Школьный двор

Казалось, что это не мы бежим, а улица превратилась в эскалатор и несёт нас к Фелиному дому. Если бы это было на физре и Федора засекла бы время, она бы точно отправила нас на городские соревнования.

Мы влетели во двор, рванули дверь Фелиного парадного и взмыли на четвёртый этаж её высокого старинного дома, как на скоростном лифте.

Дома у Фели никого не было, кроме полусумасшедшей Мани, её двоюродной бабки. Феля трясущимся руками всунула ключ в скважину и отперла дверь. Почти так же молниеносно она её захлопнула за собой.

На стук выползла Маня из своей комнаты и стала что-то вякать.

– Маня, сгинь! – рявкнула Феля так, что покосилось зеркало на стене в прихожей.

– Маня бесшумно исчезла.

Мы влетели в комнату и первым делом подбежали к окну.

Сверху двор просматривался идеально. Можно было увидеть каждого голубя и каждого воробья.

– Никого, – с облегчением сказала Феля и пошла переодеваться.

В ту же минуту из подъезда нарисовался чёрный плащ.

– Смотри, смотри! – заорала я.

Феля дёрнула к окну, и у неё отвалилась челюсть.

– Полный атас…

Посреди двора стоял наш преследователь и шарил глазами по окнам. Фелины окна были высоко, под самой крышей, а днём они вообще отсвечивали солнцем, так что разглядеть что-либо было невозможно. Плюс к тому ещё и занавески были из плотной благородной ткани. Несмотря на это, нам стало не по себе, когда чёрный плащ, задрав голову, буквально впился взглядом в Манино окно.

Несколько секунд мы стояли, оцепенев, а он продолжал смотреть без отрыва, словно что-то безудержно влекло его к этому окну.

Вдруг Феля затряслась от беззвучного смеха. Я вопросительно посмотрела на неё, но она не могла остановиться, выдувая из горла какие-то крякающие звуки, будто на уроке, когда нельзя смеяться и от этого распирает ещё больше.

Я уставилась на неё:

– Ты что?

Словно страдая от удушья, Феля еле выдавила из себя:

– Я… я… представь только… вот если бы… он увидел… Маню вместо нас. – Она согнулась в три погибели и захлебнулась от хохота.

Чёрный плащ по-прежнему не сводил глаз с Маниного окна.

Мне стало жутковато, но Феля разогнулась и, грозя ему пальцем, выпалила:

– От вредных привычек нужно избавляться!

Тут и меня прорвало. Мы обе повалились на пол и катались по толстенному персидскому ковру, хохоча до изнеможения.

Когда приступ смеха прошёл, мы ещё какое-то время лежали, глядя в потолок и всхлипывая. Наконец всё утихло.

– Есть хошь? – спросила Феля.

– Зверски.

Мы отправились на её самостоятельную кухню – чудо из чудес для ребёнка, выросшего в одесской коммуналке, – и стали поедать всё подряд, уставившись на крыши соседнего двора, куда выходили окна. Кухня была вытянутой в длину, и на ней могло бы запросто уместиться несколько соседок. А слева, по всей ширине, были ступени, ведущие в просторнейший и тёплый туалет с ванной и душем.

– Хорошо у тебя, – говорила я, заедая сыр шоколадной конфетой из «Золотого ключика».

– А у тебя что, плохо разве?

– И у меня хорошо. У меня соседи, как родные дедушка с бабушкой. Они, наверное, уже волнуются, почему я задерживаюсь.

О том, чтобы возвращаться домой одной после всего этого, не могло быть и речи.

– Покажи мне Шекспира, – попросила я, дожевав последний кусок.

Феля повела меня в комнату, где располагалась библиотека, и перед моим взором за стеклом книжного шкафа неимоверной красоты развернулось королевство старинных книг, доставшихся Фелиному отцу от предков.

Феля бережно вытянула массивный том с «Ромео и Джульеттой», и мы упивались иллюстрациями, переложенными специальной полупрозрачной бумагой по типу той, на которой моя мама переснимала выкройки из журналов мод. Ради этого стоило познать горький вкус свободы.

Вскоре пришёл Фелин папа. Он был немного удивлён, застав меня в гостях.

– Вы что, проказёнили сегодня? – с усмешкой спросил он у Фели.

Её плутовские глазки забегали, но вместо ответа она попросила его пойти с нами прогуляться и заодно провести меня домой.

Папа погрозил ей пальцем, мы оделись и отправились втроём ко мне.

По дороге мы с Фелей усиленно вертели головами по сторонам, желая удостовериться, что никто нас не подкарауливает, но чёрный плащ как сквозь землю провалился.

– Ну слава богу! Почему так поздно? – всплеснула руками тётя Витя, открывшая нам дверь. – Всё в порядке?

Увидев рядом Фелиного папу, она немного встревожилась.

– Да, да, не волнуйтесь, всё в полном порядке, – уверил её Фелин папа.

Он объяснил, что я была у Фели и он не хотел, чтобы я шла домой одна. Что и было правдой. Как и почему я оказалась у Фели, никто не уточнял.

– Ну и хорошо! Спасибо вам большое, что проводили нашу красавицу, а то я уже обед в который раз разогреваю!

Мы распрощались, и я пошла мыть руки.

Вечером, засыпая, я думала о том, как хорошо возвращаться из школы в этот дом, где ждёт обед, где со двора раздаются знакомые голоса, где мама по ночам строчит на машинке, ожидая папу с дежурства, и где голубь с утра стучит в окно.

На следующее утро Феля зашла за мной, поздоровавшись с моими родителями как ни в чём не бывало, и мы отправились в школу.

Как только мы вышли из ворот, она быстро зыркнула влево.

– Даже не думай, – предупредила я её.