Проклятые: История братьев Блэйк

Грэг не знал, поверил ли ему отец в тот день или нет, но мужчина снял с рук перчатки и протянул сыну:

– Возможно, они помогут тебе быть «таким как все», – передразнил Грэга мужчина. – Но знаешь, сынок, быть нормальным скучно. Ты особенный.

Грэгори открыл глаза и снял вторую перчатку.

– Я могу помочь, – он сделал шаг по направлению к семейной паре. – Раз вы позвали меня в свой дом, – холодно продолжил Грэг, – значит, вы понимаете, что в доме есть некто помимо вас, некая сущность, одержимая лишь ненавистью и желанием причинить вам вред.

– Нам никто не верит, – прошептала женщина, впервые подняв усталые глаза на Грэгори. – Местные сторонятся мужа, а я… – девушка задрожала, съёжившись, словно от холода, – я даже не могу выйти за пределы дома.

Грэгори вплотную подошёл к Ванэссе и, положив руки на её живот, наклонился и прошептал ей на ухо:

– Она не тронет твоих двойняшек, – девушка крепче обняла мужа и сильней задрожала.

Грегори немного повернул голову. Рядом с ними, сжимая окровавленные пальцы на животе Ванэссы, стояла женщина в том же висячем платье. Только сейчас, Грэг видел её не со спины, а смотрел в лицо сущности. Казалось, бледная, почти прозрачная кожа этого монстра, могла раствориться в воздухе, если бы не багровые синяки и кровавые подтёки под чёрными впалыми глазами. Сущность, впившаяся взглядом в Грэгори, сморщилась и через миг исчезла.

– У нас будет мальчик, – произнесла Ванэсса, впервые за всё это время улыбнувшись. – Что вы сделали? Мне стало гораздо легче…

– Когда сущность что-то жаждет заполучить – она не врёт. У вас будут двойняшки, – бросил Грэгори, смотря на двух белокурых девочек, бегущих навстречу к Джаррету. – Я осмотрю дом, – сбросив ботинки, он направился зал.

– Конечно, – быстро произнёс мужчина, казалось, он только сейчас понял, что они ни на шаг не сдвинулись от входных дверей.

Старая мебель, потемневшие от времени портреты, разбросанные по стенам, набрасывали на и без того мрачный дом цепи из сотен мрачных судеб их бывших владельцев.

– Мебель менять не захотели? – спросил Грэгори осматриваясь.

– Мы купили этот дом с аукциона, и Ванэсса отказалась что-то менять, ей нравился эдакий привкус старины.

– И вы даже не спросили, отчего дом достался вам за бесценок?– Грэг снял курку и бросил её диван.

– Нет, мы… – Джаррет посмотрел на жену, – нет, мы не спрашивали.

– А надо было…

Резкий порыв ветра распахнул деревянное окно. Раздался оглушительный звон, и стекло разлетелось вдребезги. Тихая, уже знакомая мелодия потянулась по дому, только теперь её кто-то играл её на фортепиано. Свет заморгал.

– Нет… Нет… Нет… – испуганно забормотала женщина. – Она рядом! Она рядом со мной! – Ванэсса зарыдала и сделала шаг назад, к выходу из зала.

– Джаррет, – громко произнёс Грэг, схватив девушку за руку.

Несколько последних недель мгновенно протянулись перед его глазами. Каждый день из этого отрывка жизни Ванэссы он видел одинаково. Девушка ни единой минуты не была одна. Она вставала, во сколько ей позволяла сущность – прикроватные часы обычно останавливали свой ход на шести утра. Шла в душ. Несколько раз поднималась и спускалась по лестнице, заходила в комнату с музыкальным инструментом и подолгу сидела, смотря на него, а рядом с ней, положив голову на живот, неизменно находилась бледная женщина с багровыми синяками.

– Джаррет! – громче повторил Грэгори. – Не отпускай жену, слышишь меня? – Мужчина несколько раз кивнул и крепко обнял без конца вырывающуюся Ванэссу. – Эта тварь не причинит ей вреда, – бросил он и вылетел из зала. – Пока… не причинит.

Грэгори распахнул дверь соседней комнаты и, подойдя к играющему фортепиано, положил на клавиши руки.

Да, он не ошибся, это был инструмент существа, мучавшего семью. Личная вещь красивой черноволосой женщины, которая сидя за фортепиано, играла уже приевшуюся мелодию и тихо напевала незнакомую Грэгори песню:

Рекой польётся лунный свет,

Он сбережёт тебя от бед.

Тот кто в тени нас стережёт ,

Увидев блик луны – уйдёт .

В ночи порой таится тень,

Но ты дружок, в неё не верь…

Громкий звук дверного колокола, оборвал женщину на полуслове и она, случайно нажав на несколько клавиш, с трудом поднялась с высокого стульчика. Только сейчас Грэгори увидел – женщина была беременна и, судя по всему, ходить так ей оставалось не долго.

Держа руки на животе, женщина не спеша подошла к входной двери и, улыбнувшись, отворила её.

– Дорогой, как хорошо… – улыбка сползла с лица женщины, – что ты пришёл раньше, – тихо добавила она, не смея даже взглянуть на мужчину еле стоящего на ногах.

Он был намного старше неё. Его лицо давно покрывали морщины, а седые пряди, зачёсанные назад, с трудом прикрывали залысину. Видимо, этот был тот случай, когда родители, с наигранным сожалением, выгодно выдавали замуж одну из дочерей и отправляли её в огромный безликий дом, убеждая, что именно в нём она станет счастливой. Так, во всяком случае, подумал Грэгори, смотря на эту семейную пару со стороны.

– Какая же ты медленная, Камелия, – мужчина, размахнувшись, ударил её по лицу и буквально ввалился в дом. – Сколько можно тебя учить? – он упал на пуфик, стоящий около двери, и плюнул себе под ноги. – Мне долго ждать? Или ты всё же соизволишь меня разуть.

Камелия с трудом встала на колени и уже коснулась ботинка мужа, когда тот схватил её за волосы и ударил лицом о пол. Женщина закричала от боли и медленно отползла в сторону, прижимая правую ладонь к разбитому носу.

Когда-то давно, Грэгори стало бы жаль Камелию, но только не теперь. Несомненно, никто не имел права так поступать с ней, но долгие годы практики в общении с сущностями, научили его одной простой истине. Что бы он не видел, что бы не чувствовал – никто не имел права на сострадание, когда после смерти совершал поступки в стократ страшнее боли, причинённой ему.

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!!! – истошный крик женщины оглушил Грэгори. – Не трогай, – сквозь слёзы выдохнула она и поднялась на ноги.

– Вернись немедленно! – прокричал мужчина, смотря на идущую к ступенькам жену. – Мы ещё не договорили!

В то время как Камелия почти добралась до лестничной площадки второго этажа, мужчина, издавая непонятные звуки, встал с пуфа и направился следом за ней.

– Я же сказал тебе вернуться, – он, шатаясь, поднялся по ступеням, и крепко схватив за руку жену, направляющуюся в свою спальню, отбросил её назад к ступеням. – С каких это пор ты вздумала мне перечить?

Камелия вжалась в гладкую стену, пытаясь впиться в неё пальцами. Мужчина подошёл к ней и ударил по и без того окровавленному лицу, потом ещё раз и ещё… Взревев от боли, Луиза попыталась перехватить руку мужа, но, потеряв равновесие, кубарем покатилась с лестницы.

Грэгори, не открывая глаз, покачал головой. «Этого мало», – подумал он, и дверь особняка вновь отворилась.

Камелия, вошедшая в дверь в сопровождении мужа и женщины в медицинской форме, больше не была прежней. На её осунувшемся бледном лице красовались багряные синяки и кровоподтёки. Тёмное платье, ставшее на несколько размеров больше, спадало с плеча, открывая выпирающие кости. Но самое страшное во всём этом – был полностью отсутствующий взгляд, взгляд в котором читалось только одно – безумие.

Больше женщина не выходила из своей спальни, не той в которую барабанил Джаррет, а той, что находилась в противоположном конце коридора. Закрывшись, она сидела в ней и часами напевала песню, которая служила колыбельной для её так и неродившегося дитя. Камелия потеряла ребёнка, и это стало её первым шагом на пути в чёрные тропы. Второй шаг женщина сделала тогда, когда окончательно сойдя с ума от горя, она пришла в комнату к пьяному мужу и задушила его подушкой. Третий – когда, устав жить, решила не просыпаться.

Распахнув глаза, Грэгори вылетел из комнаты с фортепиано и вбежал в зал.

– Где ключ от спальни? – громко произнёс он, смотря в ошарашенное лицо Джаррета. – От той, которая напротив вашей, в другом конце коридора.

Ваза, стоящая на столе разлетелась на мелкие осколки и Ванэсса испуганно закрыла лицо руками, после чего громко закричала и схватилась за живот.

– Мы не закрываем двери, я не знаю где… – Джаррет, придерживая девушку за локоть, опустился вместе с ней на пол.

– Мне нужен этот ключ, – жёстко повторил Грэг, – на остальное нет времени.