Очень Большой Лес. Том 1

– Понял.

– Странный гул, – сказал Вениамин Витальевич. – Вы не находите? Сначала он идёт как бы снизу, из-под земли, от корней, а уходит верхом, к вершинам деревьев. Такое впечатление, что гудят сами стволы «секвой».

– Вполне допускаю. Уверен, лес защищает нас.

– С какого бодуна? – удивился Костя.

– Мы ведём себя иначе, нежели наши преследователи. Я уже говорил об этом. Мы здесь гости, но гости мирные, и лес это оценил.

– Мирные! – фыркнул Костя. – А негров замочили не меньше десятка!

– Ты предпочитаешь, чтобы было наоборот? – рассердился Вениамин Витальевич. – Или надеешься, что тебя пожалеют? Тогда не надо было бежать с нами, оставался бы на катере.

– Нет, но… просто я по факту… А про лес – очень даже креативно придумали, товарищ майор. Земные леса умеют мыслить, это тоже факт, я изучал работы итальянских и японских учёных…

– Потом побеседуем! – поднял руку Максим, уловив тихий треск за болотцем. – Спрячьтесь!

Костя замешкался, пришлось толчком в спину отправлять его в кусты.

Но тревога оказалась напрасной. Это был Редошкин, специально сломавший ногой сухую трубочку «тростника», чтобы его услышали. Он выглядел разгорячённым, вспотевшим и красным после бега по лесным буеракам, но довольным и весёлым.

– Я вернулся, командир.

– Что-то слишком быстро.

– Загнал их в болото в паре километров отсюда, снял ещё одного негритоса. Остальные, наверно, до сих пор ищут меня вокруг болота. Деревья там интересные, колючие, не «берёзы» и не «секвойи». Я таких не видел.

– Мангры? – жадно спросил Костя.

– Мангры – это такие многоходульники? Нет, деревья высокие и похожи на сростки органных труб. Снизу они опираются на рифлёные толстые рёбра, чистой воды доски. А вместо листьев у них гнутые колючки.

– Может быть, это разновидность таитянского каштана или яруру.

– Чего?

– Яруру – «вёсельное дерево». Растёт в лесах Гвианы и Таити.

– Мы не на Таити и не в Гвиане.

– Сужу по твоему рассказу. Эти «секвойи», – Костя махнул рукой в неопределённом направлении, – тоже не секвойи, но похожи почти идеально. Наши мангры и здешние «мангры» просто родные братья, хотя форма листьев и у них разная. А «сосны»? «Ивы»? Вот эти «берёзы»? Мы попали в какой-то близкородственный земному мир. Даже воздух здесь не отличается от нашего, приятно дышать.

Максим посмотрел на Редошкина.

– Устами младенца, – проговорил лейтенант. – Может быть, это какая-то изначальная база жизни? С неё и к нам семена занесло?

Костя встопорщил брови, сражённый словами лейтенанта.

– Жесть! Спецназ выдаёт одну гениальную идею за другой!

Максим встретил хмурый взгляд Вениамина Витальевича, говоривший: высшее образование не гарантия наличия у человека тактичности.

– Потом обсудим. Главное, что лес на нашей стороне. Дом – давай на периметр! Африканцы могут вернуться, если начнут искать, куда мы подевались.

– Иду! – Редошкин исчез, как привидение, растворившись в зарослях «ракит» и «берёз».

– Вы говорили о метаконтакте с лесом… – начал Костя.

– Что?

– Ну, лес вам внушил какую-то мысль…

Максим вспомнил свои сны.

– Мыслью назвать это нельзя, я просто чувствую его настроение.

Ботаник засмеялся.

– Костя! – сдвинула брови Вероника. – Опять?

– Что Костя? Я как раз верю в ощущения товарища майора. Лес – это вам не просто скопление растений, это, по сути, компьютер с распределённой информационной и чувствительной базой. Деревья не имеют централизованного мозга, но вместе с корнями и другими деревьями образуют интеллектуальную систему. Можете смеяться, если хотите. Я просто подумал, что у товарища майора неожиданно чувствительная душа.

– Молодой человек! – повысил голос Вениамин Витальевич.

– Успокойтесь, профессор, – усмехнулся Максим. – Он уверен, что армия, высокий интеллект и тонкие душевные переживания несовместимы.

– Всегда так было, – не смутился Костя. – Не обижайтесь, вы представляете собой исключение.

Где-то за пределами рощи раздалась очередь.

Все застыли, прислушиваясь.

– Оставайтесь здесь! – Максим нырнул в кусты, направляясь к опушке рощи.

Редошкина он обнаружил в тени «ракиты», вглядывающегося в просветы между колоннами ближайших «секвой» и «фикусов».

– Интересно, по кому стреляют негритосы? – прошептал лейтенант. – Может, набрели на кого-то из наших?

– Если бы это случилось, стрельбы было бы больше, а это одиночная очередь. Кто-то из чёрных парней решил пострелять ради профилактики. Судя по звуку, они пошли назад, в лагерь, возвращаясь по своим следам.

– А давай устроим заваруху? По моим расчётам, негритосы потеряли уже человек десять, учитывая и лётчиков, их осталось не больше десятка комбатантов. Из тех, что пришли за нами, осталось не больше пяти бойцов, значит, в лагере осталось всего трое-четверо. Можем оседлать иноземный байк и навестить лагерь до подхода основных сил. Им шагать не меньше часа, мы долетим на байке за пять минут. Перебьём охрану и освободим пленников.

Максим заколебался. Идея была авантюрная, рисковая, но вполне осуществимая, учитывая опыт участия группы в намного более сложных условиях. Однако опять-таки рисковать пришлось бы спутниками, оставляя их без защиты, и Максим отказался от предложения лейтенанта:

– Мы не одни, Жора.

– Да это я в качестве экстрим-варианта. Всё равно проблему нейтрализации кодлы придётся рано или поздно решать.

– Придётся, но не сегодня.