Мисс Невезучесть

Мисс Невезучесть
Вера Иванова

Приключения для модных девчонок
Привет! Меня зовут Саша Алешина, мне 13 лет. У меня есть суперподруга Танюсик и лучшие друзья Смыш и Брыкалов. Как и любая девчонка, я просто обожаю модно одеваться и готова посвятить этому занятию всю свою жизнь. Порой ноги меня сами собой несут в магазины стильной одежды, а там… Стоп! Только не подумайте, что, кроме моды и шопинга, меня ничего не интересует. Интересует, и еще как! Я просто не могу усидеть на месте и вечно влезаю во всякие неприятности. Так что бегом на шпильках от проблем – это про меня!

Отправиться в Сингапур – это очень даже круто! Особенно, если ты получаешь поездку в качестве главного приза в конкурсе, в котором не участвовала. Но если в таком отпадном путешествии, вместо того чтобы веселиться на всю катушку, ты вляпываешься в историю… Что и говорить, невезенье – мое второе «я»!

Вера Иванова

Мисс Невезучесть

Загадочное?письмо

Эта невероятная, захватывающая история началась в пятницу, 25 сентября этого года, ровно в восемь двадцать утра, когда я вытащила из почтового ящика необычное письмо.

Вообще-то для меня любое письмо было неожиданностью – это родителям по старой памяти приходили письма от каких-то давних друзей – в старомодных конвертах, надписанных старомодными почерками, ну, знаете, заглавные буквы с завитушками и все такое. Сейчас так никто не пишет – а жаль. Завитушки на буквах – это что-то! Я даже специально стала так писать в своем дневнике – и получается просто супер, буковки красивые, нарядные, можно и не читать ничего, а просто любоваться. Ну, или еще родителям приходят бесконечные рассылки от разных фирм с предложением неизвестно чего – от поющих холодильников до туров во всякие там Сингапуры. Типа: «Поздравляем! Вы стали счастливым обладателем подводной лодки самой последней модели! Поспешите получить свой приз! Для этого нужно всего ничего – прикупить сварочный аппарат за пару тысяч евро».

Мне не приходили ни те письма, ни другие, поэтому, открыв почтовый ящик, я выгребла оттуда кучу рекламной продукции (моя ежедневная домашняя обязанность) и была несказанно удивлена, обнаружив конверт, адресованный лично мне.

Времени на долгое удивление не было – через десять минут начинался первый урок, потому я подхватила мешок с мусором (моя вторая ежедневная обязанность), сунула конверт в сумку и помчалась в школу.

Почему-то все вокруг смотрели на меня с удивлением – бабушки и мамы, ученики и учителя, даже охранник оторвался от чтения очередного «Дозора». Но я не придавала этому большого значения – мало ли, может, у меня лицо испачкано или всем так понравились мои новые зеленые кедики до колен… Самым главным было добраться до Танюсика и похвастаться обновками и письмом.

К счастью, Танюсика искать не пришлось – она все еще суетилась в раздевалке.

– Ну, и как тебе? – набросилась на нее я, отыскав подругу в ворохе курток.

– А что это? – с интересом спросила она, кивая на мешок с мусором, и я только сейчас обнаружила, что забыла его выкинуть.

«Так вот почему все на меня так смотрели!» – подумала я, заливаясь краской.

– Не выспалась, что ли? – хмыкнула Танюсик, доставая зеркальце.

– Ага, – буркнула я, заталкивая злополучный мешок в груду сменки. Ну не выносить же его сейчас, урок вот-вот начнется! Теперь уж после. Только бы не забыть, только бы не забыть… Ну ладно. Это потом. Сейчас главное – обсудить с Танюсиком самое важное.

– Где брала? – деловито осведомилась Танюсик, освежая макияж.

– Мусор-то? Дома, – пожав плечами, ответила я.

– Я о кедиках, – снова хмыкнула Танюсик, протягивая мне пачку жвачки. – На, пожуй и успокойся.

Кто еще умеет понять так, как лучшая подруга!

– Мама принесла, – объяснила я, взбодрившись от ее дружеского внимания. – С распродажи «Зары-кидз».

– Хорошо иметь такую продвинутую маму, – вздохнула Танюсик, густо припудривая остренький носик.

– Моя школа! – похвасталась я, любуясь своей несравненной обувью. – Все-таки годы тренировок прошли не зря.

– Моя бы ни за что такие не выбрала, – сказала Танюсик. – Только кроссовки фирмы «Адидас» китайского производства, фасона 1989 года.

До урока мы успели еще обсудить кучу важных вещей – новую помаду Танюсика, розовые шнурочки моих кедиков, книгу Ирины Молчановой «Крылья для двоих» и фотки на подружкином мобильнике.

А потом прозвенел звонок, и праздник жизни окончился.

Сингапур и Мадагаскар

Она нависла над классом, как коршун над цыплятами. Высоченная – под метр девяносто, мощная и вдобавок – во всем сером. На лице ничего человеческого – я не заметила ни следа губной помады или запаха духов. Тонкие губы поджаты, глаза мрачно сверкают из-под нахмуренных бровей.

– Кто это? – Танюсик испуганно прижалась ко мне, спрятав под парту начатое вязание. Шел третий урок, и подруга надеялась успеть до конца дня довязать новую сумочку.

– Не знаю, – прошептала я, стискивая руки. – Надеюсь, что не новая училка.

– Хуже. Практикантка из училища, – раздался сзади шепот Гоши Рогожкина.

– Практикантка?! – Мы с подругой недоуменно переглянулись. – А из какого училища – для укротителей тигров? Или из военного?

Словно подтверждая наши предположения, серая каланча грозно нахмурилась и вдруг гаркнула:

– Разговорчики в строю! А ну-ка, замолчали там, за второй партой у окна!

– Это мы! – испуганно прошептала Танюсик, прячась за меня. – Это мы за второй партой у окна! Это у нас разговорчики!

– Я кому говорю! – Угрюмая туча поплыла по классу и нависла прямо над нами. А потом грянула молния и загромыхал гром: – А ну-ка встать, когда учитель с вами разговаривает!

Мы с Танюсиком вскочили как ошпаренные. Ладошка подруги тихо вползла мне в руку, и я сжала ее в последнем прощании.

– Никакой дисциплины. Совсем разболтались! Ну, я вас научу учиться. Ну, я вам покажу, что такое порядок!

В мгновение ока нас с Танюсиком оторвали друг от друга и разметали за разные парты: Танюсик улетела в дальний угол и приземлилась рядом с второгодником-переростком Арсением Брыкаловым по прозвищу Брыкала, а ко мне перекинули рыжеволосого очкарика-полурослика Мишу Смыша (прозвище аналогично фамилии).

– Вот так-то! – Туча радостно потерла руки. – И так будет с каждым, кто нарушает дисциплину! А теперь мы будем писать контрольную.

Мы со Смышем отодвинулись друг от друга и открыли тетради. И вот тут я по достоинству оценила нового соседа – во-первых, аромат от Хьюго Босс. Во-вторых, все школьные принадлежности этого малютки уместились на самом краешке парты! (Смыш на физкультуре – последний среди мальчиков, и хотя я последняя среди девочек, все-таки намного выше его.) Если учесть, что далеко не маленькая Танюсик всегда меня притесняла, норовя залезть на мою половину парты, то можно понять, как приятно мне было расположиться с полным комфортом: я почувствовала себя как житель однокомнатной хрущевки, переехавший в трешку-сталинку.

Я так и сказала Смышу, а он в ответ ухмыльнулся и спросил:

– Твои родители риелторы, что ли?

– Да. А как ты догадался? – удивилась я, но Туча снова зыркнула в нашу сторону, и разговор увял.

Однако осведомленность Смыша произвела на меня впечатление: я точно знала, что треть нашего класса вообще не знает слово «риелтор». Так что рейтинг нового соседа довольно заметно вырос в моих глазах (слово «рейтинг» та же треть класса тоже не знает), хотя сам он за партой был совершенно незаметен. Не могу сказать, что я не ухмыльнулась в душе, когда, оглянувшись, увидела, что двое здоровяков, Танюсик и Брыкалов, все еще толкаются, решая пограничные вопросы.

Выдрав из тетрадки листок для контрольной, я обнаружила, что у меня нет ручки. И что за напасть такая! Я точно помню, что на биологии она была и на химии, но там мы ничего не писали. А теперь, когда перо понадобилось, оно, как назло, исчезло! Ручки были моим слабым местом. Они так и норовили испариться в день покупки. Какое-то наваждение, заговор ручек против меня, и бороться с этим бесполезно. Танюсик, зная о моей слабости, всегда держала наготове парочку запасных. Но подруга была теперь далеко, и у меня не оставалось другого выхода, как обратиться к Смышу.

– У тебя случайно нет запасной ручки? – вежливо спросила я у рыжего вихрастого затылка.

– Угу, – ответил обладатель затылка и, поковырявшись в фирменном, как у девочки, пенале, протянул мне тоненькую переливающуюся «стигму».