Потомки песчаных бурь

– Ну и сравнение, – поморщился Дэн. Человек без имени продолжал, не обращая внимания на замечание Дэна:

– Люди имеют обыкновение постоянно рассуждать, не раскрывая рта, выбрав самого лучшего и благодарного собеседника и слушателя – самого себя. Каждому из нас – за редким исключением – свойственно вести эту молчаливую беседу. Скажете, нет?

Напарники молчали, размышляя над услышанным.

– Вы ведь оказались здесь, на этом объекте потому, что побывали у ущелья и летели оттуда, верно?

Бурый громко судорожно глотнул.

– И, конечно, видели то, что принято называть «городищем». Это то, что осталось здесь от цивилизации, обитавшей на этой планете много сотен лет назад.

За окном буянил ветер, а в комнате невозмутимо гудел вентилятор климатической установки. Человек без имени поставил пустой ковшик на стол и продолжал говорить, глядя в темное окно, словно бы забыв о своих гостях, мрачно слушавших его:

– Давным-давно те, кто жил на этой земле, своими эмоциями кормили этих невидимых существ. Кормили до отвала. Люди, населявшие эту планету, были очень похожи на нас с вами: они тоже обожали жить в свое удовольствие и за собственное благополучие бросались во все тяжкие. Они с упоением завидовали соседу, злились на него и очень хотели стереть в порошок. Этим невидимым вампирам, жившим среди них, не очень-то было и нужно обманывать людей какими-то иллюзиями – люди сами с удовольствием обманывали: друг друга и себя в том числе. Они не успели изгадить свою планету до неузнаваемости, как это сделали мы, они просто сгинули с ее лица, захлебнувшись страхом, завистью и злобой друг к другу. Мы тоже чуть не пошли этим путем – помните все эти гонки вооружений, ядерные чемоданчики и зловещие красные кнопки? А существа, уже знакомые вам, выжили, научившись питаться другими энергиями – вернее, вспомнив, как это делается, ведь этими энергиями просто пронизана вся вселенная. И вот теперь, спустя много-много лет, здесь появились мы – незавидные наследники тех, кто жил здесь до нас.

– Откуда вы все это знаете? Кто вам сказал? – встрепенулся Бурый и поставил пустую чашку прямо на пол. Хозяин молчал, разглядывая гостей.

– Может, эти энергетические паразиты нашептали? – добавил Бурый.

– Может и они, – невозмутимо пожал плечами человек без имени. – Только вы зря их так костерите. Мы еще бо?льшие паразиты, чем они. Они не приносят никакого вреда планете, на которой живут. Или вы уже забыли, где наша Земля и что с ней?

– Нет, не забыл! – тряхнул лохматой головой Бурый. – Тогда, может быть, ваши домочадцы и нам расскажут зловещие байки о сгинувшей цивилизации, а? – и он гаркнул, задрав лицо к потолку: – Эй, дармоеды, где вы там?!

Человек без имени усмехнулся:

– Тот, кто любит говорить, молчит редко, поэтому вряд ли услышит что-нибудь, кроме самого себя.

Дэн вцепился в рукав Бурого:

– Да успокоишься ты, наконец? – и тут же обернулся на спокойного хозяина: – Не слушайте вы этого дурака, не любит он эти разговоры!

– Больно гладко вы говорите – прямо заслушаешься! – не унимался Бурый, сердито глядя на человека без имени. – Что-то не верится, что вы и молчите так же красиво.

– Да заткнись ты! – пихнул товарища в плечо Дэн так, что тот чуть не слетел с койки.

– Друзья, если вы не угомонитесь, мне придется выбросить вас за дверь, – сказал, добродушно улыбаясь, человек без имени. – Ветер с песком вас быстро утихомирят.

Бурый, отдуваясь, уселся прочнее на своем месте и угрюмо насупился, а Дэн, опасливо оглядевшись, спросил, глядя на незнакомца:

– Подождите! Что же вы предлагаете, вовсе не размышлять? Вы тут так и живете, что ли?

Человек без имени усмехнулся:

– Во-первых, молча болтать и мыслить это не одно и то же. Размышлять можно и без слов. Слова только мешают. Вы слышали о технике скорочтения? Там воспринимают текст, не проговаривая его «про себя». Приблизительно так же и здесь. А во-вторых, настоящее внутреннее молчание очень полезная штука. «Не думать» таким образом, значит разгрузить и очистить свой рассудок, и вовсе не означает быть бездумным болваном. Вы, конечно, слышали о медитации. Так вот, она начинается именно с внутреннего молчания. И это не просто глупое сидение с закрытыми глазами ни о чем не думая, как может кому-нибудь показаться. Это серьезная техника, настоящая дисциплина духа и упорный труд. Наши далекие предки с Земли не были столь говорливы – ни вслух, ни мысленно – и умели слышать голос Вселенной. А этот самый голос не имеет слов. Это чистая информация. И наши предки пользовались этой информацией, и обходились без жгучих плодов технократической цивилизации – смердящих грохочущих монстров, называемых транспортом, без традиционной медицины, борющейся с последствиями, а не с источником болезней, а также такого мусора, как основная масса книг, газеты и телевидение. Они были куда цивилизованнее нас с вами, умеющих изысканно беседовать и изящно кушать лобстеров специальными щипцами, но до сих пор ломающих головы над теми же египетскими пирамидами, считая их памятниками тщеславия древних правителей, хотя, к слову, сами гораздо преуспели в строительстве этих самых памятников. То, что было естественным для них, умевших хранить молчание, для нас является китайской грамотой. Мы просто мыслили по-разному. Наше с вами мышление, как ни крути, зиждется на словах, а слова придумали люди и они отражают тот мир, который эти самые люди построили, а не тот, который существует на самом деле. Вернее, существовал… Любой психолог вам скажет, что человеческий мозг устроен таким образом, что постоянно сравнивает получаемую информацию с той, которая ему уже известна. Если полученная информация будет неполной, мозг попытается ее дополнить, исходя из знаний, которые в нем хранятся. И вовсе не факт, что полученная таким образом информация будет соответствовать действительности. Человек получает знания всю жизнь и львиную долю – в раннем детстве. И знания эти в большинстве своем либо бесполезны, либо ложны – так как, в основном, сформированы обществом. Мозг каждый день услужливо подсовывает нам очередную иллюзию о мире, тщательно очищенную и рафинированную и мы привычно принимаем ее за чистую монету. Вспомните несчастных мучеников, сожженных на костре невежественными церковниками за то, что утверждали, будто Земля не плоская, а имеет форму шара, да еще вращается вокруг Солнца. Современная наука и сегодня, подобно тогдашним умникам, в плену множества иллюзий, и вряд ли сможет разгрести хотя бы половину. Наука погрязла в аксиомах. Один из старых учебников по квантовой физике начинался словами: «Как известно…» За этой банальной, похожей на штамп фразой, скрывается множество других штампов. Мы заслонили истинный мир декорациями, сотканными из слов, но ведь слова придумали люди, не умеющие молчать и не знающие, как пользоваться собственным мозгом.

Бурый встрепенулся и немедленно отозвался со своего места:

– Что вы говорите? Ну, и как же надо им пользоваться? Вы-то уж, надо думать, опытный пользователь. Поде?литесь, может?

Человек без имени искренне рассмеялся и ответил:

– Охотно. Боюсь, только, что за один вечер это не получится. Чтобы использовать мозг не на несчастные пять процентов, о чем сумели догадаться ученые, нужно очистить его от массы ненужной информации, и в том числе от цепочек, несущих эту информацию – вихря слов, словно мусор кружащемся в наших головах. Чтобы в тайге (когда она еще существовала) почувствовать себя более-менее уверенно, современному человеку, избалованному собственной цивилизацией, потребовалась бы куча всевозможных предметов – от спичек и консервов до бигуди и телевидения. А немногословный таежный охотник не только способен был выжить без всего этого хлама, но и прокормить несколько дармоедов. Мы стали носить удобную обувь на слишком толстой подошве и забыли о том, как щекочет трава босые ноги, и как свежа и чиста роса, и теперь навсегда утратили это чудо.

– Ой, перестаньте, а то я сейчас заплачу, – язвительно сказал Бурый, подхватил свою чашку, стоявшую на полу, и отнес на деревянный столик. Там он покосился на электрочайник, негромко выругался и, обернувшись к человеку без имени, хмуро спросил:

– Может, нам стоит немного позлиться или, там, позавидовать друг другу, а то они снова появятся?

Дэн посмотрел на товарища и понял, что он говорит серьезно. Человек без имени ответил:

– Не стоит. Вы достаточно боитесь. И раздражены. Думаю, они пока не проявят себя.

– Когда мы разговариваем друг с другом, они ведь тоже слышат нас, да? – спросил Дэн. Хозяин кивнул головой:

– Они слышат не звуки, а наши мысли. Когда мы мыслим, это можно сравнить с тем, будто мы громко разговариваем. Когда мыслим без слов – шепчем. А внутреннее молчание – оно и есть молчание. А когда кто-то рядом громко разговаривает, да еще с самим собой, кому же это понравится?

И человек без имени снова весело рассмеялся. Вслед за ним захихикал Дэн и даже Бурый улыбнулся, но тотчас же отвернулся, чтобы это скрыть. Дэн поднялся и тоже отнес свою кружку к столу.

– Я до ветру, – невнятно пробормотал Бурый и нерешительно вышел в тамбур. Немного потоптавшись, и буркнув: «Вдвоем веселей», скользнул за ним и Дэн. Человек без имени улыбнулся, понимающе кивнув головой.

Когда напарники вернулись, Дэн прямо с порога воскликнул:

– Подождите, а как же любовь? И радость? Ведь это тоже эмоции! Их что, тоже этим проглотам отдать?

Он стоял у двери и яростно жестикулировал.

– Ведь не все человечество – сборище эгоистов! А как же врачи и ученые-естествоиспытатели? А как же художники, поэты, музыканты? Может, на них все и держалось до сих пор? А?

– Не злиться и не завидовать, там, это все понятно, – поддержал товарища Бурый. – Но любить! Радоваться! Как с этим-то? Тоже отказаться? Вона, пускай выкусят!

И он выставил перед собой привычно сработанный малиновый кукиш. Человек без имени рассмеялся и приложил палец к губам:

– Тс-с! Вы соберете здесь всю колонию наших милых знакомцев, благородные защитники человечества.

– По крайней мере, избавимся от фокусов на некоторое время, – загнанно озираясь, сказал Бурый и напарники расселись на койке. Человек без имени продолжал:

– Знаете, когда перестаешь разговаривать с самим собой и вообще останавливаешь мыслительный процесс, мир словно бы придвигается к тебе ближе. Так ведет себя встреченная на улице бродячая собака, когда вам вдруг хочется ее приласкать. Сначала она недоверчиво на вас косится и не подпускает близко, а когда вы перестаете глупо ей свистеть и называть именами всех знакомых вам собак, и опускаетесь на корточки, она медленно к вам подходит, и вы вдруг видите ее глаза – умные и много повидавшие. Когда перестаешь, наконец, постоянно о чем-то размышлять, тишина внутри души, будучи вначале просто тишиной, начинает звучать. И тогда понимаешь, что мир, оказывается, соткан из такой вот удивительно звучащей тишины. Многие гениальные открытия были сделаны людьми именно в этом состоянии внутреннего покоя и безмолвия. Тем, кто не смог остановить собственные размышления, иногда удавалось сделать это во сне. У них получилось уловить жизненно важную информацию во Вселенной, настроиться на нее, как радиоприемник настраивается на нужную волну. Теория относительности и периодическая таблица химических элементов, исследование вакуума и многое другое не были придуманы, а были получены именно таким путем – путем некоего внутреннего озарения. Люди никогда ничего не изобретали. Все это было сделано задолго до них и буквально витало в воздухе. Вселенная пронизана информацией. Все было создано этой информацией – включая и нас с вами – и нелепая теория о том, что жизнь на Земле возникла путем необыкновенно удачного совпадения элементарных частиц, глупа и безосновательна. С таким же успехом обезьяна, барабаня по клавишам пишущей машинки, как было однажды замечено, может набарабанить шекспировского «Гамлета».

– Шекспир тоже просто повторил уже готовое? – хмуро спросил Бурый. Человек без имени протестующе поднял руку:

– Не передергивайте. Это искусство. Кстати, заметьте, от слова «искусственный». Однако, не все так плохо. Художник улавливает своим чутким сердцем лишь самую суть, а потом преобразует ее в слова, звуки, краски. Тем не менее, если художник плох, то суть он передает с большими искажениями, и лучше и отчетливей у него в этом случае получается собственная подпись в углу картины. Художник как переводчик, и переводит он ЭТО на человеческий язык. На мой взгляд, ближе всего к языку вселенной стоят музыканты – они преобразуют великое молчание в великое звучание и никакие слова им для этого не нужны. Следом идут художники – живописцы и графики, и в самом хвосте – как, опять же, кажется мне – тащатся писатели. Поэты немного опережают их, но лишь чуть-чуть, и только потому, что используют не обыденные и привычные, а невероятные словосочетания и не всегда идут на поводу у логики.

Человек без имени немного помолчал и добавил:

– Вы сказали о любви и радости. К сожалению, по-настоящему любить и радоваться умеют немногие, но именно на этих двух китах и держится еще человечество.

– Не умеем? Да ну! – раздался голос Бурого. – То-то вы один здесь кукуете, без друзей, без подруги. Может, научите нас, неразумных, любви?

Человек без имени покачал головой: