Из глубин

– Ваше величество, – в голосе женщины слышались тоска и непреклонность, – я согласилась выйти замуж за Фердинанда Оллара и прожить с ним до конца дней своих, когда он был королем. Да, я сделала это по просьбе родных, но добровольно. Меня никто не принуждал. Я дала клятву, и я ее исполню. В мире один Создатель, а девушка лишь единожды может отдать свою невинность… Я перед Создателем и своей совестью – жена Фердинанда Оллара и должна разделить его судьбу, какой бы та ни была.

А ведь Дикон на этот раз прав, Катарина и впрямь жемчужина! Не любить мужа, но не оставить его в беде! На такое пойдет не всякая, хотя благородство королевы может спасти ей жизнь, когда вернутся Оллары. А они вернутся.

– Ваши чувства и ваши слова делают честь вам и вашему дому, – наклонил голову сюзерен. – Судьба Фердинанда Оллара еще не решена, мы вернемся к нашему разговору позже.

– Это ничего не изменит. – Катарина поднялась, вынудив к тому же царственного гостя. – Я не хочу, чтобы про меня говорили: эта женщина отдала себя королю и отреклась от узника. Если я оставалась с мужем, когда он был на троне, как я могу уйти сейчас? Это… Это бесчестно!

Альдо плутовато улыбнулся – ему, вне всякого сомнения, пришла в голову очередная изумительная мысль.

– Сударыня, – его величество, все еще улыбаясь, поцеловал тонкую руку, – вы – истинная талигойская эория, но я – ваш король. Я не позволю вам губить свою жизнь, но вы слишком слабы и взволнованны. Умоляю, сядьте.

Она не спорила. Не потому, что сдалась, а потому что все равно сделает по-своему. Через страх, нежелание, отвращение, но сделает. Потому что считает нужным.

У некоторых женщин чувство долга превыше всего. Такова Катарина, а у Мэллит превыше всего любовь… И та и другая достойны счастья, но есть ли оно в этом мире?

– Эрэа, – Альдо тоже уселся, он в отличие от собеседницы разговор законченным не считал, – ваш супруг – враг Талигойи, но вы ни в чем не виноваты. По закону вам надлежит перейти под покровительство ближайшего родича мужского пола. Я надеюсь, граф Ариго скоро будет с нами.

Граф Ариго не явился в столицу, даже когда получил титул. Кузен всю жизнь проболтался в Торке и вроде бы стал почти бергером. Вряд ли стоит ждать его сейчас.

– Жермон… – взгляд Катарины затуманился. – Я писала ему, но мои письма не доходили… Окружение моего… моего супруга оторвало меня от всех, кого я любила.

– Забудьте об этом, – строго потребовал его величество. – Раз и навсегда. Тем более одного родственника я вам все же привел. Если я не ошибаюсь, мой Первый маршал – ваш кузен, и он здесь.

4

Что говорить, Робер не представлял, как и Катарина. Эпинэ смотрел в голубые глаза двоюродной сестры, о которой не вспоминал десять лет. Беспамятный подонок! Хорошо хоть Альдо по просьбе жмущегося за дверью Дикона отправился к бывшей королеве с визитом, безмозглому кузену это бы и в голову не пришло. Повелитель Молний барахтался в воображаемом одиночестве, а рядом был человек, женщина, отчаянно нуждавшаяся в помощи и слишком гордая, чтоб напоминать о себе.

– Ну что, родственничек, – хохотнул Альдо, – речи лишился?

Лишился. Сначала совести, а потом речи. Он думал о ком угодно: о южанах, Альдо, Рокэ, повешенном мальчишке, о Моро, наконец, – только не о Катарине. И ведь он не один такой! Удо тоже приходится бывшей королеве родичем. И тоже забыл. Несчастную девочку бросили в змеиное кубло и там оставили. За ненадобностью.

– Катарина, – слова застревали в горле, – что я могу для вас сделать?

– Ничего, – в широко распахнутых глазах появились и исчезли слезы, – у меня все есть… Не беспокойтесь обо мне… Хорошо, что вы пришли… Я хочу тебе сказать. Я все знаю… И про эра Гийома, и про твою матушку… Мне так жаль!

Ей жаль! Вместо того чтобы дать ему пощечину, она плачет о его матери. Робер поднес к губам сухую горячую ручку:

– Катарина, я вас совсем не знал.

– Откуда? – она героически улыбнулась. – Я не была дома со… со свадьбы, а вы?

– Я после Лаик первый раз в Олларии!

– В Ракане, Робер, – добродушно поправил сюзерен. – Ничего, теперь наговоритесь. Эрэа, если кузен будет к вам невнимателен, я посажу его в Багерлее как государственного преступника.

– Нет! Только не Багерлее! – Катарина вновь вскочила, тяжелая прическа не выдержала, на худенькие плечи обрушился пепельный водопад. – Простите! Я… Я просто испугалась. Так глупо…

– Это вы простите, – в голосе Альдо звучало весьма несвойственное ему раскаяние, – я неудачно пошутил. Робер – мой лучший друг, мы никогда не сделаем друг другу ничего плохого. Однако, сударыня, если б не моя бестактность, я бы лишился возможности рассмотреть лучшие волосы моего королевства.

– Ваше величество, – женщина вскинула руки, словно защищаясь, – не говорите так.

– Сударыня, – сюзерен часто прятал смущение то под бравадой, то под игривостью, но откуда знать об этом Катарине? – Я – король Талигойи, и я говорю все, что считаю нужным. У вас воистину чудесные волосы.

– Ваше величество, – сказал, что они друзья, пусть терпит, – на правах опекуна прошу вас не смущать мою кузину. Она слишком мало нас знает и может неправильно понять.

– Увы, – Альдо от души хлопнул Робера по плечу. – Но скоро она узнает нас лучше. Эрэа, я всю жизнь мечтал встретить женщину, в которой добродетель уживается с красотой, и наконец встретил.

Пустой комплимент. Был бы пустым, если бы не оскорблял Мэллит, о которой этот вертопрах и думать забыл. Только бы Катарина не приняла все за чистую монету, ей и так досталось.

– Ваше величество, – пробормотала кузина, – я… Я была счастлива видеть вас… И Робера, но я не ждала гостей. Если позволите… Я хотела бы привести себя в надлежащий вид.

– Разумеется, – сюзерен встал и поклонился, – в вашем распоряжении будет столько слуг, сколько потребуется. Я надеюсь видеть вас на коронации.

– Ваше величество, – она снова подняла голову, как тогда, когда отказалась покинуть Фердинанда, – прошу освободить меня от этой чести. Супруга не должна бывать при дворе, когда супруг находится в Багерлее.

– Как вам будет угодно, – в голосе Альдо раздражение мешалось с восхищением, – но портных и образцы тканей я вам все же пришлю.

– Вы очень добры, мне ничего не нужно.

– И после этого кто-то утверждает, что ангелов не бывает?! Что ж, эрэа, мы подчиняемся и уходим, но ненадолго. – Альдо честно поднялся, однако до двери не дошел. Лоб сюзерена прорезали две морщинки. О чем-то вспомнил, и, похоже, о не слишком приятном.

– Эрэа, я знаю, среди ваших дам есть девица Окделл.

– Айрис – моя подруга, – глаза королевы внезапно стали молящими, – я ей стольким обязана. Она меня поддерживала… Она и вдова капитана Лаик с дочерью. Если б не они, я бы… не выжила.

– Я рад, что молодая герцогиня достойна отца и брата, – со странной неохотой заверил Альдо. – Ричард писал ей, но не получал ответа. Он полагает, Айрис опасается разлуки с вами.

– Ваше величество, – личико Катарины посерело. – Мне… Мне дурно. Разрешите мне…

Робер все-таки опередил Альдо, подхватив падающую женщину.

Сюзерен громко требовал лекаря и бранил служанок. Первыми вбежали две дуэньи – толстая и худая, затем в дверях мелькнуло испуганное девичье личико. Костлявая дама с роскошными светлыми косами втиснулась между Робером и сюзереном и потребовала:

– Ей нужно лечь. Немедленно.

Эпинэ покорно опустил свою ношу на огромную постель; Катарина была без сознания. Белокурая дуэнья сделала реверанс:

– Сударь, есть вещи, которые женщины скрывают даже от королей. Прошу вас удалиться.

Глава 8

ТАЛИГОЙЯ. РАКАНА (б. ОЛЛАРИЯ)

399 год К.С. 20-й день Осенних Волн

1

Сколько можно посылать цветы и записки, когда нужно прийти самому и сказать о своей любви. Громко и открыто! Пусть все знают, что Ричард Окделл любит Катарину Ариго и защищает ее своей честью, своим клинком и своим именем! Катари восхищалась отцом, но счастлива будет с сыном. Они сочетаются браком в Олларии, а потом он увезет жену в Надор, только не сразу. Замок надо перестроить, но сперва предстоит уговорить мать переехать во вдовью крепость.