Анино счастье

– Да ну… Ты представляешь, какая сразу возня начнется? Нет, не хочу… Да и не потянем мы.

– Потянем, Анюта, потянем! Ну что мы здесь, в этой коробчонке, всю жизнь задницами толкаться будем? Побаловались, и хватит. А в доме мы сразу два этажа забабахаем… А может, и три! Там все будет, и теплый туалет, и благоустройство всякое! И огород большой!

– Не хочу я никакой огород…

– Ну так и не надо, если не хочешь! Мы же все культурненько можем сделать, цветочки там всякие, кустики, или травкой засеять по-модному. Ну правда, Ань? А квартиру эту продадим, на первое время строительства нам денег хватит.

– А жить где будем?

– Так у моих… Ну, если хочешь, и у твоих можно… Какая разница, Ань?

– Ну да. Что называется, приехали. От чего ушли, к тому и пришли.

– Ну, Ань…

– Отстань, а? Что, этот вопрос прямо сегодня решить надо?

– Да нет… Я просто к тому, что надо вперед думать, на свои ноги вставать… В конце концов, я мужик или кто? Должен я о будущем своей семьи думать?

– Должен, должен… Вот построишь дом, и сразу откроется тебе светлое будущее. Прекрасная жизнь молодой семьи Власовых в отдельно взятом селе Одинцово.

– Ну да… А что в этом смешного?

– А с чего ты взял, что я смеюсь?

– Да я, Ань, иногда вообще не понимаю, когда ты смеешься, а когда серьезно говоришь…

– Ну и хорошо, что не понимаешь. Значит, я женщина-тайна.

– Опять… смеешься?

Он поднял на нее глаза – добрые, немного растерянные, немного грустные. И снова ей стало не по себе – чего к парню привязалась? Наоборот, радоваться надо – такой хороший муж достался. Сейчас, сейчас она соберется с духом и начнет вовсю радоваться. Сейчас…

– Ладно, Леш. Потом к этому разговору вернемся. Иди, включай телевизор, там сегодня футбол обещали. Вон, пиво в холодильнике возьми.

– А ты?

– А я сейчас тут порядок наведу и тоже приду… Иди, Леш.

Встала над раковиной с грязной посудой, задумалась… Нет, чего она и впрямь своим тоскливым настроем Бога гневит? Нормальная жизнь, нормальная семья, хорошие отношения… Муж-добытчик на строительство дома нацелился, она, как любящая жена, щей ему наварила, даже пиво к футболу не забыла купить… И главное, не просто так не забыла, а в охотку, из самых лучших побуждений! Откуда, откуда эта тоска вдруг взялась? Ладно бы, противен да постыл он ей был, так ведь нет… Даже возгласы его футбольные, доносящиеся из комнаты, совсем не раздражают…

Ура, наши выиграли. Кто такие были эти «наши», она и не поняла толком. Сидела рядом с Лехой на диванчике, привалившись к его крепкому плечу, дремала зыбко. Семейная идиллия. Красота. Радость – просто неописуемая. Конечно, радость. Должна быть – радость… И вообще, спать пора.

Леха разложил диван во всю ширь, и он занял добрую половину комнаты. Постелил, забрался под одеяло, стал смотреть, как она, распустив волосы и облачившись в ночную сорочку, кладет себе крем на лицо.

– Какая ты у меня красавица, Ань… Аж дух захватывает…

Во как! И нам, одинцовским девушкам, стало быть, комплименты достались! А что, приятно, черт возьми. Красоты особенной нет, зато у мужа дух захватывает!

Подсунувшись ближе к зеркалу, она даже попыталась разглядеть обещанную «красоту», кокетливо выгнув шею. Ну, и где же она, с такой искренней страстью провозглашенная? А нету ее, простите… Лицо круглое, самое обыкновенное, кожа от крема блестит. Нос, глаза, губы – мелкое все, глазу не за что зацепиться. Мелкое, но вполне гармонично пропорциональное. Лицо как лицо, в общем. Зато волосы хороши! Густые, русые, падают на плечи тяжелыми блестящими прядями. Хотя тоже, в общем, обыкновенные. Заберешь их назад, в хвостик, и не видно никакой красоты.

Отступив на шаг, она собрала на спине сорочку, повернулась к зеркалу боком. Нет, когда располнеть так успела? Вон, и живот уже почти бабский наметился…

– Ложись, Ань… Хватит у зеркала вертеться.

Иди ко мне, я соскучился…

– Да ну, Леш. Не надо, устала я. Нет, правда, извини, честное слово, устала… Прямо на ходу засыпаю!

– Так завтра же выходной, отоспишься! Ну, Ань…

– Отстань, я сказала! Выключай свет, спать будем! Нет у меня сегодня настроения, извини…

* * *

С утра опять – дождь. Хоть бы в выходной непогода унялась, что ли! Хорошо бы в такую морось дома остаться, поваляться на диване с книжечкой. Взять любую с полки, открыть наугад… Она любила так читать, чтоб наугад. И чтоб текст уже знакомый был, классический какой-нибудь. Чехов, Пушкин… Читаешь его, сама себя уважаешь. А Леха ходит вокруг на цыпочках, тоже – уважает. Умная, мол, жена, грамотная.

Да, хорошо бы. Но нельзя. У мамы сегодня день рождения. Надо как-то привести себя в порядок и отправляться в родительский дом. Но как это сделать, если настроение – хуже некуда? Опять с утра все, все раздражает! Еще тошнее вчерашнего! Холодный сырой воздух, плеснувший из открытой форточки, включенный «просто так» телевизор, безвольно висящая в ванной вниз рукавами постиранная с вечера Лехина рабочая куртка. И сам Леха – безмятежный, полный утренних сил, с удовольствием поглощающий яичницу прямо со сковородки. Нет, неужели так трудно еду на тарелку прилично выложить? Почему прямо со сковородки есть надо?

– Ань… Ты чего, сегодня опять не с той ноги встала? Я вроде всегда яичницу со сковородки ем… Так мне вкуснее кажется. И красивше.

– Леш… Нет такого слова – красивше! Надо говорить – красивее, понял? А кстати, чем это яичница на сковородке красивше… ой, тьфу! Красивее то есть?

– А с пылу с жару потому что. Весь пыл-жар в сковородке при ней остается. И желтки не растекаются, красота форму держит.

– Ну, ты прямо поэт-раблезианец…

– Кто? Не понял…

Он поднял на нее тяжелый настороженный взгляд, хмыкнул, дрогнув уголком губ. И не то чтобы обида или, не приведи господь, угроза исходили из его вопроса и хмыканья, но некоторое неудовольствие явно имело место быть. Неудовольствие к ее вспыхнувшему не к месту раздражению, к явно насмешливой интонации превосходства в голосе. Что ж, надо признать, он прав… Действительно, чего к парню привязалась? Ну, хочется человеку яичницу прямо со сковородки есть, и пусть себе! Он же не лорд английский, в конце концов, а уж информация про всяких там раблезианцев с эпикурейцами ему тем более без надобности. И вообще… Сказала бы спасибо, что в отказе от святого исполнения супружеского долга не попрекнул…

– Леш, а я вчера маме в подарок ботинки купила, полторы тысячи отдала. Ты как, не против? – разрядила она сгустившуюся нехорошую паузу «подлизывающимся» ответом-вопросом.

– Да с чего бы я против-то был? – расплылся он в улыбке с явным облегчением. – Купила и купила, и молодец. Сама знаешь, мне для родителей ничего не жалко, ни для твоих, ни для моих. А угодишь ли подарком-то?

– Ну да… Она такие и хотела. Давай, заканчивай с завтраком да собираться будем. Я тебе голубую рубаху поглажу, ты в ней такой красивый…

В общем, дальше пошло все рядком да ладком. Нагладились, нарядились, напомадились, в гости отправились. Вышли из дома – соседка баба Дуня вслед им привычно языком цокнула – ох, какая ладная парочка, гусь да гагарочка. Она тоже выдавила из себя привычно-вежливую улыбку – спасибо, баб Дунь… А Леха еще и подмигнул старухе залихватски – да, такие мы и есть, смотрите, любуйтесь! Идем рядом, жизни радуемся. Молодые, здоровые, работой-жильем обеспеченные, чего еще надо для счастья? Может, в глобальном масштабе и маловато будет, а для поселка городского типа Одинцово – даже с лихвой…

В родительском доме уже вовсю собирались гости – родня, соседи, мамины подружки с птицефабрики. Мамин брат дядя Сережа с женой Тамарой – властной, хамовато-ядреной, востроглазой, про которую в родне говорили, что «бодливой корове бог рогов не дает». В том смысле, что детей у них так и не народилось. А может, и не в корове с рогами тут было дело, а в дяде Сереже, отслужившем по молодости армейскую службу на подводной лодке. Сестра отца, тетя Клава, тоже притащилась, хоть наверняка и незваная – слишком уж у нее отношения с мамой натянутые были с молодости. Вполне классические, как в той частушке – лучше деверя четыре, чем золовушка одна. Кстати, и деверь был, младший отцов брат Митенька, уже порядочно за здоровье именинницы на грудь хвативший. Вся родня на Митеньку давно уже рукой махнула – пьет и пусть себе пьет, зато горя никому не приносит. Ни жене, ни детям по причине полного отсутствия таковых.

На диване в большой комнате, где стол был накрыт, скромно жались друг к дружке мамины сослуживицы. Чем больше жались, тем больше жеманились.

– Здравствуй, здравствуй, Анечка… – поздоровались нестройным хором, бегло-придирчиво оглядели с головы до ног. – Прямо глаз на тебя не нарадуется, все хорошеешь… И при образовании теперь, и при муже, и при квартире… Молодец, что еще скажешь!

Пробегавшая мимо с подносом в руках мама притормозила – захотелось, наверное, пенку свою материнскую снять с этого хвалебного монолога. Стояла рядом, довольная, раскрасневшаяся.

– Ну, ну! Не сглазьте мне девку-то, окаянные! Ишь, раскурлыкались!