Великая война без ретуши. Записки корпусного врача

Октябрь

1 октября. Незабываемый мной никогда день Покрова Пресвятыя Богородицы. Утром слышится благовест колокольный в церквах. Около 3-х дня сел в поезд, отходящий на Белосток; публики туда едет мало, а больше все в Киев, Москву, Брянск. От случайного моего спутника – фельдъегеря Гончарова – узнал, что штаб 10-й армии в Красностоке[273 - Красносток – местечко Сокольского уезда Гродненской губернии, ныне деревня Ружанысток в Сокольском повяте Подляского воеводства (Польша).], верстах в 30 к СЗ от Гродно. Путь к Гродно местами пролегает среди болот, к востоку – Беловежская пуща.

Продолжаю аккуратно прочитывать газеты; потопление немцами нашей «Паллады»[274 - «Паллада» – крейсер Балтийского флота, в октябре 1914 г. торпедированный германской подводной лодкой U-26 в Финском заливе. Первый русский боевой корабль, погибший в Первой мировой войне.] лишний раз доказывает, что враг наш слишком силен.

Вагон мой с лошадьми прицепили к санитарному поезду, к[ото] рый больше стоял, чем шел. Прибыл в Гродно лишь в 6 утра, всю ночь не спал.

2 октября. Светлая погода. Узнаю, что штаб СЗ фронта переезжает в Седлец[275 - Седлец – уездный город Люблинской губернии (с 1912 г.), ныне Седльце, город на правах повята в Мазовецком воеводстве (Польша).]. От жандарма и коменданта станции узнал, что штаб моей армии – в Красностоке; для вящей же достоверности постарался узнать об этом у к[ого]-либо из оставшихся пока чинов штаба; мои разговоры с Рейнботом[276 - Резко мне выразившим свое недовольство за то, что я в девять часов утра нарушил его сладкий сон… (Примеч. автора)], ответили мне по-хамски: «Я вам не справочная контора…»[277 - «Напрасно вы теперь едете в штаб 10-й армии, туда уже мной назначен д[окто]р Прусс…» (Примеч. автора)] Из Гродно до Белян[278 - Беляны – деревня Августовского уезда Сувалкской губернии, ныне в Гродненском районе Гродненской области (Белоруссия).] по машине, а с Белян на лошадях. Шоссе превосходное, гладкое как скатерть. Часов в 7 вечера прибыл-таки наконец в штаб, расположенный в Красностокском женском монастыре[279 - Православный Красностокский Рождествено-Богородицкий женский монастырь. В 1901–1915 гг. располагался в здании бывшего доминиканского монастыря в Красностоке.], проскитавшись в розысках его около почти двух недель, и это в век пара и радиотелеграфов… Знакомство с новыми сослуживцами. Новости о происшедших переменах в воен[но]-санитарной организации, при к[ото] рой все вышло наоборот с нашими чаяниями военных врачей, созданной как будто со злобным намерением нас унизить и предать в руки и на дискреционное усмотрение хулиганствующих рейнботов и им подобной сволочи, когда подпоручик Богданович в должности начальника эвакуационного пункта в Августове «подтягивает» главных врачей госпиталей угрозами отрешения их от должностей…

3 октября. Чудная погода, светлый день, дивная красота монастырской обители, к[ото] рую теперь занимает штаб 10-й армии. Но… на душе так тяжело, так тяжело – и не от предвидения и предчувствия всевозможных катастрофических сюрпризов, к[ото] рые нам готовят германцы, а от террора перед разнузданным произволом властвующей теперь вовсю и со зверским остервенением над нами рейнботовщины, для к[ото] рой и в трудную годину, переживаемую родиной, остается все тот же руководящий принцип в жизни – l’?tat c’est moi[280 - Государство – это я (фр.)], и к[ото] рая в своем утробном ослеплении и неистовстве все спасение для России продолжает видеть только в ежовых рукавицах да кузькиной матери за счет попрания всяких самых элементарных норм закона…

Ознакомился сегодня со всеми штабными; командующий армией – Сиверс[281 - Сиверс Фаддей Васильевич (1853–?) – генерал от инфантерии (1912), с сентября 1914 по март 1915 гг. командовал 10-й армией, с апреля 1915 г. в отставке.] (недавно лишь назначенный после смены двух предшественников), начальник штаба – Одишелидзе[282 - Одишелидзе Илья Зурабович (1865–?) – генерал-лейтенант (1914), в октябре-ноябре 1914 г. занимал должность начальника штаба 10-й армии, с декабря 1914 по декабрь 1916 гг. находился на той же должности в 1-й армии. В январе-сентябре 1917 г. командовал 15-м армейским корпусом, позднее – Кавказской армией. В 1919–1921 гг. занимал высшие командные посты в грузинской армии. После советизации Грузии эмигрировал в Турцию.]; дежурный генерал – Эггерт[283 - Эггерт (Викторов) Виктор Викторович (1867–?) – генерал-майор (1912), в августе-декабре 1914 г. занимал должность дежурного генерала при штабе 10-й армии, в 1914–1915 гг. начальник штаба 3-го армейского корпуса. С июля 1915 г. командовал 12-й стрелковой дивизией (в составе 7-го Сибирского армейского корпуса). В 1916 г. сменил фамилию на «Викторов». В октябре 1916 г. был отчислен от должности вследствие отказа частей дивизии подняться в назначенную атаку. С января 1917 г. командовал 186-й пехотной дивизией.]; генерал-квартирмейстер – Будберг[284 - Фон Будберг Алексей Павлович (1869–1945) – барон, генерал-майор (1910), с августа по декабрь 1914 г. занимал должность генерал-квартирмейстера штаба 10-й армии, с декабря 1914 по февраль 1915 гг. – начальника штаба 10-й армии. В августе-октябре 1915 г. командовал 40-й пехотной дивизией, с октября 1915 по апрель 1917 г. – 70-й пехотной дивизией. Генерал-лейтенант (1916). С апреля 1917 г. командовал 14-м армейским корпусом. Видный участник Белого движения, после 1920 г. в эмиграции. Автор мемуаров. Умер в Сан-Франциско (США).] и заведующий этапно-хозяйст[венным] отделом – генерал фон Таубе[285 - Фон Таубе Александр Александрович (1864–1919) – барон, генерал-майор (1907), в сентябре-октябре 1914 г. занимал должность начальника этапно-хозяйственного отдела штаба 10-й армии. Генерал-лейтенант (1915). С января по март 1915 г. командовал 121-й пехотной дивизией. С марта 1916 г. и.о. начальника штаба Омского военного округа.]!! Ни одной русской фамилии! Дела предстоит мне масса, и самого тревожного и трудного – формирование по новому положению «санитарного отдела», распорядительная деятельность по части эвакуации и проч. в гнусной атмосфере ежеминутного чувствования над собой грубого полицейского произвола и хамства. Неужели, если Господь благословит нас победой над врагом, то она послужит для большего еще торжества рейнботствующей лишь России, а не подлинной, дорогой всем нам России?! Кто самые опасные внутренние враги последней, настоящие революционеры-крамольники, ведущие ее к гибели, как не все эти находящиеся у власти рейнботы с своими разбойничьими шайками, своими злодействами перещеголяющие тевтонов в чинимых ими зверствах?! Если какому-н[и] б[удь] помпадуру «приказано быть акушером», это ведь немного лишь требует от него ума и благородства души, ч[то] б[ы], получая по занимаемой должности все прерогативы (уж Бог с ним!), уметь в ней лишь шефствовать и настолько хотя бы ценить лицо действительно за тебя все делающего, ч[то] б[ы] только не оскорблять его чувства достоинства в угоду своему своеволию и капризу и в явный ущерб делу, да еще в такую великую страду, как настоящая война.

4 октября. Прекрасный солнечный день. Вхожу в курс нового дела. Работы административной масса, одних телеграмм в день приходит иногда до 50 и более. Хорошо так устроился в келейке монастыря, увешенной все образами, иконами – не вышел бы из нее никуда!.. С утра – колокольный звон; говорят, что сегодня воскресенье. Урвал времечко заглянуть в церковь; из Гродно приехал архиерей, к[ото] рый говорил проповедь, шел молебен; монашенки стройно пели «Заступница усердия…» и «…под твою милость прибегаем…» Обстановкой был глубоко взволнован, до слез растроган и умилен… Самые дорогие вещи и многие драгоценности из церкви вывезены в Гродно на случай могущего [случиться] нашествия сюда пруссаков.

В штабе почерпнул сведения, что под Граевом[286 - Граево – местечко Щучинского уезда Ломжинской губернии, ныне город, административный центр Граевского повята Подляского воеводства (Польша).] и на фронтах под Варшавой идет бой, на нас наступают в больших силах пруссаки – со стороны Торна[287 - Торн – город и крепость в Пруссии (Германия), ныне Торунь, город на правах повята в Куявско-Поморском воеводстве (Польша).] 2 корпуса, на Варшаву 5 корпус[ов], по линии Ивангород[288 - Ивангород – крепость в Новоалександрийском уезде Люблинской губернии, ныне город Демблин в Рыцком повяте Люблинского воеводства (Польша).] – Сандомир 5 корпус[ов], и по Восточной Пруссии – не менее 3 корпусов. Фронт нашей армии растянут от Сувалков[289 - Сувалки – губернский город Сувалкской губернии, ныне город на правах повята в Подляском воеводстве (Польша).] до Остроленки[290 - Остроленка – уездный город Ломжинской губернии, ныне город на правах повята в Мазовецком воеводстве (Польша).]. Лык[291 - Лык – город в Восточной Пруссии (Германия), ныне Элк в Варминско-Мазурском воеводстве (Польша).] нами очищен. 1-й Туркестанский и 6-й армейск[ий] корпуса из нашей армии выделяются, 26-й же – придается. Нашей армии предписано упорно обороняться.

Около часа дня – обед в монашеской трапезной. Стол довольно хороший. Все штабные выглядят такими чистенькими и хорошо одетыми, что заставляет и меня обратить на себя внимание относительно костюма. Подведомственные мне товарищи по санитарн[ому] управлению – пресимпатичные люди, заботятся обо мне как о родном. Не ожидал я этого встретить.

Прибыл генерал-майор Бендерев[292 - Бендерев Анастас Федорович (1859–1946) – генерал майор (1910), с августа по октябрь 1914 г. занимал должность начальника штаба 1-го Туркестанского корпуса, с октября по декабрь 1914 г. – начальника штаба 3-го армейского корпуса. В 1914–1916 гг. командовал 1-й отдельной кавалерийской бригадой, с марта 1916 по июль 1917 гг. – 121-й пехотной дивизией. Генерал-лейтенант (1916). Ок. 1920 г. вернулся на родину в Болгарию. Умер в Софии.], был он перед этим – начальник штаба 1-го Туркест[анского] копуса, но, очевидно, оказался неспособным, а потому назначен «начальником санитарного отдела» 10-й армии!! Я буду его помощником. Познакомился с ним; впечатление на меня произвел хорошее откровенным признанием, что будет состоять в означенной должности лишь временно, впредь до получения или бригадного командира, или начальника дивизии, и что по санитарной части он ровно ничего не знает.

Хотел было пойти ко всенощной, но приехал ко мне особо уполномочен[ный] Красным Крест[ом] князь Куракин[293 - Куракин Александр Борисович (1875–1941) – князь, церемониймейстер двора (1911), действительный статский советник (1916), общественный деятель. Член II Государственной думы (1906). В 1914–1917 гг. – орловский губернский предводитель дворянства. С началом Первой мировой войны занял посты председателя Комитета помощи беженцам и главноуполномоченного Российского общества Красного Креста. После 1933 г. в эмиграции. Умер в Ницце (Франция).].

5 октября. Погода мокрая. Приступили к формированию «санитарного отдела» при штабе 10-й армии согласно приказу Верховного главнокомандующего; поставлен во главе этого отдела не врач, а генерал-майор, вследствие чего и штат установлен довольно пухленький. Пока еще сформируются «санит[арные] отделы» в армиях, а теперь идет страшный сумбур во взаимоотношениях и в деле ясного разграничения круга ведения каждого. Рейнбот же – озорствует!

Продолжаю жить в такой же иноческой келейке, уставленной иконами, вот уже третий день пребываю на одном месте без передвижений (давно не наслаждался такой «оседлостью»!), питаюсь безусловно хорошими обедами и даже ужинами (чего не видел никогда в 25-м корпусе), так что при таких условиях нестрашными представляются ни значительно увеличившаяся работа, ни даже рейнботовская хулиганщина.

6 октября. День серый, но без дождя. Живу все в той же келейке, увешанной иконами; и это действует психотерапевтически на мою усталую и измученную душу. Между массой организационного дела по формированию «санитарного отдела» при штабе армии и текущих сношений – и письменных, и телефонных, и телеграфных в восходящем и нисходящем направлении – все-таки урываю минутки, ч[то] б[ы] зайти в церковь и послушать столь любимое мной женское пение монашек.

Генерал Бендерев пробыл у нас как мимолетное видение, так как благодаря содействию своего сотоварища – начальника штаба – получил новое назначение в штаб 3-го армейского корпуса. Какими удобствами – посмотрел я – обставлено было его отправление: даны и подводы под уйму вещей, и автомобиль персонально под него – своей корпорации человек! А уезжай я, хотя бы был и в чине действит[ельного] тайного советника – ноль бы на меня внимания. Все же, благодарение Господу Богу, я в штабе армии хоть не вижу к себе того грубого и наглого отношения, к[ото] рое пришлось испытать в штабе 25-го корпуса.

Назревает стратегический кризис в нашем единоборстве с пруссаками; в районе нашей армии между Граевом и Осовцом[294 - Осовец – крепость на границе Ломжинской и Гродненской губерний, ныне город Осовец-Твердза в Монькском повяте Подляского воеводства (Польша).] начались бои; железная дорога между ними разрушена.

Получил от своего сына письмо, посланное из Москвы 29/IX с уведомлением, что отправлен ко мне по прежнему адресу с Сараджевым транспорт необходимых для меня вещей, получить к[ото] рые при теперешних условиях сюда я, к сожалению, не рассчитываю.

Бомбардируют меня главные врачи подвижных госпиталей телеграммами такого содержания, что-де корпусные продовольств[енные] магазины не выдают им ни фуража для лошадей, ни съестных припасов для команд, купить же их невозможно… Интендант армии Краевский[295 - Краевский Юлий-Франц Людвигович (1867–1914) – полковник (1909), до декабря 1914 г. занимал должность интенданта штаба 10-й армии. Застрелился.] (полковник, по-видимому, дельный, разумный и порядочный) откровенно признался, что помочь горю не в состоянии, так как ожидаемый из Гродно груз около 150 тысяч пудов в пути застрял. Задержка доставки всякого довольствия и людям, и лошадям из тыла – явление не случайное, а уже давно принявшее общий и постоянный характер, и притом трагический. Без преувеличения можно сказать, что войска со всеми входящими в них учреждениями, кроме штабов армий, – голодают в буквальном смысле слова, кроме того – терпят крайнюю нужду в надлежащем обмундировании и снаряжении. Если условия снабжения армии всем необходимым не улучшатся, то, мне кажется, должен будет наступить общий мор. Не допускаю и мысли, ч[то] б[ы] у наших противников дело снабжения армии было поставлено так отвратительно, как у нас, как бы наше общественное мнение ни обрабатывалось газетными сообщениями, имеющими тенденцию подчеркивать да приумножать одни только минусы у неприятеля, ничего плохого не находя у нас самих. А пруссаки все прут да прут – методически, настойчиво, планомерно, не уступая ни одной пяди своей земли, а прибирая мало-помалу ее от коалиции противников. Вот вам и Германия, не воевавшая в течение 40 лет!!

2 октября, оказывается, исполнилось столетие со дня рождения высокочтимого мной поэта Лермонтова, «с печалью в душе» явившегося на свет[296 - Задумывавшегося над вечной красотой равнодушной природы, тосковавшего по надзвездному, отдававшемуся при этом и низменной суете… С печалью вечно рвущейся в небеса души от смертной скуки земного бытия – души богоборческой (Примеч. автора).].

Лошадки мои стоят теперь, да отдыхают. Хотел было приказать своему конюху, ч[то] б[ы] он давал за это время их бездеятельности меньше овса (по 5 ф[унтов] вместо 10 на каждую) и прибавил бы сена (вместо 20 фунт[ов] на каждую давал бы хоть 30 ф[унтов]), но перерешил, будучи убежден доводами Лепорелло, что-де пусть как следует лошадки прибавятся в теле, ч[то] б[ы] генеральские лошади не походили на обозных!

7 октября. Хорошая погода. С утра с запада слышалось сильное артиллерийское буханье. Идет бой между Осовцом и Августовом. Целый день мечусь как угорелый в стараниях как можно лучше обеспечить войсков[ые] части в санитарном и эвакуацион[ном] отношении; разослал тысячи телеграмм и начальнику санитарной части фронта, и главноуполномоченному Красного Креста Гучкову[297 - Гучков Александр Иванович (1862–1936) – лидер партии «Союз 17 октября», председатель III Государственной думы (1910–1911), член Государственного совета в 1907 и 1915–1917 гг. С марта по май 1917 г. – военный и морской министр Временного правительства. Умер в эмиграции в Париже (Франция).], и особоуполномоченному – князю Куракину, и главным врачам госпиталей, и т. д. Бомбардируют и меня со всех сторон телеграммами. Душа страдает от сознания, что зла и несчастий так много, а даже и смягчить их я не в состоянии!.. Хоть и все время треплешься, а видишь, что делаешь-то «ничего»; лучше ли это, чем ничего не делать?!

Наступления ночи ожидаешь с вожделением – на подушке под теплым одеялом хоть временно забываешь всю отвратительную и гнусную распостылую действительность. Еле-еле, хотя бы коротенько принуждаю себя продолжать ведение своей «серой книги».

Блокада с Перемышля нами снята; значит, дела наши в Галиции неважны.

Получил от Сережи-брата теплое и сердечное письмо. Все то же идеалистическое отношение к войне, как и моего Сергея-сына; благодарю покорно за дурацкую роль быть пушечным мясом в руках равнодушных и легкомысленных распорядителей десятками тысяч жизней; другое было дело участие в войне в век стрел, пищалей и проч.

8 октября. Чувствуется дыхание глубокой осени; деревья расцветают багрянцем; земля покрылась густым ковром опавших кленовых листьев; небо покрыто свинцовыми тучами; пронизывающий сильный ветер; грозно шумит лес; жутко завывают и визжат телеграфные и телефонные проволоки. Как красивы здесь придорожные кресты! Шестой уж день как живу безвыездно в святой обители[298 - Физически поотдохнул, и спина моя теперь не так чувствуется (Примеч. автора).]. Хорошо бы пожить здесь в мирное время, без этой кошмарной действительности, сковывающей и ум, и сердце. Все-таки я остаюсь верен себе – не могу совсем слиться и отождествиться с налегшей на меня тяжестью весьма беспокойной работой; я всегда с своими мечтами и грезами – «Люди друг к другу зависть питают, я же, напротив, только завидую звездам прекрасным, только их место занять бы хотел…»

Хотел было сегодня съездить в Осовец, но не было автомобиля, по крайней мере – для меня, для других же всегда есть; обещали дать завтра. Сегодня мне Сиверс приказал не ставить только что прибывший Кронштадтский лазарет имени какой-то особы (?) «в какую-ниб[удь] трущобу», а непременно у станции жел[езной] дороги! Такова заботливость о частных отрядах! Независимо от требований боевой обстановки, а ради лишь удобства учреждения!..

Пленный немец, как передавал мне один генерал из 1-й армии, будто бы выразился так, что-де если бы да у нас были бы такие солдаты, как у вас, так мы бы раскатали вас не с таким, а с большим трезвоном.

9 октября. Ветреная, дождливая погода. Рано утром отправился на ненавистном мне автомобиле в Августов познакомиться с деятельностью там сборного эвакуацион[ного] пункта и входящих в его состав госпиталей, в число к[ото] рых произволом Рейнбота попал и приданный дивизии № 132, о необходимости возвращения к[ото] рого в свою дивизию я только что телеграфировал сему помпадуру. Дорога все время пролегала по чудному шоссе среди болот, трясин, озер и хвойных лесов. Около 40 верст пролетел в течение 1? часов! По пути навстречу тянулись обозы; бедные лошади от страха мчащегося самоката шарахали в сторону, опрокидывали повозки. С болью в сердце всю эту картину я беспомощно созерцал и думал, уравновесится ли внесенный моим автомобилем беспорядок в обозы той пользой, к[ото] рую я должен принести своей поездкой по осмотру полевых госпиталей? А польза, мне кажется, могла исчерпываться только разве тем, что я всех подведомстве[нных] мне коллег лишь обласкал и приободрил в противовес примененным к ним рейнботовским карательным мерам, вроде, напр[имер], отчисления от должностей некоторых главных врачей. Свою злобу от общего неустройства и несорганизованности во всем наши начальствующие лица так любят вымещать на своих подчиненных, особенно же – на врачах! И вместо того, ч[то] б[ы] быть руководителями, выступают исключительно лишь в роли карателей, видя в этом все свое назначение. В стороне Граево и западней слышалась артиллерийск[ая] канонада.

Приехал обратно в свою святую обитель – уж стало смеркаться. В штабе циркулируют сведения, будто бы мы оттеснили неприятеля и переходим в наступление. От Варшавы пруссаки отступили за Скерневицы[299 - Скерневицы – уездный город Варшавской губернии, ныне Скерневице, город на правах повята в Лодзинском воеводстве (Польша).]. Осмотревши сегодня раненых солдатиков вынес весьма отрадное впечатление: настроение духа у них бодрое, многие с охотой готовы возвратиться в строй. Воистину, наша «серая скотинушка» – святая скотинка! И если Россия победит, то только благодаря нашему солдату…

Хотел было написать письмо своим детям, но так устал и продрог, что тянет на кровать и под теплое одеяльце.

NB. Осмотрел сегодня и Тверской этапный лазарет. Досадно видеть, что такое прекрасно оборудованное учреждение (да и одно ли оно только!) с самого начала войны только и знает, что двигается с места на место – свертывается да развертывается, и за все это время только и успело оказать пособие лишь девяти раненым!! Это явление не случайное, а общее как для частных, так и для военных врачебных учреждений, а между тем как много б[ольн] ых и раненых часто оказывается без надлежащей помощи! Так много у нас суеты, и так мало продукции! Все эти летучие отряды, лазареты и подвижные госпитали Красн[ого] Креста, при несомненной от них пользе, к[ото] рую они могли бы оказать, – часто дают себя чувствовать какой-то обузой, к[ото] рую не знают, куда приткнуть, ч[то] б[ы] только от них отвязаться и дать им хоть к[акое]-н[и] б[удь] занятие[300 - Все-таки, в отличие от военных учреждений, с ними стараются наши власти быть весьма обходительными и угодливыми (Примеч. автора).]. Характерное, пожалуй, явление для нашей матушки Руси: всего может быть и много, да распорядиться-то этим не умеют.

10 октября. Погода хорошая. Миллион терзаний с этим не вовремя формированием санитарн[ого] отдела и текущими делами; задавлен телеграммами… Уж не до обычной для меня жизни призрачным миром, когда поганая реальность стучит в сознание невероятным хаосом во всем…

В газетах прочитал цитируемую статью современн[ого] писателя Ромена Роллана[301 - Роллан Ромен (1866–1944) – французский писатель и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии (1915).], направленную против милитаризации германских интеллигентских сфер, когда рука об руку с прусской военщиной идут все почти германские писатели и ученые.

От начальника штаба узнал, что мы собираемся переходить в наступление. Не верится мне, ч[то] б[ы] мы могли победить пруссаков; при совершенстве их техники, аккуратности и взвешенности ума не выручит, пожалуй, нас и «серый».

Командир 2-го Кавк[азского] корпуса Мищенко, хотя и порядочно надоедает моей канцелярии всякими телеграммами по санитарной части касающимися, но мне он очень нравится: таким и должен быть строевой начальник, к[ото] рый при учете «числа штыков и сабель» никогда не должен забывать и о носителях этих орудий…

Случайно прочитал в газетах о смерти от ран Сергея Ванновского[302 - Ванновский Сергей Петрович (1869–1914) – генерал-майор (1910), сын военного министра П. С. Ванновского, с которым был близко знаком В. П. Кравков. В 1914 г. командовал 3-й отдельной кавалерийской бригадой. В бою за Раву-Русскую был ранен и попал в плен. Умер в австрийском госпитале во Львове.], за взятие Равы-Русской[303 - Рава-Русская – город в Галиции (Австро-Венгрия), ныне в Жолковском районе Львовской области (Украина).] награжденного «Георгием»; «С. В., ныне умерший, за взятие Равы-Русской награждается Георг[иевским] крест[ом] 4-й ст[епени]», – так гласит приказ.

11 октября. День – серый. Граево – опять в наших руках. Идет сегодня большой бой между Боржемен[304 - Боршиммен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Боржимы в Семятыченском повяте Подляского воеводства (Польша).] и Дуткен[305 - Дуткен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Дудки в Семятыченском повяте Подляского воеводства (Польша).]. В нашу армию скоро вольется 1-я, состоящая из двух корпусов. Вследствие последовавшей во время самой войны реорганизации в[оенно]-санит[арной] части[306 - Да и не ее одной! (Примеч. автора)] – большой кавардак, путаница в понятиях, терминах; за отсутствием же надлежащей связи между частями и учреждениями многими из них не получается совсем никаких ни циркуляров, ни приказов. Только бы быстро и безостановочно двигаться и мотаться из стороны в сторону, хотя бы и безо всякого толку – отлично сходит за деловитость…

Вечером был у всенощной, превосходное пение, кадильный и свечной запах меня положительно пьянят и уносят мою душу в горния… Так грустно было слышать – «да веселятся небесные, да радуется земная»…

«Я, Матерь Божия, ныне с молитвою,
Пред твоим образом, ярким сиянием
…
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника…
Но я вручить хочу Лялечку милую
Теплой Заступнице мира холодного…»

Прочитать Метерлинка[307 - Метерлинк Морис (1862–1949) – бельгийский драматург и философ.]: «Жизнь пчел», рассуждение о судьбе[308 - Имеется в виду «Мудрость и судьба» (1898).], «Сокровища благих»[309 - Имеется в виду «Сокровище смиренных» (1896).].

12 октября. Хорошая погода; тепло на дворе. Ночью сквозь блуждающие по небу тучки проглядывает луна и виднеются мириады мигающих лампад.

… «Люди друг к другу
Зависть питают;
Я же, напротив,
Только завидую звездам прекрасным,
Только их место занять бы хотел…»

Сегодня – воскресенье. Сходил к обедне. Прекрасно пели; «отложим ныне всякое житейское попечение…» Душа моя всегда в стремлении к этому…

До слез тронут был сообщением в газетах о грандиозной патриотической манифестации студенчества С.-Петерб[ургского] университета по случаю призыва значительной его части на службу за отменой отсрочек по образованию[310 - Германский милитаризм хотим уничтожить путем усиления собственных вооружений! (Примеч. автора)]. Наша молодежь всегда – на передовых позициях.