Мне принесли чай, трубочку с кремом. Глядя на неё, довольно свежую на вид, я поняла, что мне придется давиться. Есть не хотелось совершенно, чай отдавал нелюбимой мной ромашкой. Но пришлось откусить хрустящее тесто, прожевать, проглотить приторно-сладкий крем. Может, в иной момент она бы мне понравилась, но сейчас в режиме перенапряжения меня стошнило бы даже от блюда из пятизвездочного ресторана. Всего меня хватило на два укуса и два глотка из прозрачной кружки. Чай был горяч, я сделала вид, что отставила его подальше, позволяя остыть.
«2».
Хорошо, страница два. Центр Нордейла. Не очень далеко от «Паратайм Филдинг», где у меня собеседование. Почти отлично.
«Восемьдесят пятый автобус», – Грера прорисовала мысленный маршрут. Сначала транспортный, после пешеходный, дальше увела линию к монументу Гонзина-Тегерта, деятелю искусств – постаменту, сплошь окруженному клумбами. Пробраться туда, сесть у скульптуры? Мой палец хотел упереться в нужное место на странице, но я вовремя вспомнила о том, что делать этого нельзя. Если Лиам наблюдает, пусть думает, что я смотрю автобусную схему проезда к центру.
Остывал чай; нагревался мой мозг.
«Хорошо, – думала я с долей обреченности. – Я сделаю вид, что отправилась на собеседование. Я даже на него схожу… После подойду к постаменту, притворюсь, что гуляю. Но почему именно это место?»
Моргнула где-то внутри меня черная перепонка глаза Греры – почти безопасно для разговора. Ну да, если только меня не попросят освободить территорию внутри ограждения. В конце концов, это не парк, рядом ни одной лавочки. Бизнес-район. Все скверы и прогулочные территории левее.
– Вам принести что-нибудь еще?
– Счет, – ответила я девушке и едва ли не впервые достала серую кредитную карту. Пусть пока мои расходы оплатит Комиссия. Тяжелые времена, мелкое утешение, но все же. И чаевые официантке оставлю хорошие.
Я взглянула на часы – начало двенадцатого. Если на такси, как раз успею доехать до центра к началу собеседования.
У водителя желтой машины был затылок в складку. Толстая шея, короткие, почти под ноль, редкие волосы. И пахло в салоне частой сменой пассажирских тел. Мне было наплевать на неудобства, теперь я каждую свободную минуту силилась использовать для того, чтобы наладить внутренний диалог.
Но удавалось это плохо. Та идеальная связь с Грерой, что образовалась когда-то (еще до разъединения), почти погасла. Мыслеформы шли, но читались плохо, расшифровке поддавались тяжело. И усилилось чувство, что мать-Грера осталась в гнезде на собственной планете, подселив в меня очередную часть собственного хвоста. Хвост был ее же, но нужные нейронные соединения, необходимые для сцепки пониманий двух видов, он еще не образовал. Мне казалось, я сдаю тяжелый экзамен, на котором не понимаю вопросов, на котором не знаю ответов.
«Зачем ты здесь?»
«Есть причина».
Тяжелое ощущение важности этой самой причины.
«Почему не в ком-нибудь другом?»
«Нужен наш союз. Твое доверие».
Мое доверие.
Я действительно доверяла Грере, но, находясь теперь во мне, она подвергала меня огромному риску.
«Я – жена Лиама… Ты понимаешь?»
«Без выбора».
«Объясни эту самую причину».
Если простые мыслеобразы я могла ощущать хорошо, то ответ про «причину» вызывал во мне головную боль. Он рисовал некие страшные картины, напоминая про Беркли.
«Что за херня происходит… Произойдет?»
«Произойдет, – это все, что она могла ответить понятно. Конечно, она видела наперед, в этом заключалась беда. – Нужно доверие»
«Зачем тебе мое доверие?»
«Передай. Контроль. Над телом».
«Полный?» – у меня волосы стояли дыбом, пока машина не двигалась, сдерживаемая красным сигналом светофора.
«Полный».
«Они меня убьют. Нас».
«Без вариантов».
И муторное ощущение: «Торопись».
Осенний день больше не казался мне мирным, он казался мне декорацией, прикрывающей зловещий пейзаж. Пока я ровным счетом ничего не понимала и даже боялась понять. Болталась на зеркале пустая бутылочка ароматизатора; потел затылок водителя.
* * *
– Кейна Карра, верно?
Потенциальный работодатель оказался человеком приятным, высоким, мужчиной средних лет. В синем пиджаке поверх белой водолазки, долговязым, довольно улыбчивым. В общем, располагающим к себе, и, будь этот день обычным, я бы порадовалась возможности стажировки здесь.
– Да. – Я сидела на стуле, прикрыв глаза. Мне было не до работодателя, но приходилось создавать видимость заинтересованности в разговоре.
– Вы желаете работать у нас?
Грера продолжала слать в мой мозг образы чего-то. Чего – я не могла понять. Некоей липкой черной дряни, схемы химических соединений, контуры квадратов уровня СЕ. Я начинала злиться. На собственную беспомощность, неспособность ее понять – все было слишком сложно, каждый образ нагонял тоску и страх, все картинки из головы хотелось вышвырнуть, как покрытые плесенью фантики.
– Желаю, – ответила я спустя такую паузу, что мистер Бейкер, владелец довольно успешной фирмы «PrintaCo», вероятно, успел подумать, что посетительница использует кабинетный стул для сна.
– Хорошо, – директор все еще держал позитивный настрой. – Работали когда-нибудь с широкоформатной печатью? Рисовали эскизы от руки? Есть ли у вас художественное образование?
Грера выкатывала в моем сознании пласты данных, написанных не то символами родной планеты, не то Комиссионной вязью – у меня ныли виски. И грохотало на фоне предчувствие дурных перемен. Вот он, этот человек, сидящий за столом руководителя, не понимает, что времени у нас в обрез. Мирного времени, солнечного и хорошего. Ему невдомек…
Я поняла, что думаю совсем как когда-то в баре. Вокруг тогда веселился и напивался народ, а мне хотелось разнести стены притона в клочья – все эти люди тратили время собственной жизни напрасно. Это вызывало досаду, разочарование и злость. Простые, примитивные, они не понимали, что мы ходим по очень тонкой грани, что, помимо Комиссионеров, карающих нас и нас же пытающихся защитить, существует что-то еще. И об этом «чем-то» настойчиво толковала Грера.
– Не понимаю… – прошептала я, ощущая, что теряю эмоциональный контроль.
– Не понимаете? – вскинул брови Бейкер. – Эскизы масляными красками, карандашом. Мы не все создаем в дизайнерских программах, некоторые клиенты ценят уникальность паттернов картины. Желают, чтобы была вложена душа…
– Душа… – Отозвалась я эхом, понимая, что выгляжу в его глазах как наркоман, неспособный полностью распахнуть после бессонной ночи веки. Но я была занята Грерой, провальными попытками ее понять.
– Ну да. У нас много богатых и требовательных клиентов, им мы предоставляем эксклюзив. Конечно, большая часть продукции – это либо копи-принты известных творений, либо удачная раскладка на триптихи фотографий. Вы ведь занимаетесь фотографией?
– Занимаюсь.
– Отлично.
Он ждал от меня чего-то. Наверное, того, что сейчас я начну расхваливать собственные достоинства и положительные качества. Но я молчала, напрочь придавленная теми объемами неясных символов, которые вывалил на меня Хвост.