Интриги темного мира

Интриги темного мира
Вера А. Чиркова

Серпантин #3
Лишь с серпантином горной дороги, где крутые повороты сменяют друг друга с головокружительной скоростью и за каждым ждет совершенно новый пейзаж, сравнима череда событий в жизни Томочки.

В неизмеримо далеком родном мире и в недалеком прошлом – благоразумной и рассудительной папиной дочки-студентки, а в настоящем – послушной рабыни самоуверенного и безжалостного мага, одного из хозяев чужого, таинственного и недоброго мира.

Мира, в котором можно безнаказанно вызывать из соседних миров белокурых девственниц, наряжать их как захочется, то благочестивой зейрой и простой горожанкой, а то презренной отверженной или претенденткой в невесты повелителя, и обращаться с ними как с игрушками. Дорогими, но бесправными. И в этом жестоком мире у девушек нет никакого права ни на выбор, ни на собственное мнение. Есть только зыбкая возможность испытать силу непонятного слова зейры да неуловимый шанс начать гонки по серпантину с нового витка, обретя в испытаниях желанный для повелителей этого мира дар.

Вера Чиркова

Интриги темного мира

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

Незваный гость

– Сина! Умоляю, не реви. Я что-нибудь придумаю.

Я решительно пробежала от эркера к двери. Постояла, посмотрела на настороженно застывшего в окне дракошу… Неважно, что он лишь нарисованный мною монстр, осознавший себя сущностью, в которого Балисмус подселил каплю магии, – для меня это живой и любимый питомец. Погладила дракошу по пузику и понеслась назад, на кухню.

– Придумала!

Через мгновение мы с Синой, моей служанкой, стояли в полумраке холла, тесно прижавшись друг к другу, и растерянно слушали завывание ветра за окном, стук ветвей по стенам и скрежет наполовину оторвавшегося водостока. За толстыми, желтоватыми местными стеклами не закрытых ставнями окон посверкивали вспышки молний, плохо различимые сквозь торопливо стекающие мутноватые струи воды.

Черт. Похоже, идея сходить на фазенду была не так и хороша, как казалась мне оттуда, из привычного уже мира, где осталось ослепительно-синее небо за окнами и тающий на дорожках парка первый снежок.

В это утро Терезис попросил меня открыть ему дверь в столицу, и я, не задумываясь, исполнила эту просьбу, заметив лишь в тот момент, когда напарник шагнул в приемный зал дворца, что за плечом у него висит вместительный дорожный мешок, а руку оттягивает увесистый саквояж.

– А ты что, надолго? – удивленно спросила я, и он ответил уклончиво, что так требуют дела.

И ведь я в тот момент ему поверила. Привыкла, что они, как партизаны, скрывают от меня все, что, по мнению мужа, может хоть чем-то потревожить мое спокойствие. А поскольку выяснилось, что такие вещи здесь случаются на каждом шагу и каждый день, то живу я, как шпион, в постоянном поиске источников информации.

Вот и в этот раз, закрыв дверь за Тером, я постояла минутку в раздумье, куда сначала идти выяснять, что это у него за дела такие, как вдруг сообразила:

– Сина! Вот кто сидел у его постели, пока мой напарник восстанавливался после темного заклятия, вот с кем Тер без конца переглядывается и перешептывается в последние три дня?

Но едва я прибежала (своими ножками, между прочим, Дэс запретил открывать сферу на короткие расстояния), как выяснилось, что Сина ничего толком объяснить не может. Потому что просто заливается на кухне горючими слезами.

Да и зачем мне теперь ее объяснения, если я своими глазами видела туго набитый вещами мешок этого сердцееда?

– Пойдем в гостиную, или на кухню, – потянула я Сину, решив, что, прежде чем выносить приговор, нужно сначала выяснить все, что удастся, а тогда уж будет видно, что с ней делать, с этой влюбленной дурочкой.

И мы пошли на кухню. Пока я искала шкатулку с кристаллами для чайника, Сина разожгла зимний очаг и повесила над ним котелок с водой.

– Вы не завтракали, – объяснила она свои действия, шаря по шкафам в поисках продуктов.

– Мы же договаривались, что, когда никого нет, зовешь меня на «ты»!

– Угу, договаривались… Но мне так неудобно. Я привыкну, а потом забуду и при эрге скажу. Вы не обижайтесь, магесса, но обычным людям нехорошо с магами попросту разговаривать.

– Ладно, об этом потом спорить будем. Рассказывай, что между вами произошло.

– Между кем? – начала краснеть Сина.

– Синжата! Я, между прочим, не слепая! Когда тебя ходящий украсть пытался, Тер весь прямо извелся, а когда его приложило, ты там не отходя сидела. Выводы не одна я сделала.

– Магесса… – Она снова заплакала. – Я вам клянусь: я ему ничего не позволила, только поцеловать… два раза.

– Так эта скотина даже с поцелуями уже лезла? – возмутилась я. – А хоть паршивый цветочек он подарил?

– Он мне бусы подарил, – стыдливо потупив глаза, призналась девчонка.

– Черт. Сина, а про любовь… ну или про то, какие у вас отношения дальше будут, он тебе рассказывал?

– Сказал, весной попросит эрга, чтоб меня ему продал…

– Почему весной? И почему – продать? – не поняла я, посмотрела на склонившуюся над котлом фигурку и обнаружила, что спина у нее дрожит. – Сина! Если ты не перестанешь реветь, я ничего не пойму! Тер не козел и не негодяй, я уверена. Он элементарно не мог такого предложить – просто купить тебя и… ну, в общем, как свою женщину.

– Это я предложила! – еще громче взвыла Сина. – Он сначала не хотел покупать… У-у-у!

– Все, давай позавтракаем, – решила я, – а то у меня в голове все смешалось.

Синжата поставила миску с кусками отварной ветчины, разложила по тарелкам кашу и только хотела сесть, как в окно постучали.

– Входи, Тиша, – по привычке сказала я, кроме лешего, некому тут стучать. Но оглянулась и обмерла.

Темневший за окном в струях дождя высокий мужской силуэт принадлежать Тише никак не мог.

Вот тут я испугалась. Просто до посинения. Дэсгард столько рассказывал мне в последние дни про темных колдунов и их подлости, что они мне даже сниться начали.

А когда я пугаюсь, то убегаю. Вот и бросилась рывком к Сине, но не успела. Окно распахнулось, и стоящий за ним человек коротко махнул в нашу сторону рукой. Знакомое оцепенение сковало тело, мысли потекли как-то вяло, и ни особого желания бежать, ни сил вызвать сферу больше не было. Неуклюже, мешком я опустилась на стул и безучастно смотрела, как незваный гость подхватывает на руки свалившуюся Синжату, несет к стоящей у стены широкой скамье и довольно небрежно на нее укладывает.

А потом возвращается к окну и, захлопнув его, запирает на защелки.

Где-то глубоко в подсознании выла и плакала маленькая девочка Томочка, точно знавшая, что от таких вот спокойных и уверенных незнакомцев лучше всего бежать без оглядки, а я сидела и равнодушно рассматривала тающий в каше кусок масла.

Вот она, похоже, и закончилась, моя спокойная и счастливая семейная жизнь в мире, куда я так удачно была вызвана Дэсгардом в момент гибели. Какими мелкими и наивными сейчас кажутся по сравнению с этим незнакомцем, от которого исходит уверенная, злая сила, мое сопротивление упорным ухаживаниям Найкарта, которого я тогда считала повелителем Альбета, и подвиги при выводе из жестоких, неуютных проклятых миров приговоренных к казни ведьмочек и белых дев.

И никто нам сейчас не поможет – ни ставший мне родным ковен магов, ни нынешний повелитель мира Кантилар, ни любимый муж, эрг и самый сильный ментал ковена. Потому что с тех пор как во мне пробудились способности ходящей через грани миров и подчинилась сфера Леорбиуса, мы купили себе этот дом не в предместье столицы и даже не в спокойных восточных пределах, а в пустынном, удаленном от всех поселений местечке малонаселенного покинутого мира.

Закончив возиться с окном, незнакомец прошел к столу, сел на место Сины напротив меня и сбросил с головы низко надвинутый капюшон.

Я ошарашенно смотрела в лицо напавшего мага, и мое перепуганное, тщетно мечущееся в поисках способа спасения приторможенное сознание напрочь отказывалось поверить в то, что видели глаза. Но поверить все же пришлось. Потому что все во мне узнавало это лицо, эти скулы, губы, волосы, глаза… Узнавало даже сквозь изменения, наложенные на него непонятно откуда взявшимися годами, натянувшими у глаз любимого лица паутину морщин, подсушившими губы и бросившими на виски патину седины.

– Я сниму с тебя оцепенение, но на время оставлю обездвиживание, – сказал он глуховато, и вот голос я не узнала, хотя некоторые интонации показались знакомыми, – если ты пообещаешь не убегать сразу. Мне необходимо с тобой поговорить.