Последний отбор. Смотрины для строптивого принца

Последний отбор. Смотрины для строптивого принца
Вера Андреевна Чиркова

Последний отбор #1
Собираясь жениться, знатные и богатые женихи Тезгадора имеют обыкновение объявлять смотрины невест. Однако в народе эти важные события называют просто отбором. Ведь лорды и господа выбирают девушек дотошно, как породистых лошадей или гончих псов. И испытывают претенденток в жены всеми способами, какие только придут в головы устроителям этих смотрин. И по всем параметрам. Красоте и элегантности, умению петь, танцевать, вышивать… Проверить силу, скорость и ловкость тоже не забудут. Ведь молодая жена должна быть готова в любой момент и во всякой ситуации спасти мужа… от скуки, от головной боли, от пожара… заодно и от потопа.

Вера Чиркова

Последний отбор. Смотрины для строптивого принца

Глава первая

Неладное я заподозрила сразу. В тот самый миг, как карета остановилась у крыльца отлично знакомого мне роскошного особняка. Настоящего дворца, по уверению бывавших здесь гостей, и склада древней мебели и традиций, по мнению Эстена, его владельца.

Мы дружили с Эстом давно и прочно, но тайно, никому не позволяя извратить и опошлить невозможную, по мнению падких на приключения придворных дам и господ, дружбу между молодыми мужчиной и девушкой.

Им ведь всем невдомек, как давно мы выяснили все разногласия и предпочтения, сколько у нас за плечами битв и походов. Разумеется, в поле мы ходили не вдвоем, а в компании Ренда. Наш верный товарищ и командир называл себя только так, не желая привнести хоть тень реальной жизни в мир приключений и опасности.

В том мире он был именно рейнджером, метким и бесстрашным стрелком, не раз первым вступавшим в бой против стаи монстров или роя нечисти. А вот какой титул или звание он носил здесь, в великом Тезгадорском королевстве, не было известно никому из нас. По крайней мере, мне не встретился пока еще ни один человек, который назвал бы его иным именем.

– Зачем мы сюда приехали? – холодно осведомилась я, высокомерно приподняв бровь.

– Навестить Хелению, – невозмутимо ответила тетушка Маральда.

– А разве у его милости сегодня приемный день? – недовольно уставившись на родственниц, пристально вгляделась в отсвет их аур.

Нет, не настолько я сильна в ментальной магии, чтобы безошибочно определить любое чувство собеседника. Но амулет, выменянный недавно в лавочке старого жулика Гиммо на фамильное колье, помогает распознавать сильнейшие эмоциональные оттенки. И теперь мне все яснее виделись зеленые змеи лжи, танцующие над головами обеих теток. Маральды – со стороны отца и Джаны – старшей кузины матери.

Интересно, какую еще пакость задумали интриганки, которым родители были вынуждены меня доверить, уходя в экспедицию на Асгардор.

– Но ведь мы не к его милости! – делано возмутилась Джана. – Проведывать претенденток можно каждый день с часу до трех пополудни.

– А зачем их проведывать? – недовольно ворчала я, с огорчением понимая, что деваться некуда и ничего изменить сейчас уже нельзя.

Раз мы уже у крыльца, придется вылезать и идти в дом. Не разворачивать же карету, это тотчас воспримется всеми как открытое нарушение правил приличия и оскорбление его милости.

И у него не останется никакой возможности не ответить на обиду соответственным образом. Лордам положено тщательно следить за соблюдением законов, иначе в один далеко не прекрасный день они перестанут действовать. Законы, разумеется. А этого допустить не желает никто из знати.

О том, что все-таки попалась в ловушку старых интриганок, причем глупо и доверчиво, как последняя пастушка, я догадалась далеко не сразу. Первые смутные подозрения возникли лишь в тот момент, когда, просидев полчаса в одиночестве в уютной гостиной, я попыталась выйти и с изумлением обнаружила, что дверь заперта снаружи. В душе вмиг лесным пожаром полыхнула паника, но я постаралась взять себя в руки и подавить беспокойство.

Ведь до этого дня мне и в голову не приходило выяснять, как проводятся смотрины знатных невест, которые все именовали попросту отбором. Наверное, из всех молодых леди королевства я единственная совершенно ничего не знала о правилах, установленных для благородных гостий во дворце Эстена. Мне это было попросту без надобности и потому неинтересно.

Вначале мне даже пришло в голову, что, вероятно, таким способом герцогские фрейлины, традиционно устраивавшие подобные мероприятия, пытаются защитить хозяина дома от происков неудачниц, не попавших в число избранниц.

Более серьезный укол тревоги я почувствовала, увидев входящую в комнату леди Анбетт, старшую фрейлину герцога Таринского. Но еще наивно надеялась, что эта суровая леди всего лишь желает со мной поздороваться. Ведь мы с ней были хоть и очень неблизкими, но все же родственницами.

– Поздравляю, леди Элгиния, – торжественно произнесла она, и в ее взоре отчетливо мелькнуло торжество и еще что-то непонятное, но явно недоброе. То ли ехидство, то ли злорадство… в тот миг мне было не до этого, так потрясли меня ее следующие слова: – Ваше прошение рассмотрено и одобрено. С этого момента вы двадцать первая официальная гостья лорда Эстена Денлуа.

– Какое прошение? – потрясенно нахмурилась я. – Это какая-то ошибка…

– Не стоит стесняться, – теперь в ее голосе отчетливо звучала злая издевка, – лорд Эстен – очень завидный жених, а у вас на смотринах будет явное преимущество перед большинством из уже прибывших невест. Дверь слева – ваша спальня, справа – купальня и гардероб. Ваши вещи прибудут к вечеру.

Я попыталась объясниться еще раз, но старшая фрейлина не стала даже слушать. Развернулась и вышла, не забыв повернуть в замке ключ.

И лишь оставшись в одиночестве, осознала с предельной ясностью, насколько сильно вляпалась. Вернее, как подло меня сунули в это болото, из которого нет никакого выхода. Достойного имени моей семьи, разумеется.

И хотя вина тетушек уже была бесспорной, но не менее очевидной для меня стала и собственная грубая ошибка. Я сама несколько месяцев назад проявила непростительную беспечность, позволив Джане ставить мою печать на письмах и поздравлениях. Хотя почти ликовала в тот момент, когда тетушка взяла на себя занудные обязанности моего секретаря. Читать каждый день по полсотни заверений в расположении, преданности и дружбе, приглашений на различные обеды и полдники, да еще и писать на них ответы со всеми положенными витиеватостями, всегда было для меня худшим из наказаний.

А ведь в первые месяцы после отъезда родителей компаньонки были почти паиньками. В переписку не лезли, своего мнения не навязывали, лишь изредка пытались словно ненароком намекнуть на нарушенные мной правила для знатных девиц. Однако всегда смирялись перед предусмотрительностью моего отца.

– Гинни, – мягко сказал он полгода назад, собираясь в путешествие, и я тотчас насторожилась. Детским именем родители называли меня только в тех случаях, когда намеревались преподнести не самую приятную новость. – Ты же понимаешь, что оставить тебя без присмотра мы не можем? Разумеется, ты не натворишь ничего предосудительного, тут мы за тебя абсолютно спокойны. Но непременно найдутся наглецы, желающие проверить ночную защиту нашего замка…

Спорить с этим было бы неразумно и самонадеянно, хотя я без труда могла доказать, что легко продержу целую ночь щиты хоть против взвода герцогских егерей. Вот только таких доказательств никому бы не потребовалось. Большинство желчных сплетниц и интриганов твердо убеждены, что все оставшиеся без присмотра девушки только и ждут подходящего случая, чтобы пуститься во все тяжкие.

– По себе судят, – всегда говорила моя мать.

Она встретила отца лишь в двадцать семь, и к тому времени все родичи за глаза, а некоторые и напрямую, иначе как старой девой ее не величали. Маменька всегда смеялась, называя их недогадливыми. Сама-то она точно знала, что никогда не выйдет замуж за мужчину, с которым ей становится скучно разговаривать уже через пять минут после знакомства.

А вот обе оставленные со мной тетушки были из тех самых, мнимых доброхотов, которые когда-то предрекали ей одинокую старость, а сами бросались на любого мужчину как кошки на мышь. Однако мужчины, судя по всему, вовсе не мечтали чувствовать себя добычей и исчезали из жизни решительных праведниц со скоростью падающей звезды.

Поэтому к настоящему моменту Маральда, так и не получившая права распоряжаться отписанным ей приданым, вынуждена скитаться по близким и дальним родичам, все надежнее обрастая репутацией моралистки и редкой зануды. А Джана, испытав предательство лорда, решившего было соединить с ней судьбу, но очень скоро осознавшего недальновидность этого выбора, водрузила на свои мечты огромный камень. И внезапно сделалась рьяной свахой, возможно, из желания хоть так приобщиться к сказочному миру женихов и невест.

Разумеется, в тот далекий теперь день я сильно огорчилась, хотя протестовать и не подумала, не желая лишать отца долгожданной поездки. Да и прекрасно понимала, насколько справедливы его доводы. Как ни крути, а репутация в нашем обществе – вещь хотя и неосязаемая, но весьма ценная. И если я однажды встречу мужчину своей мечты, то даже малейшее пятнышко на этом призрачном предмете женской гордости может разрушить мое счастье. Наше счастье.

– Не переживай так, Гинни, – успокаивал меня тогда отец, – я выдал управляющему и дворецкому тайные указания, они будут держать тетушек в узде. Эти приживалки немедленно вылетят из замка, если попытаются провернуть хоть одну интригу. И будут жалеть о своей опрометчивости до конца жизни.

Но пока жалела я.

Остро, до боли. Отчетливо понимая, как серьезно подрубили эти гадины тщательно лелеемый цветок моей свободы и независимости. А те, кого я так наивно считала верными товарищами, даже не подумали встать на мою защиту.

Хотя у них была возможность. И те несколько часов, пока за окнами догорал этот проклятый день, я простодушно верила, что они ее используют. Сначала истово надеялась, что Эст примчится, как только узнает о пополнении в толпе претенденток на него. Потом, рассудив, что это будет выглядеть как особое внимание и не пойдет на пользу моим интересам, терпеливо ждала приглашения на ужин.

И шла в трапезный зал в сопровождении двух важных фрейлин, мечтая лишь об одном: чтобы Эст меня увидел и сообразил, как сильно я нуждаюсь в помощи. А в том, что он сумеет придумать способ деликатно освободить меня от испытаний и необходимости бороться за абсолютно ненужное место его невесты, я даже не сомневалась. Мои напарники почти в равной мере обладали весомыми познаниями в тактике военных действий, которые мы вели в почти ежедневных вылазках, но Эст все же немного чаще предлагал дерзкие, отчаянно смелые планы. Ренд всегда был осмотрительнее и рассудительнее верного друга.

Моя уверенность в правильности расчетов поколебалась в тот миг, когда старшая фрейлина важно, с почти откровенным торжеством, представила меня претенденткам. А разглядев бледнеющие и вытягивающиеся лица прогуливавшихся по обеденному залу знатных девиц, съехавшихся не только из городов и замков герцогства, но и из разных концов нашего материка, я внезапно ощутила, как по спине пополз холодок ужаса.

Чересчур серьезно и официально было все происходящее здесь, и слишком велика оказалась на фоне этого моя невольная ошибка.

Вот теперь я очень ясно понимала, что мне с первых же минут пребывания взаперти нужно было орать и рвать на себе волосы, чтобы, приобретя звание истерички, получить в пару к нему определение обманутой тетками дурочки. А сейчас я уже прочно затянула на своей шее петлю добровольной соискательницы на место законной жены его милости лорда Эстена Денлуа.

И наверняка за прошедшие часы об этом стало известно всем в герцогстве, не то что во дворце Эста. Следовательно, он никак не мог пропустить этой новости… но до сих пор почему-то даже палец о палец не ударил для моего спасения.

За стол я садилась как на скамью преступников, стараясь ни с кем не встречаться взглядом и не замечать едкой улыбочки, едва заметно кривившей тонкие губы старшей родственницы.

Хотя отныне она может навсегда забыть о нашем родстве, я о нем уже четыре часа как не помнила. Незачем считать родственниками людей, которые вспоминают об общих бабушках и дедушках только в минуты надобности или ради выгоды. Их собственной, само собой. Беды и печали всех остальных людей таких особ никогда не интересуют.

Мне что-то положили на тарелку, но прикасаться к еде в этом доме не возникло никакого желания. Я для вида вяло крутила вилку, когда объявили выход его милости.

Вставать знатным леди в такой ситуации не полагалось, но все претендентки как одна оставили вилки и бокалы и сложили ручки на коленях. «Надо же, – едко усмехнулась я про себя, – какой строгий этикет в доме бесшабашного Эста», – но вилку невольно положила.