Под парусом надежды

Кира подождала, когда за первой в ее стажерской практике клиенткой закроется дверь, потом развернулась всем корпусом к Кириллу, спросила игриво:

– Ну? И какова я была в роли адвоката? Как оно? Ничего со стороны смотрелось?

– Да ужасно смотрелось… – почему-то сквозь зубы тихо пробормотал Кирилл, отвернувшись к окну. Потом встал, подошел к ее столу и, уперев в него руки и совсем близко поднеся к ней свое злое лицо, снова повторил: – Ужасно, ужасно, Кира.

– Не поняла… Ты серьезно, что ли? А почему – ужасно? По-моему, я все правильно ей объяснила. Я же помню, что есть такая статья в Гражданском кодексе, про сохранение договора найма. Да я даже наизусть ее помню, ты что! Я и практику судебную смотрела, там точно такой прецедент был.

– Да не в этом дело, Кира! Чего ты тут под дурочку косишь? Или… ты и правда ничего не поняла?

– А… что я должна была понять? – растерянно переспросила Кира, отодвигая свое лицо от его сердитых глаз подальше. И не просто сердитых, а злых даже. И раздраженных. А может, немножко и гневливых, и даже чуть презрительных – очень нехорошие были сейчас глаза у Кирилла.

– А то, что ты повела себя, как та дурочка простодушная. Как та Маша, которая на рынке морковкой со своего огорода торгует. Хороша морковка у Маши, и много ее наросло, мешок целый, можно кому и просто так отдать… от доброты душевной. Одному отдала, второму отдала, а сама с пустым мешком да карманом домой пошла. Всем хороша Маша! Добрая такая! Только голодная и оборванная.

– Это ты с кем сейчас разговариваешь, Кирилл? – улыбнулась Кира, пытаясь свернуть все на шутку, и даже ресницами хлопнула наивно. – Здесь никакой Маши нету.

– Да брось придуриваться! Ты прекрасно поняла, что я имею ввиду! – сердито прошипел Кирилл. – Ты что, и дальше здесь так собралась работать?

– Да как, Кирилл!?

– Душевно, великодушно и бесплатно, вот как! Зачем ты этой тетке все как на ладошке выложила? Я слушал, меня аж чуть не стошнило от твоей простоты! У тетки этой действительно ситуация серьезная, она и сама это поняла. Да она бы на любую сумму договор на судебную защиту подписала, лишь бы на улице не остаться! А ты – договор найма, договор найма… Испугайте вашу покупательницу.

– Кирилл, но подожди… Ты же видел ее! Она же пенсионерка, откуда у нее деньги на адвоката?

– Ой, да тебе какое дело, где она эти деньги возьмет! Ничего, нашла бы! У них, у старичков, всегда заначки есть. Да и не в этом даже дело, Кира! Дело вообще в принципе, в поведении твоем… Хочешь знать, оно даже неприличное, если по большому счету, твое поведение.

– В каком это смысле?

– В прямом, Кира, в прямом… В дешевом, то есть. Ну да, ты у нас девушка умная, кто ж спорит. Уж я-то знаю, какая ты умная. Мне вот, например, в области юриспруденции сто очков вперед дать можешь. Да я и не претендую, собственно. А только все твои умственные достоинства, дорогая моя, и гроша ломаного не будут стоить, если их вот так вот обесценивать благотворительностью дурацкой! Никто, никто своего даром не отдает, понимаешь? А ты отдаешь, как дешевая…

– Кирилл, прекрати! – тихо, но грозно перебила его Кира. – Не разговаривай со мной так. Я обижусь, Кирилл.

– Ой, да обижайся на здоровье. Переживу. А только на что тут обижаться-то? На простоту свою бесплатную лучше обижайся, если уж на то дело пошло. Иль ты с этой простотой собираешься себе адвокатскую карьеру сотворить? Славы защитницы бедных и униженных захотелось? Так тогда тебе не сюда надо. Тогда тебе лучше в политику пойти – там сейчас таких идиотов много. А здесь, милая моя, люди себе на жизнь зарабатывают. Здесь твоя дурная добродетель никому не нужна, запомни.

– Да знаю я, чем здесь зарабатывают. Чего ты меня воспитываешь, как маленькую? Да и вообще… Адвокат – он же не робот, в конце концов. Он тоже имеет право на человеческий фактор.

– Нет, Кира. Не имеет. Ни на фактор, ни на благотворительность, ни на жалость-доброту там всякую он права не имеет. Адвокат – как врач. Видит, что пациенту больно, но его эта боль не трогает. Его задача – не жалеть, а делать так, чтоб не болело. И не просто так делать, а за вполне законное и справедливое вознаграждение. Потому что его знания – это его источник дохода, в конце концов! А у пациента он другой, этот источник. Может, он руками себе на жизнь средства добывает, может, ногами, иль другим местом – какая тебе разница. И знаешь, мне даже стыдно за тебя сейчас было, Кира. А я не хочу, не хочу, чтоб мне за тебя было стыдно.

– Стыдно? – шепотом переспросила Кира, с ужасом глядя на него. – Ты говоришь, стыдно, Кирилл?

– Ну не за саму тебя, конечно. Я выразился, может, неправильно. Скажем так – за идиотскую простодушность твою.

– Ну, хорошо… – тихо проговорила Кира, медленно вставая со стула. – Хорошо, Кирилл. Тогда так договоримся: ты сам теперь со всеми клиентами беседовать будешь, раз тебе за меня стыдно. И консультации им будешь давать сам. Раз у тебя душа такая не простая, а сильно сложная! Сможешь? Давай-давай, а я со стороны посмотрю, оценю твои хитрые достоинства. Вот кто сейчас придет, с тем и беседовать будешь.

– Да постой, Кира, ну чего ты раскипятилась, – проговорил он вполне уже обычным голосом, стрельнув испуганно глазом на дверь. – И сказать тебе ничего нельзя, сразу начинаешь масло в голове катать. Я ведь не говорю, что ты плохо провела свою первую консультацию! Да замечательно провела! Все так объяснила этой тетке грамотно, а главное – с ходу.

– Да пошел ты! – встав к окну, через плечо огрызнулась на него Кира.

– Да ладно, не обижайся, Кирюх, чего ты… Я ж почему на тебя наехал-то? Просто обидно стало, и все… За тебя же и обидно!

– За себя лучше переживай, Плевако будущий!

– Ну ладно, ладно. Ну прости меня, Кир. Ну куда мне до твоего этого Плеваки. Я уж так, при тебе побуду, твою умную головку посторожу.

Он тихо подошел к ней сзади, сунулся было обнять, но она решительно стряхнула с плеч его руки, сама поразившись этому грубому жесту. И вообще, что-то такое нехорошее происходило у нее внутри. Злость какая-то хозяйничала, и совершенно непонятного происхождения была эта злость. Чего она вдруг? И впрямь на Кирилла так рассердилась, что ли? Но ведь по большому счету он прав. А она что – она действительно простодушной оказалась. Что правда, то правда. Слабой, значит. Вот же – и впрямь понесло ее с этой консультацией, запела-закаркала, как та дурная ворона со своим сыром в клюве… А еще это значит, что никакого адвоката хорошего из нее не получится. И в этом Кирилл прав. Черт, черт! И в самом ведь деле, она же сюда вовсе не для того рвалась, чтоб глупой благотворительностью заниматься. И главное, как-то само собой у нее это вышло, и никакая, ни задняя, ни передняя хитрая мысль даже и в голову не пришла. А вдруг у нее и способности такой вообще нет – хитро мыслить? Вдруг она, эта наука, не каждому в руки дается? А что? Бывает же… Сколько их, таких же, с красными дипломами, прозябающих в нищете и обиженности потому только, что не научились плюсовать к своим знаниям хитроумную стратегию вместе с тактикой, собирать все это хозяйство в единый бесперебойно работающий механизм? Да несть числа! Выходит, и она среди них затесалась? Не умеет хорошо направить свои способности на отъем денег у попавшего в юридическую беду человека? Фу, звучит-то как мерзопакостно… А что делать? Как звучит, так и звучит. Мерзко, зато честно.

– Что за шум, а драки нет? – послышался в дверях веселый голос Петечки. – Вы чего это, господа стажеры, ссоритесь, что ли? Лучше бы поляну накрыли по случаю первого рабочего дня, чем отношения выяснять! – Потом, оглянув их быстрым хитрым глазом, продолжил, будто спохватившись: – Ой, а я, кажется, не вовремя ворвался, да? Помешал бурному примирению со страстными поцелуями?

– Ой, ну что вы… – отстраняя от себя Кирилла, смущенно произнесла Кира. – И ничему вы не помешали.

– Да? Ну, ладно тогда… А у меня, знаете ли, процесс перенесли – ответчик опять не явился.

Очень, очень вовремя вернулся адвокат Петечка на свое рабочее место, как вскоре выяснилось. Потому что народ вдруг повалил валом – даже небольшая очередь у дверей образовалась. Потом к Петечке присоединилась вернувшаяся со своего семинара Клара Борисовна, потом и Сергей Петрович быстро прошел через общую комнату и скрылся у себя в кабинете. Выглянув оттуда через минуту, проговорил сердито:

– Кира, сделай мне кофе! Со сливками и с сахаром!

– А… С какими сливками? – растерянно повернулась Кира к Кларе Борисовне, проводившей за дверь очередного клиента. – У вас тут где-то сливки есть, да?

– Нет, деточка, никаких сливок у нас нету и отродясь не было, – довольно рассмеялась «клоунесса», обнажив красные выпуклые десна с ярко-белыми вставными зубами. – Здесь же не буфет, чтоб кисель со сливками держать!

– А… Где я их возьму, эти сливки?

– В магазине, где! Руки в ноги – и бежишь в магазин! Шефу надо угождать, деточка.

– А если я не побегу?

Клара Борисовна остановилась на полдороге к своему столу, обернулась к ней, стала рассматривать вдумчиво и внимательно, сведя к переносью грубо нарисованные черные брови. Потом перенесла плавно взгляд в Петечкину спину, тоже направляющуюся к двери с целью проводить заплаканную молодую женщину. Закрыв за своей клиенткой дверь, Петечка обернулся к стоящей посреди комнаты Кире и, взглянув на Клару Борисовну, дернул слегка подбородком: чего, мол, тут у вас происходит?

– Да вот, Кирочка не хочет в магазин за сливками для шефа идти, – ровным голосом произнесла Клара Борисовна, никак не выразив своего отношения к происходящему. Констатировала, так сказать, факт.

Но Кира видела, что никакой такой пустой констатацией здесь и не пахнет, что очень уж интересна Кларе сама ситуация. И не то что бы интересна, а забавна даже – вон какие черти в глазах пляшут! Но ни один черт так наружу и не выскочил. Вернее, Клара не дала. Так и стояла с равнодушным лицом, продолжая пялиться на Киру, как пялятся на белую гладкую стену пациенты в очереди к врачу. Все равно ж больше взгляд направить некуда.

– Кир, а почему? – тихо и виновато спросил из своего угла Кирилл.

– Что – почему? – резко развернулась к нему Кира.

– Ну… В магазин почему не хочешь сходить? Чего в этом такого-то?

– Да, Кирочка, действительно, – с улыбкой поддержал Кирилла Петечка. – Что в этом такого? Или вы элементы дедовщины в этой просьбе высмотрели? Так уверяю вас, никакой дедовщины тут нет! И я бы, например, с удовольствием выпил кофе со сливками, терпеть не могу черный! – И, хитро взглянув на Клару Борисовну, продолжил: – Я думаю, что шеф попросил вас сходить в магазин исключительно как… женщину. Мог бы и Кларочку, например, попросить, но она, как на грех, книжек Марии Арбатовой начиталась по молодости, теперь никак из истерии феминизма выбраться не может. Тяжелый клинический случай, в общем. А вы ж не испорченная еще этими гадостями, Кирочка! Вы ж это, наверное… Нормальная…