Гнев Божий

Спустившись в нижний этаж, они вошли в большую круглую залу, где было до пятидесяти молодых людей и двое пожилых, которых профессор представил как своих помощников. Посредине залы, на железной сетке, лежал с раскрытыми глазами совершенно нагой человек.

– Приходится всегда усыплять больного; иначе нельзя его исследовать, – пояснил профессор, проводя посетителей к ряду кресел.

Они сели. Один из врачей поместился около них, и профессор попросил начать.

Молодые ученики-медики погасили электричество и наступила полная темнота. Студенты сгруппировались около больших приборов, поставленных в глубине комнаты.

Послышался легкий треск, затем внезапно вырвался широкий луч ослепительного света, который сосредоточился на распростертом теле и принял овальную форму.

На этом белоснежном фоне спиралью заклубился красноватый дым, испещренный черными точками; затем он расширился и появились, словно в капле воды под микроскопом, тучи микроорганизмов.

Инфузории эти были самых разнообразных форм: длинные, точно пиявки, другие в виде нитей или похожие на драконов, мух, пауков и скорпионов; а между этими роившимися массами мелькали маленькие существа со змеиными хвостами и фосфорически блестевшими осмысленными, казалось, глазами.

Тело больного было усыпано этими микроорганизмами, которые ползали по нему, липли к нему и его сосали. Тело его казалось прозрачным, как стекло, и паразиты особенно обрушивались на внутренние органы, грызли их, покрывая ранами, в которые внедрялись скопища микроскопических чудовищ.

– Не правда ли, хорошенькое население живет в теле пьяницы? – заметил профессор.

Через минуту свет был зажжен, ученики унесли человека, казавшегося мертвым, и вернулись с другим больным, которого также положили на сетку.

Снова настала темнота и обозначился яйцевидный круг, но тело и аура были совсем иного вида.

– Здесь вы видите умалишенного, – объяснил Иварес. – Его аура тускло-серая и черные разновидные точки, кишащие точно пчелы в улье, как сеткой покрывают его организм. Обратите также внимание на внутренние органы, пестрящие их черные полосы и вздутое сердце, но особенно на мозг. Он точно окутан черным паром, который препятствует всякому обмену веществ тела с веществами внешними; кровяные шарики точно съежились, и это сероватое вещество, прозрачное, волнистое, но непроницаемое, которым окутан весь организм, как кокон гусеницы, останавливает всякую деятельность астрального тела.

Прежде всего следует уничтожить этот серый саван, оживить клетки и восстановить обмен мозговых веществ с внешним миром. Все это мы достигнем при посредстве трех великих сил звука, света и аромата, – с уверенным и довольным видом заключил профессор.

Во время объяснений ученики заменили больного новым субъектом.

Это был еще молодой и сильный человек, но его мертвенная бледность и полная слабость тела производили впечатление покойника.

В светящемся кругу обозначилась аура зеленовато-желтого цвета, более расширенная, чем у первых двух субъектов и совершенно иной плотности. У первых двух больных астральное тело – тяжелое и вздутое у пьяницы или сморщенное и точно высохшее у помешанного, – в общем, бездействовало; тут было наоборот.

Над головой физического тела выдвинулось до пояса тело астральное – серо-зеленоватого цвета, испещренное черными, точно трупными пятнами; лицо было искажено, а широко раскрытые глаза тупо глядели в пространство с выражением злобы и ужаса. Физическое тело больного облипло кругом странными существами: полулюдьми-иолуживотными, которые сосали жизненную силу несчастного одержимого, и такие же отвратительные существа бешено набрасывались на присосавшихся уже ларвов, стараясь вытеснить их, чтобы самим захватить какую-нибудь жизненною артерию; между ними шла невообразимая, ожесточенная, бешеная драка.

Вне пределов ауры, окутанной кроваво-красной дымкой, витал отвратительный дух чисто дьявольского облика и фосфоресцирующая нить соединяла его с жертвой. Дух, видимо, наслаждая страданиями одержимого им человека, который стонал и корчился; а враг натравлял на него и науськивал ларвов, вызывая в его мозгу картины сладострастия, игры, обжорства и т. д.

Наконец, электрический удар вогнал астральное тело снова в организм, куда провалился за ним вместе и его мучитель.

– Этого господина мудрено будет выселить. Бесноватые труднее всего поддаются лечению, – заметил профессор. – Очень любопытна также аура убийц, – продолжал он. – Но, к сожалению, я не располагаю теперь таким субъектом, чтобы показать вам. Но, сообразно уже виденному вами, вы легко поймете описание.

Вообразите себе, что аура убийц – громадных размеров и кровавого цвета, а на этом фоне мелькают картины совершенных злодеяний. Вне пределов ауры витает образ жертвы или жертв, соединенных с преступником прочными фосфорическими нитями, и по такого рода каналам в убийцу вливается зеленоватая масса, густая и липкая на вид. По-видимому, насильственная смерть исторгает насильственно же из организма жертвы различные вещества, которые входят затем в ауру убийцы и остаются там, отражая волнения предсмертной минуты и перипетии убийства. Я подметил также, что, если жертвы находятся на одном нравственном уровне с убийцей, то вражда положительно приковывает их один к другому и состояние их должно быть ужасно. Я убежден, что в этом обстоятельстве и кроется истинная причина того явления, что часто преступники выдают сами себя. В подобных случаях излечение возможно только при условии, если удастся отделить жертву от убийцы.

Дахир и Супрамати знали, разумеется, это лучше самого профессора, сотни раз видев все собственными глазами, которые проникали сквозь завесу, скрывающую тайны иного мира; но им любопытно было знать, до чего именно дошли присяжные ученые в искусстве делать видимыми явления мира, обыкновенно невидимого; результаты превзошли их ожидания.

Горячо поблагодарив профессора Ивареса, гости простились с любезным хозяином, а так как работы ученых по другим отраслям знания менее интересовали их, то они решили покинуть город сынов науки и пошли по пустынным улицам к башне, где ожидал их воздушный корабль.

– Ясно, что приближается конец мира, – заметил Дахир. – Невидимое обнаруживается аппаратами современной науки и подчиняется человеку; перед профаном раскрылась великая книга о семи печатях и стали известны замогильные тайны.

– Да. А вместо того, чтобы облагораживаться и очищаться, ввиду открывшихся страшных тайн, человечество вырождается. Дикое и безнравственное, растеряв веру и идеалы, оно опускается на степень животности, – со вздохом ответил Супрамати.

– Куда повезешь ты нас теперь? – справился Дахир.

– Право, не знаю, ввиду того, что Супрамати не хочет в Царь-град, – ответил Нарайяна, лукаво подмигивая.

– Я не говорил, что не хочу возвращаться туда.

– Нечего, нечего. Ты просто боишься за свою добродетель.

– Ну, а если тебе это известно, в таком случае следует избегать наталкивать меня на соблазн, – спокойно возразил Супрамати.

– Вовсе нет. Признаюсь, ввиду собственного моего несовершенства, твоя добродетель колет мне глаза; я только и думаю, как бы совратить тебя с пути истинного.

– Вот это настоящий друг! – от души засмеялся Супрамати. – Но почему же именно моя добродетель, а не Дахира, колет тебе глаза?

– Потому что я не могу видеть, как хорошенькая женщина сохнет от любви к такому бездушному бревну! По совести скажи, разве Ольга не нравится тебе?

– Нет, нравится. Она чарующе хороша, ее обожание очень трогательно, а наивность ни с чем даже несравнима. Возьми она меня в учителя, а не в возлюбленные, я был бы ей преданнейшим слугой.

– Господи, Боже мой! Ну, если мне грозит опасность сделаться подобным дураком, так я отказываюсь навсегда от звезды мага, несмотря на все доводы Эбрамара – с комическим экстазом воскликнул Нарайяна.

Оба мага смеялись от души. Но тут они уже подошли к башне и снова начали обсуждать цель путешествия.

– Я повезу вас в Иудейское царство, к люциферианам. Но будьте осторожны, потому что, если вы вздумаете разрушать их храмы, выйдет скандал и наше «инкогнито» быстро откроется.

– Как же быть в таком случае? Ведь не можем же мы приносить жертву Люциферу! – возразил Дахир, смеясь.

– Слушайте, друзья, что я вам предложу, – перебил Супрамати. – Ясно, что мы не пустим корни в этой прекрасной стране, а потому бесполезно совершать торжественный объезд с барабанным боем; самое же надежное «инкогнито» – это быть невидимым. К тому же нетрудно быть невидимым для грузных и грубых люцифериан, и мы можем незаметно осмотреть все интересное; потом только надо будет хорошенько вычиститься.

– Мысль блестящая, – одобрил Нарайяна. – Таким путем мы можем беспрепятственно все осмотреть и даже знатно потешиться над этими негодяями. На будущей неделе у них большой праздник с пышной процессией в честь сатаны, избиением христиан, уничтожением религиозных символов, оргиями и т. д. Великолепно будет, если мы испортим им торжество; а втроем мы можем устроить пречудесный скандал.

– Не сомневаюсь. Тем не менее, прежде чем пускаться в такую «авантюру», я полагаю, следовало бы посоветоваться с Эбрамаром. А если он нас одобрит, тогда держись, сатанисты! – сказал Супрамати.

– В таком случае, вернемся в Шотландию на несколько дней; там все приспособлено для вызываний, – предложил Дахир.

Совет был принят единодушно и через несколько минут самолет летел к старому замку над океаном.

Часть вторая

Глава первая

дней спустя по отъезде магов из Царьграда Нарайяна посетил Ольгу и передал ей обещанные предметы для вызывания Эбрамара. Молодая девушка была грустна, и, видимо, пала духом; а когда заговорили об отъезде Супрамати, она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Нарайяна утешал ее и уверял, что кузен его – ученый чудак, имеющий обыкновение скрываться таким образом, но что на этот раз было действительно дело, вызвавшее его отъезд. Подняв несколько дух Ольги и дав обстоятельные указания, он простился со своим новым другом.

На следующий день она заявила тетке, что на несколько недель уезжает в одно из своих поместий, и ввиду предоставляемой общиной амазонок своим членам полной свободы действий, Ольга не встретила никаких препятствий.

Прибыв в имение, о котором говорила Нарайяне, она тотчас начала предписанные ей приготовления к вызыванию.

Никто не беспокоил ее, потому что старый управляющий и его жена, охранявшие усадьбу, были простые добрые люди, которые, хотя и подивились, что их красивая, молодая барышня замкнулась в одиночестве, но не позволили себе никаких расспросов по этому поводу.

Живя в тишине и безмолвии, Ольга наложила на себя строгий пост и неустанно молилась. Образ Супрамати преследовал ее день и ночь; она совершенно отдалась своей страсти, и в нервном, восторженном состоянии ничто не казалось ей тяжелым, лишь бы, в конце концов, удалось покорить сердце обожаемого человека.