Гнев Божий

Луч мгновенно погас и видение словно растаяло в воздухе.

Взволнованный Супрамати поспешил обратно в ресторан, но внизу, у лестницы, столкнулся с шедшими навстречу приятелями и тотчас сообщил им о случившемся.

– Что за невежа. Меня так и не пригласил. Должно быть, я в их глазах что-то вроде ларва высшего разряда, – ворчал Нарайяна полушутя, полуобиженно.

– Впрочем, – утешил он себя, – я и не жажду приглашения. Мне уж не раз доводилось посещать почтенное братство, а вот вам будет интересно и ново повидать стариков.

– Хорошо, но как мы войдем туда, чтоб нас не заметили, везде так много народа! – заметил Супрамати.

– Я вас проведу, – ответил Нарайяна. – Кроме того, ты забыл от волнения, должно быть, что можешь делаться по желанию невидимым.

– Правда! Я действительно наивен! – добродушно согласился Супрамати, и все трое расхохотались.

В следующую ночь маги облеклись в серебристые хитоны и белые плащи рыцарей Грааля, надели звезды и нагрудные знаки своего достоинства и, завернувшись в черные плащи с капюшонами, отправились в сопровождении Нарайяны к большой пирамиде.

В этот поздний час ночи пальмовый лес и рестораны были почти пусты. Никто не обратил внимания на черные фигуры, скоро скрывшиеся в тени пирамиды. Беззвучно вошли они в одну из галерей и засветили электрический фонарик.

Перед рисунком, изображавшим Озириса и двух судей Аменти, Нарайяна остановился и постучал особым образом. Через минуту камень бесшумно повернулся на невидимых петлях, открывая узкое отверстие, в котором показался человек в белом одеянии египетских жрецов с факелом в руке. Затем отверстие быстро закрылось за Дахиром и Супрамати и, следуя за своим проводником, они спустились по узкой и очень длинной лестнице, которая вывела их на берег подземного канала. Там была привязана лодка; высокий золоченый нос изображал цветок лотоса. Все трое вошли в нее, проводник привел в движение механизм и лодка быстро полетела по темной гладкой, как зеркало, воде.

Висевшие вверху под сводом лампы заливали канал мягким голубоватым светом. По обе стороны кое-где попадались обширные, ярко освещенные залы, и в них за столами, заваленными свитками папируса, книгами и инструментами, сидели люди в белом одеянии и были так погружены в работу, что не поднимали голов при проходе лодки.

По мере движения все яснее слышалась музыка и наконец можно было различить, что многочисленный хор с несравненным совершенством пел могучий, но приятный гимн.

Но вот подземный канал сделал крутой поворот, и скоро лодка подошла к ступеням белокаменной террасы.

За террасой тянулась усыпанная песком площадка, которую можно было бы принять за сад, будь над ней голубое небо вместо каменного свода. Там росли деревья, кусты и даже цветы; но вся эта растительность была какого-то необыкновенного оттенка, то бледно-зеленого и сероватого, то совершенно белого и словно фосфорического. Темные углы озарены были белым и голубым светом. Два небольших фонтана с прозрачной, как хрусталь, водой оживляли картину.

По обе стороны террасы и дальше, в саду, стояли иерофанты высших степеней в древнем одеянии египетских жрецов. Из голов их, украшенных клафтами, исходил золотистый, серебристый или голубоватый свет, но настолько сильный, что осенял как бы сиянием всю фигуру.

Бронзовые лица дышали ясным покоем, а из нагрудных с драгоценными камнями знаков исходили разноцветные лучи.

За этими высокими сановниками таинственного братства расставлен был ряд посвященных низших степенен, одетых так же в белое; а посредине собрания стоял великий иерофант и держал в руке золотую чашу, окутанную ослепительным светом.

Сбросив плащи, Дахир и Супрамати поспешно направились к великому иерофанту, величавому старцу, голова которого казалась окруженною точно столпом огня.

Подойдя к нему, они преклонили колени. В серебристом одеянии, со звездами магов на груди, с пламенем посвящения над челом и просветленно-покойными красивыми лицами, они казались действительно неземными существами.

– Добро пожаловать, передовые сыны священной науки! Знаки ваши показывают, что вы достигли степени магов и поработили зверя в человеке; так пейте же эту эссенцию, освященную излучениями Божества, – сказал великий иерофант, давая им испить из чаши.

Затем он поднял их, облобызал и сказал:

– Вы вооружены духовными чувствами и высшим знанием, поэтому я введу вас в наше святилище, где мы поклоняемся Божеству по древним обрядам, практиковавшимся еще в то время, когда мы приняли первое посвящение, и которым мы остались верны доселе в нашем недоступном убежище.

Он указал Дахиру и Супрамати стать по бокам его и прошел с ними в сад. Там они остановились перед двумя массивными пилонами, за которыми точно пылала огненная завеса.

На пороге лежал огромный змей, который приподнялся, шипя и яростно смотря своими пристальными изумрудными глазами на подошедших. Но когда Супрамати поднял свой меч и произнес священную формулу, змей свернулся и отполз влево от входа, огненная завеса погасла, а иерофант со спутниками вошли в святилище.

Там, на каменном постаменте, возвышалась статуя Озириса, озаренная вся светлой фосфорической дымкой. Перед ней на низком жертвеннике были приготовлены для жертвоприношения хлеб, вино, елей и ладан.

– Видите, братья, здесь мы поклоняемся Верховному Существу под именем Озириса, – пояснил иерофант. – В мире, где живете вы, это неизреченное и непостижимое Существо, Которое создало всю вселенную и правит ею во веки веков, носит другие имена, но Оно едино по существу. Только люди в слепоте своей поделили единого Бога, сделав из Него «богов», яростно оспаривают Его друг у друга и заливают мир потоками крови во имя Его. Это – всевечное повторение убиения Озириса Тифоном (воплощением зла), – покрывшим мир окровавленными останками Единого, Милосердного Бога, вокруг которых режется слепая, глупая толпа, с остервенением отнимая их один у другого.

Человек не понимает, что лишь с миром в душе, с уважением, верою и любовью в сердце можно приступать к Божеству; что только поборов в себе нечистые и мятежные земные желания, божественная искра найдет силу вознестись и установить связь, которая соединит ее с Создателем. Иначе между ними вырастает неприступная стена плоти и тьмы, закрывающая собою все, а чистый, божественный луч не в состоянии уже проникнуть сквозь эту бурю животных страстей.

Полные веры, сосредоточенные, опустились оба мага на колени и потом принесли обычную жертву.

– У вас есть вера, покорность и знание, – сказал иерофант, когда они окончили молитву, – поэтому я считаю вас достойными приблизиться к высокому духу, который был просветителем с первых веков и о котором у людей сохранилось воспоминание под именем Гермеса Трисмегиста.

Заметя, как обрадовались гости, иерофант улыбнулся, поставил чашу на жертвенник и, взяв их руки, пошел с ними за статую Озириса, где откинул завесу из золотых нитей. Они очутились в длинной галерее и, дойдя до конца, изумленно оглядели помещение, в которое вступили.

Была ли то зала, или пещера? Подробности мешал рассмотреть голубоватый туман. Но сквозь него смутно вырисовывался большой саркофаг, стоявший посредине. Супрамати показалось, что появлявшиеся там и сям туманные облака скрывали легкие, с неясными очертаниями существа, идеально прекрасные головы которых то появлялись, то быстро исчезали.

Из глубины грота, или залы к ним подошел другой жрец, и все четверо пали ниц, а великий иерофант запел тихую и мелодичную молитву.

Минуту спустя сами собою вспыхнули несколько треножников, до тех пор невидимых, и полился мягкий и сильный аромат; потом широким лучом хлынул свет, и в дрожащем блеске его появился человеческий образ изумительной, но суровой красоты.

Существо это было соткано точно из голубоватого света с золотистыми отливами; на голове сиял семиконечный венец высших магов.

С сердечным трепетом Дахир и Супрамати созерцали легендарное существо, Гермеса Трисмегиста, просветителя древнего мира; того мира, который уже исчез целиком и сохранился лишь в этом укромном уголке верных иерофантов с их учениками.

Глядя на этот человеческий образ, казавшийся ни чем иным, как лучом света, они осознали с тоской в душе, какая пропасть еще отделяла их от этого адепта верховной науки; какой длинный путь предстояло им еще пройти, чтобы достигнуть подобной духовной красоты. Сопоставление казалось подавляющим, но в чистой душе их не было и тени зависти, а разлито было лишь чувство умиления, благоговения и благодарности за многочисленные и необычайные милости, даруемые им их странной судьбою в вознаграждение за бремя бесконечной жизни, в том числе и за милость созерцать лицом к лицу того, чью книгу о семи печатях они научились разбирать.

Гермес, читавший их мысли, ласково им улыбался.

– Для знания не существует ни прошедшего, ни настоящего, ни будущего, – произнес он мелодичным, звучавшим, словно издалека голосом. – Безусловное знание есть тайна, существовавшая раньше нас, которая будет существовать всегда, потому что она есть сущность самого Божества, не имеющего ни прошедшего, ни настоящего, ни будущего, всеведение Которого никогда не изменяется, не уменьшается и не увеличивается.

Но для создания, сотворенного этим бесконечным существом, познания эти накопляются атом за атомом. Приобретаемое знание подобно лампе; чем совершеннее ее прибор, тем более она дает света. Первые люди довольствовались горевшей веткой; потом появились факелы; за ними масляные лампы; масло сменилось газом, газ электричеством, а будущее готовит еще более совершенный свет.

Такова человеческая душа – бессмертная лампа, и назначение ее загореться светом совершенным.

Не отчаивайтесь, сыны науки, потому только, что ваш свет еще не полный, вы уже на пути. Пожалейте лучше бедное человечество, которое бродит впотьмах, съедаемое животными страстями, неспособное воспринять лучи очистительного света, создать и укрепить связующую цепь между Богом и Его созданием. Вы понимаете, разумеется, что я говорю о молитве, об этом порыве души, возносящем ее над плотью.

Горе поколениям, низвергающим алтари, оскверняющим святилища и разрывающим связь с вечным отечеством. Божество не нуждается ведь ни в алтарях, ни в их молитвах; самим людям нужен свет, исходящий с небес, который всасывается в атмосферу, зараженную миазмами всевозможных пороков, и очищает ее.

На вас, братья мои, возложена тяжелая, но дивная миссия спасать тех, кого еще можно спасти! Вы, достигшие уже света, несите его неверующим, воспойте священные гимны, раздуйте огонь на погасших алтарях, зовите людей к покаянию, ибо быстро надвигается гнев Божий, и близок час истребления этой истощенной земли.

Тяжела будет расплата, которую готовит себе эта надменная, ничтожная толпа, ослепленная дикой жаждой наслаждений; тяжкими испытаниями и изнурительной работой ей придется добывать себе тот свет, от которого она отворачивается с презрением ныне. Таким образом, вы окажете тройное благодеяние тем, кого спасете из мрака.

Повторяю вам, братья мои, смело идите вперед! Сколь ни далека еще конечная цель, первые шаги сделаны: в вас зверь уже скован и бессилен; а перед вами расстилается громадное поле благотворной работы – новый мир, в котором вы будете господами, руководителями и просветителями. Там приложите вы приобретенные вами знания и среди этого еще младенческого человечества вы насадите новую цивилизацию, вкусите тысячи еще неведомых вам радостей. Вас будет окружать толпа адептов, учеников, истинных друзей, связанных с вами светом, который вы прольете в их души. И как вы полюбите этих слепцов, которым дадите зрение, глухих, которые благодаря вам услышат гармонию небесную, этих слабых, которых обратите в атлетов силы и воли. Эта светлая цель стоит борьбы! Поэтому, братья мои, без страха спускайтесь в мрачные бездны преступления и греха, вырывайте у демонов их жертвы, и никакое нечистое прикосновение не запятнает ваши белые одеяния.

А теперь подойдите и по-братски поцелуйте меня.

Дрожа от волнения, Супрамати и Дахир вошли в огненный круг, отделявший их от верховного мага.

Когда Гермес заключил их в свои светлые объятия, он точно преобразился в столб пламени, которое поглотило, казалось, обоих адептов. Мягкое и звонкое пение раздавалось под сводами.

Потом пламя внезапно погасло; Гермес исчез, а в открытом саркофаге оказались лежащими, как мертвые, Дахир с Супрамати, и золотистая светящаяся дымка, точно саваном, покрывала их. Они почивали сном магов.

Открыв глаза, Дахир и Супрамати увидали по бокам саркофага двух молодых посвященных, которые помогли им встать и подали каждому по чаше теплого, сильно ароматичного вина, а затем с глубоким поклоном пригласили пройти в залу, где их ожидали иерофанты.