Нулевые. Затишье перед катастрофой

На работе же царила совсем другая атмосфера. Большинство коллектива поддерживало протесты, а если кто и не поддерживал, то только из-за собственной лени и аполитичности. Князев был весь в ожиданиях. Он почему-то думал, что Господин Президент должен поддержать протестные тезисы.

– Миша, – говорил он. – Это всё неспроста. Господин Президент хочет идти на второй срок, и он готовит слом чекисткой элиты.

– Вот на таких наивных и доверчивых дурочках как ты и держится наш кровавый режим. Толик, ну какой может быть слом? Господин Президент сыграет свою роль местоблюстителя, потом отправиться доживать свой век в конституционный суд, а стабильность продолжится.

– Нет. Я верю в то, что у него хватит мужества пойти на митинг и выступить против коррупции и этой чекистко-суверенно-вороватой гнили.

– Вот не ожидал я от тебя такого, – рассмеялся Власов. – Все начинания Господина Президента закончились ничем. Модернизация не дала ничего кроме деревянного макета Айфона, реформа милиции остановилась на переименовании в полицию, реформа армии кончилась распилом бюджета и закупкой надувной техники. Что он там ещё делал? Неважно. Всё правление Господина Президента было пустым трёпом, ведением интеллигенции за нос и игрой в бадминтон. Откуда у вас эти надежды? На что можно надеяться?

– Если в России перестать надеяться, то нужно сразу лечь умирать. Я хочу верить в хорошее.

Событием, окончательно порушившим все надежды, стала “рокировочка” на торжественном съезде Партии. Господин Президент объявил о том, что он сдаёт свой пост в руки Национального Лидера. Михаил не смог посмотреть этот исторический съезд, потому что проводил время с двумя молодыми начинающими моделями. А вот Князев смотрел. Как он потом объяснял Михаилу: он надеялся на то, что Господин Президент в последнюю секунду выдвинет себя на второй срок. Но этого не произошло. Прогрессивная общественность утверждала, что день рокировки войдёт в историю как начало конца режима. Власов хотел поучаствовать в этом событии. У него был один знакомый с типографским бизнесом. Он заказал ему отпечатать текст “Стратегии 2024” на туалетной бумаге. После чего Михаил раздарил бумагу всему коллективу института СЕР. Когда он пошел вручать рулон Князеву, то застал его в стельку пьяного лежащего на столе, на котором находился распакованный ящик коньяка с почти допитой бутылкой.

– Я проспорил тебе, – еле выговаривал Князев.

– Я тут тебе подарочек принес….

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Инаугурация.

Дальнейшие события происходили в ритме постоянного опьянения с привкусом хорошего коньяка. После “рокировочки” институт СЕР практически перестал функционировать. Так что у Михаила появилась куча свободного времени. Единственный момент просвета был, когда Власов нашел в себе силы не заливаться утром, чтобы показать Анастасии “путинг”.

Нашей ненаглядной власти вообще было присуще чувство юмора. Так протест креативного класса проходил на Болотной площади не просто так, а чтобы связать протест рассерженных горожан со словом “болото”. Тогда как искусственный во всех смыслах митинг в поддержку режима суверенной клептократии связали с Поклонной горой, так как смысл этого мероприятия есть не протест, а даже некий ритуал.

– Ну как, Настя? Посмотри на эти лица. А как тебе выступление Проханкина и Круги? Заплевали всех пенсионеров. Какой кошмар. А какое место выбрали! Поклонная гора. Сразу напрашиваются соответствующие мысли.

– Хватит злорадствовать. Тебе не жалко этих людей?

– Холопов свезли на поклон царю. Что-то ты какая-то затырканная в последнее время?

– Я? – вопрос застал Анастасию врасплох. – Нет. Всё нормально.

– Раздавить поднявших голову оранжистов! Не допустить американского влияния на нашу политику! Не допустить возвращение ельцинизма! Не допустить насаждение в России западных ценностей! И как один умрем в борьбе за это! – доносилось с трибун.

– Где-то я это уже слышал. Хотел бы я посмотреть на того, кто пишет им эти речи, – думал Власов.

Протест Поклонной горы отличался от протеста рассерженных горожан тем, что это был не протест вовсе. Бюджетников, пенсионеров и прочих зависимых от государства свозили автобусами на место проведения митинга. Имитация охранительного и государственнического угара была в духе правящего режима, где целью был не результат, а пиар. Власов мог наблюдать весь диапазон лиц жителей планеты Совок. Особенно ему нравилось смотреть на алкашей переодетых в казаков или на партию гопников с завода в одинаковых дешевых черных китайских куртках, которые распивали водку из пластмассовых стаканчиков прямо на фоне российского флага.

После этого жизнь Власова пришла в привычное русло. Он вернулся в коньячный фарватер. Все события происходили как бы в тумане, и самым странным в этом тумане была постоянно повторяющаяся сцена, происходящая на его кухне под вечер. Анастасия сидела за столом и с измученным видом поглощала сладости. Одета она была не в привычные невзрачные синие джинсы и клетчатую рубашку, а в мужскую одежду. Это показалось Михаилу странным.

– Шмотки взяла у дружков, – подумал Власов и пошел спать.

Однажды Михаил застал Настю на кухне в совсем удручающем состоянии. Она ела шоколадный торт с конфетками эмэмдемс, клубнику в шоколаде и маленькие разноцветные пирожные похожие на уменьшенное буше. Настя плакала. Михаил никогда не видел таких странных пирожных, но самым странным было то, что на Анастасии были только семейные трусы и старая дырявая футболка с Роналдиньо. Дело было в том, что у Власова была точно такая же футболка, которую он получил, обменяв на крышки из-под пепси-колы по акции. Власов связывал с этой футболкой приятные ностальгические воспоминания о первых годах его предпринимательского быта. Постепенно его пьяный мозг осознал ситуацию.

– Неужели это …,– думал Власов.

Михаил чувствовал выброс адреналина. Нужно было трезветь. Он пошел рвать в туалет, после чего сделал себе чашку крепкого кофе и сел за стол. Настя плакала и ела.

– У тебя произошла проблема? – Власов был ещё слегка пьян.

Она стала реветь ещё сильнее.

– Да! Ты только что заметил? Мне очень больно. Я не знаю, что мне делать. Я. Я…, – она скушала пирожное и заела тортом.

– Ну. На тебе моя одежда?

– Да! – Настя злилась. – Тебя волнует только это?

– Нет, – Власов ухмыльнулся. – Я глубоко взволнован твоим эмоциональным состоянием.

– Хватит язвить! – перебила она. – Человек, который так много для меня значил. Которого я считала своей второй половиной. Которого я любила и считала единомышленником. Он отверг меня и при этом оскорбил.

– Найдешь себе нового. Выглядишь ты дорого, так что не парься.

– Я? – Она встала со стула и подошла к Михаилу. Её лицо было немного испачкано шоколадом.

Власову было приятно видеть Настю в одежде демонстрирующей достоинства её фигуры, а не мнимые на его взгляд достоинства её интеллекта. Она ревела.

– Почему никто не хочет полюбить меня? Посмотри на меня, Миша. Я же красавица, – она села Власову на коленки.

Михаил чувствовал тепло её тела, но думал только о своей футболке. Власов обнял Настю. Она разревелась с новой силой.

– Что случилось? Никто не разделяет твои политические взгляды?

– Я подарила своему парню билеты на оперу “Дон Жуан” в Париже, – она говорила сквозь слёзы. – А он … он бросил меня и назвал … я не могу произнести это в слух. Я никогда в жизни не материлась.

– Плохая опера, – подумал Власов.

Анастасия пошла к себе в комнату и вернулась с листом бумаге. Она передала его Михаилу. На нём было написано: “Тупая пизда”.

–Я действительно такая, Миша? Я – тупая пизда? – она разрыдалась с новой силой. – Скажи мне!

– Да, – подумал Власов.

– Нет. Ты красивая добрая и умная девушка. Если хочешь, я могу сходить с тобой туда. Только сними мои портки и футболку.

– Правда! – Настя обрадовалась. Она крепко прижалась к Михаилу. – Это будет так здорово.

– И когда?

– Сегодня вечером. Мы ещё можем успеть. Я по-быстрому приведу себя в порядок.

Она одела синее вечернее платье и туфли на каблуках. К тому же на ней присутствовали дорогие украшения. Она была ослепительной. Михаил был одет в выходной костюм, который предназначался для официальных политических сборищ.

– Послушай, а где ты взяла деньги на бриллианты? – спросил Власов.

– Я наколдовала их. Как и одежду.