За зеркалами 2

Я приблизилась к Лестеру, и его мать заметно напряглась.

– Нет, он просто читает.

– Возможно, это как-то плохо на него действует?

– Что? – она нахмурилась, – Почему газета должна плохо на него действовать?

– Я не знаю, миссис Брекетс. Почему тогда вы так взволнованы, что мы застали его за чтением газеты? Ведь он вроде даже не замечает нашего присутствия здесь.

Она выдохнула как-то обречённо, и пододвинув себе стул, села на него, с тоской взглянув на сына.

– Он не изучал испанский. Никогда. По правде говоря, я даже не уверена, что он понимает…точнее, что он вообще читает, так как он не может знать испанский алфавит. У него трудности с чтением. Лестер неспособен складывать буквы в слова, а слова в предложения.

Тон её голоса менялся, становясь мягким, каким-то бархатным, когда она произносила имя сына, поворачивая свою голову к нему…а у меня сотни мурашек в этот момент пробегали по спине от той тоски, с которой она смотрела на него.

– Вы уверены?

Люк достал из кармана куртки блокнот и карандаш и быстро что-то написал, затем положил блокнот на газету, так, чтобы он оказался прямо перед глазами парня. Тот вдруг резко застыл, уставившись в появившуюся надпись, а затем так же беззвучно что-то произнёс.

– Что вы делаете?

– Ничего. Проверяю способности вашего сына.

Люк снова что-то быстро чиркнул в блокнот и ткнул его едва ли не под нос парню, протянув тому еще и карандаш.

На этот раз парень напрягся, и в ответ так же встревожилась его мать.

– Послушайте, – она привстала со стула, смотря на меня взволнованными глазами, – мой мальчик никому ничего дурного никогда не делал. Он даже в школу ходил только первые два года, понимаете?

– Миссис Брекетс, – встала возле неё, придерживая за плечи и глядя на то, как парень вдруг взял карандаш из пальцев Люка и, задумавшись буквально на мгновение, начал что-то выводить в блокноте, – вы же видите, мы не причиним вашему сыну вреда. Офицер Томпсон просто проверяет кое-что.

– Никогда не учили, говорите? – Томпсон развернул блокнот с выведенным на нём буквами в нашу сторону, – Ваш парень, возможно, неспособен читать, но пишет он довольно сносно. На испанском.

Позже беседа с врачом Лестера ещё больше запутает нас.

«– Мы не можем объяснить этот феномен, но он, действительно, существует. И Лестер не единственный такой пациент.

– Но как можно писать на чужом языке, который ты никогда не изучал? Более того, его мать утверждает, что парень даже по-английски читает с большим трудом.

– Нет, он не способен читать на английском вовсе. У него дислексия. Он вполне развит интеллектуально, физически, вы сами видели это.

– Прошу прощения, доктор, но насчёт интеллектуально я сильно сомневаюсь.

Он усмехнулся, прищурившись и глядя мне в глаза.

– Лестер очень необычный парень. Очень. Он великолепно читает и очень складно говорит. С ним интересно общаться на многие темы. Но его любимая – это путешествия. И испанские путешественники. А вы…вам, видимо, несказанно повезло, как сторонним наблюдателям. Вы застали его в период обострения заболевания.

– Что ж это за заболевание такое, с испанским уклоном? – Люк нетерпеливо остановился перед нами, не позволяя дальше идти по больничному двору. Мы оба уже поняли, что Брекетс точно не мог быть Живописцем. У него было алиби на момент последних трёх убийств, плюс эти записки…такому, как он, сложно было бы собрать одно слово из газетных букв, не говоря о целой осмысленной фразе.

– Испания тут совершенно ни при чём, офицер. С таким же успехом это мог быть японский, китайский или французский, собачий или птичий. Лестер Брекетс страдает диссоциативным расстройством личности. Проще говоря, вчера вы познакомились с его второй личностью.

– Я тебе говорил, что встречаться с шизиками у них дома – это плохая идея.

Люк вытащил пачку сигарет из кармана, но под строгим взглядом врача убрал её обратно, еле слышно чертыхнувшись.

– Ни в коем случае. Лестер не шизофреник. Это другое заболевание. Более того, если вы встретите его в другой день, он вас не узнает, но, уверен, приятно удивит своим общением и логичностью мысли.

– Хотите сказать, что он не вспомнит нас?

– Он не может помнить того, с кем не встречался мисс Арнольд, – доктор сцепил пальцы в замок и сухо улыбнулся, – тот, которого вы увидели сегодня утром, совершенно другая личность, обитающая в теле Лестера Брекетса. И Лестер никогда не знает, когда появляется второй, и никогда не помнит его действий в эти проявления».

Затем был второй…второй оказался дома один и кинулся на меня с ножом и дикими криками, стоило мне войти в открытую настежь дверь. Его смог остановить Люк, и мы задержали парня, чтобы отправить в больницу.

Третьим оказался совсем юный паренёк, лет шестнадцати, и у него тоже было алиби на момент некоторых убийств. Позже я проверила эти алиби, конечно.

Другие наши парни тоже ничего определённого не обнаружили. Эти следственные действия ничего нам не дали, на самом деле. Только ощущение потерянного время и впервые появившийся затаённый страх оказаться однажды в едином теле с совершенно незнакомой личностью.

***

Я очнулась снова в своей камере. На этот раз ненадолго, только чтобы встретиться со встревоженным…встревоженным? взглядом старухи, стоявшей передо мной и, видимо, ожидавшей моего пробуждения.

– Глупая девка! Поешь, ты себя угробишь!

Снова тычет мне в лицо своей тарелкой, из которой божественно пахнет супом, и этот запах смешивается с ароматом свежеиспечённого хлеба.

– Не хочу, – чувствуя, как сжался пустой желудок, и начала подкатывать к горлу тошнота от голода, – убери. Убери, Роуз.

– Ешь. Ешь, и тебе станет легче.

Она с трудом склонилась ко мне.

– Послушай, ты поешь, а я ему скажу, что ты снова вылила еду. Я обещаю, не выдам тебя.

– Не надо. Скажи ему, чтобы катился к дьяволу. Слышишь, Роуз? Так и передай.

– Упрямая дурочка. Чего ты добьёшься? Сама себя убиваешь. Поешь и скажи ему это сама.

– Победы. Я в любом случае выиграю, Роз.

– Ты не доживёшь до своей победы, идиотка.

– Тогда я всё равно её одержу. Или ему придётся спуститься ко мне, – закашлялась, потому что в горле, во рту всё першило от сухости, – или ваш грозный Натан Дарк проиграет слабой женщине.

И мы обе замерли, когда вдруг раздался мужской голос, наполненный тихой яростью:

– К чему победа, если нет возможности насладиться её вкусом, Ева?

И мне показалось…, наверное, показалось, что Рози как-то облегчённо выпрямилась и, посмотрев долгим взглядом в сторону Дарка, поспешно вышла из камеры, оставив свои тарелки на полу.