Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 2

Он не мерз на ветру, но я все равно зачем-то убирала со щек и ушей талый снег – воду. А глаза родные, глубокие.

«Ты пришел сюда, чтобы поговорить со мной?»

«Чтобы поговорить…»

«Отложил важные дела?»

«Нет дел важнее тебя».

– А если я… вот так, понимаешь?

– Не вздумай. У меня чувства юмора еще меньше, чем у всех. Разрушу половину вселенной, прежде чем начну разбираться в причинах. Понимаешь?

«Веришь?»

Верю – он сотрет. И с юмором у этого странного мужчины всегда был напряг, но он учился. Подумаешь, не рассчитал сегодня, переборщил, делов-то. Зато теперь пришел.

– Просто я думала, что Реактор… Стабилен, понимаешь? И стыдно, что сбежала как трус.

– Ты не трус. – Мне было невыразимо приятно оттого, что он, забыв про обязанности, про правление миром, просто сидел рядом. Нашел на этой самой крыше, не стал искать теплую одежду, вышел… Это напомнило что-то из далекой юности, когда грелись в подъезде на батареях друг о друга, и комфорт не важен – важно, что вместе. – Землетрясение вызвало бы панику у любого человека. Любого. Я забыл…

– …что я человек?

«Чуть-чуть…»

– Что ты не помнишь, что ни у одной Игры нет конца – всегда есть продолжение.

– Мне это еще постигать и постигать.

Теперь я гладила его по волосам. Как хорошо вдруг становится там, где ты оказываешься «вдвоем», и совсем не важно, что метель.

– Как я могу исправить свой… проступок?

«Родной ты мой, не было проступка, и ты это знаешь. И исправлять ничего не нужно». Но ведь такой повод осуществить задуманное утром!

– Исполни три моих желания.

– Диктуй.

Я прикидывалась хмурой Королевой, он – холопом.

– Первое – сделай так, чтобы на Новый год на Уровнях опять танцевал снег.

– Хорошо.

Он действительно танцевал в прошлом году – кружил местами вальс, хороводы, сгущался в маленькие волшебные фигуры и веселился – народ на улице наблюдал часами. Очень хотелось повторения.

– Второе?

– Закажи грузовик с мишурой.

– Куда доставить?

– В Реактор. Укрась уже эти унылые коридоры и кабинеты.

Он смеялся одними глазами. Вид сохранял торжественный и серьезный.

– Третье?

Мне было невыразимо тепло оттого, что я могу сейчас продиктовать и третье, и трехсотое, и трехтысячное – и он все запомнит, все исполнит. Не потому, что заглаживает вину, не чтобы убедить в любви, а потому, что бесконечно сильно любит сам. И как же прекрасно иметь счастье чувствовать себя рядом со своим мужчиной ребенком. Да, иногда надутым и капризным. А после вновь превращаться в счастливую женщину. И очень любопытную.

– Расскажи, как на самом деле выглядит Ллен?

Брови вверх от удивления.

– И не тряси этот дом от ревности! Мне правда интересно!

Улыбка Дрейка – это как радуга среди снегов – явление редкое и чудесное. Хвала Создателю, что редкое не для меня.

– Ллен? Давай я тебе когда-нибудь покажу. Тихо и незаметно для него.

– Давай! – Так даже интереснее, чем описывать.

Мы долго смотрели друг на друга молча; он обнимал мои колени, я аккуратно стряхивала с промокших волос снежинки. И были только глаза напротив и эта самая уютная в мире вьюга.

«Как хорошо, что ты есть».

«Я буду для тебя всегда».

«А я для тебя».

«И помни, что чувства юмора у меня нет».

«Я не буду пугать».

– А Реактор украшать помогать будешь?

Спросил вслух.

– Нет уж, сам! – я хохотнула. – Хочу войти в следующий раз и удивиться!

Ненужной стала вдруг крыша и одиночество, захотелось в тепло и к людям. И еще выпить чего-нибудь горячего.

– Хочешь, я отнесу тебя отсюда на руках?

Заботливый, внимательный, галантный и нежный до бесконечности.

– Хочу. – Сегодня я, как ребенок, хотела всего. – На руки и сразу в какую-нибудь кофейню, ладно?