Потомки песчаных бурь

– Вот так и вышло, что у меня всю жизнь не было своего имени. И это не так плохо, как может показаться.

– Вы так считаете? – неприветливо глядя на него, сказал Бурый. – А, по-моему, человек всегда должен помнить о том, кто он и откуда.

– Однако человечеству это не помогло. И теперь воспоминания – это все, чем ему приходиться довольствоваться.

Бурый недовольно засопел.

– Вы можете сказать, что хорошего в патриотизме? – спросил незнакомец.

– Как что хорошего? – удивился Дэн. – Он объединяет нацию!

– Вернее, несколько миллионов человек. Но при этом разобщает миллиарды. Гитлер объединил Германию и прошелся кровавым катком по десяткам других народов. Благими намерениями выстлана дорога в ад. А черепами праведников – в рай. Вспомните олимпийские игры, возрожденные наивным Пьером де Кубертеном и то, во что это вылилось. Вместо триумфа духа, воли к победе и объединения человечества под знаком всего этого – выкачивание денег, допинговые войны и национальная неприязнь. Слишком поздно их догадались прикрыть…

Повисла пауза.

За окном стало совсем темно. Ветер и не думал стихать, неутомимо швыряя в стекло щедрые пригоршни песка. Молчание нарушил Дэн:

– Так как же нам вас называть?

– Да как хотите. Можно даже «эй!» Я не обижусь.

– Вот и познакомились, – проворчал Бурый. Человек без имени поднялся со стула и спросил:

– Давайте что-нибудь съедим. Вы ведь голодные.

– Сыты мы, – отозвался Бурый, изучая свои сцепленные на коленях руки. Дэн поморщился, но подтвердил:

– Да, знаете ли, что-то не до еды. Мы перекусили еще там… – он махнул рукой, пытаясь вспомнить, где остался цех, который они покинули. – Да и в горло сейчас вряд ли что-нибудь полезет. Вот если бы чайку…

– Кофе. Со сливками, – с вызовом бросил Бурый.

– Сливок, к сожалению, нет, – развел руками человек без имени и опять обезоруживающе улыбнулся. Бурый смягчился и буркнул:

– Чаю… Только покрепче.

– Можно и покрепче, – добродушно согласился человек без имени. – Чай пока еще есть.

И он принялся хлопотать возле деревянного столика.

Чай настаивался, заваренный по старомодному – не в пакетиках, а насыпанный из какой-то фарфоровой кубышки, откуда пахнуло чарующими ароматами, прямо в средних размеров кастрюльку, поскольку древний керамический чайничек оказался слишком мал. Пока ждали желанного настоя, молчали, прислушиваясь к вою ветра.

Когда уже приспела пора разливать чай, оба присмиревших на хозяйской койке напарника одновременно увидели парящий в воздухе прямо перед собой электрический чайник с курящимся сверху парком, из которого несколько минут назад человек без имени наливал в кастрюльку кипяток. Сам хозяин в это время все еще возился у деревянного столика. Товарищи обомлели, и когда чайник опрокинулся прямо на них, с шумом снялись с койки.

– Спокойно! – прикрикнул на них, сгрудившихся у двери, человек без имени, обернувшись на шум. – Не забывайте о том, что я вам говорил. Настоящий чайник вот.

И он приподнял над столом оригинал, так же попыхивающий паром, как и коварный двойник, уже тающий в воздухе над койкой. Напарники сконфуженно вернулись на место, возбужденно дыша. Человек без имени беззлобно и необидно посмеивался, разливая из кастрюльки чай:

– Заискрили, так заискрили. Вашим новым знакомым теперь этого страха надолго хватит.

Держа в руках большую пластмассовую кружку с какой-то поблекшей банальной надписью, Дэн сказал:

– Вы обещали рассказать об этих… пришельцах. Вернее…

– Вот именно, – отозвался человек без имени, сидя на своем стуле с ковшиком чая в руках (кружек на всех не хватило). – Они не пришельцы. Это их земля. Они здесь живут.

– Но для чего они это делают? – шумно отхлебнув и обжегшись, спросил Дэн.

– Они добывают себе пищу.

– Мы – их пища? – распахнул глаза Дэн.

– Не мы, а наши эмоции.

– Бред…

– Если бы. Эмоции – такой же продукт жизнедеятельности человека. Только их нельзя пощупать, повертеть в руках и сунуть в мешок. Правда, ими научились торговать. Особенно в этом преуспели кинематографисты. Всегда найдется кто-то, кого заинтересуют отходы. Помнится, вороны и крысы на несчастной Земле замечательно столовались на многочисленных помойках, коими заполонил всю планету его величество homo sapiens.

– Постойте… Но ведь эмоции, наверно, не единственная пища этих существ. Ведь вороны и крысы тоже могли бы выжить без человека, – позабыв про чай, сказал Дэн. Бурый молча прихлебывал из большой бульонной чашки, делая вид, что не слушает.

– Верно, – кивнул человек без имени. – Для здешних невидимых обитателей эмоции – не основная пища, а, скажем так, десерт. Этакая пищевая забава, вроде торта или мороженого. И заметьте, такая же высококалорийная.

– Ага, мы чаек пьем, а они тортиком балуются, – невесело усмехнулся в чашку Бурый. Дэн машинально отхлебнул из кружки и спросил:

– Но, наверно, это не так уж безвредно для нас, да?

Человек без имени отпил из ковшика чаю и спокойно и буднично ответил:

– Не без этого, хотя, честно говоря, для нас куда опаснее именно проявление этих самых эмоций.

Он немного помолчал, взглянул на окно и добавил:

– Но есть верный способ избавиться от их общества. Ведь они все еще здесь, в этой комнате, – хозяин повел рукой вокруг, – хоть их и не видно. Просто после фокуса с чайником они были заняты едой и сейчас, вероятно, сыто дремлют.

И человек без имени озорно посмотрел на притихших гостей.

– Хватит глумиться, – проворчал Бурый. – Что за способ-то?

– Перестать бояться! – выпалил Дэн, чуть не расплескав чай. Хозяин покачал головой, не то соглашаясь, не то от чего-то еще:

– Если вы перестанете бояться, сердиться, завидовать и еще много чего в том же духе, то просто лишите их пищи. Но это не значит, что они оставят вас в покое. Согласитесь, что день ото дня отмахиваться от летающего чайника как от назойливой мухи, или раздумывать, является ли настоящим бульдозер, движущийся прямо на вас было бы утомительно. Тут и железные нервы изрядно проржавеют.

– Что же делать? – спросил Дэн.

– Перестать разговаривать самим с собой.

– Что за хрень? – немедленно отозвался Бурый.

– Их привлекают наши мысли. Как запах тлена привлекал падальщиков. Разумеется, пока они все не сгинули в Красной книге.