнула через стопу, прижала другой стопой. Так же проделала и с рукой для увеличения силы трения, чем больше площадь соприкосновения провода с телом, тем больше сила трения. Чтобы не сесть тебе на голову, хотя очень хотелось, я раскачалась и по параболе приземлилась на снежный покров. Траектория полета прошла дальше от тебя по касательной к наклонной плоскости снега, и вся кинетическая энергия перешла в потенциальную, унося меня вниз. Так как я приземлилась в отличие от некоторых на попу, площадь опоры которой в разы превышает ноги вышеназванного индивида, погружение в снег минимально. Тормозной путь составил шесть метров двадцать три сантиметра.

Сзади раздался истерический смех. Эврика не могла больше стерпеть, видя мою удивленную рожу с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Я оглянулся, позади, держась за живот, смеялась настоящая Эврика.

– Софья! Опять твои проделки! Вот вылезу и выну батарею. Пересмешница, – удивление сменилось на улыбку.

Из-под снега раздался тот же скрипучий бас:

Ты бранила меня,

Скалло-ла-лазка моя.

Веселья много не бывает, тяжелая действительность вернулась быстро.

– Архимед, кажись, я рожаю.

– Как? Стой! Не здесь, садись на парус!

Быстренько расстелив парус на снегу, помог всползти на него Эврике, впридачу забросил гибук и все остальное, связал концы узлом попарно. Запрягся, как Спас, помчал вниз по склону. Слова о мужестве воинов заполнили сознание. Выбившись из сил, упал на камни, снег от лавины закончился, впереди возникли новые ущелья и огромные валуны.

– Все, теперь можно, – выдохнул остатки разреженного воздуха.

Впрочем, лавина здорово помогла преодолеть обрыв, вымостила шикарную снежную дорогу протяженностью в несколько километров.