Дом изгнанников. Роман в картинах

Дом изгнанников. Роман в картинах
Вероника Тутенко

Героиня, начинающая художница, попадает в различные переделки, в прошлое и будущее, в шкуру кошки, в картину неизвестного художника, в загробный мир – все это ради встречи с избранником, который погиб пять лет назад. Что принесет героям встреча на границе миров?

Дом изгнанников

Роман в картинах

Вероника Тутенко

© Вероника Тутенко, 2019

ISBN 978-5-0050-0169-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АРТ-ДНЕВНИК В КАРТИНАХ. ИЛЛЮСТРАЦИИ, ОНИ ЖЕ КАРТИНЫ, АВТОРА

Нарисовать птице счастья глаза все равно, что вдохнуть в нее душу. Вот так…

Еще одна разноцветная птица в длинном ряду, длинном – не то слово. Могут всю Землю опоясать, наверное.

В общей коморке кровати. Четыре железных кровати, потому что обитателей четверо. Три женщины и мальчик. Они не знают, как друг друга зовут, да это и не важно. Они тоже что-то раскрашивают.

Что нужно художнику? Краски. Кровать. И немного еды. Остальное – от лукавого.

Главное, у них есть общая цель, но никто из них не знает, в чем она заключается.

Птицы счастья тянутся вдоль длинного лабиринта. В конце дня их забирает смотрительница. В руках у смотрительницы бубен. Она ударяет в него, и птицы счастья разлетаются в разные стороны.

Художница не помнит, как зовут эту женщину, но помнит, что чем-то обязана ей, очень обязана. Иногда смотрительница приносит немного денег.

Расписывать птиц счастья, это высшее счастье, дано не всем. Птицы счастья знают, где свет, но их должно быть очень, очень много – больше, чем сама бесконечность…

Нарисовать матрешке глаза все равно, что вдохнуть в нее душу. Вот так…

Смотрит весело и ясно. «Аленкой назову тебя», – подмигивает матрешке мальчик. В последнее время он часто разговаривает вслух со своими творениями, и совершенно этого не замечает.

Их так много, что если они возьмутся за руки, то опояшут всю землю, и конечно, выведут на свет.

Иногда он задавался вопросом, где находится их рабочая артель, на Дальнем Востоке или, может быть, в Японии, но какая-то женщина ударяла в бубен и все мысли растворялись в этом звуке. Все, кроме одной: надо делать матрешек, много, много, много, много матрешек, больше, чем сама бесконечность.

Что начитается там, где заканчивается бесконечность? Куклы фукурамы могли знать ответ. Самая ответственная работа в артели – раскрашивать фукурамы.

Она поручена двум женщинам. Они никогда не смотрят друг другу в глаза, но обе совершенно точно знают, нужно сделать много, много, очень много кукол, больше чем сама бесконечность. Они заполнят все коридоры лабиринта и выведут на свет. Кажется, их родина в Японии, вспоминает вдруг одна из женщин. Удар бубна. «Больше, чем сама бесконечность», – шепчет другая и, почти не дыша, рисует фукураме глаза.

Часть I

1

– Лисичка?

– Да нет, – вздохнула женщина. – Не ЛисичкА, а ЛисичкО. Такая украинская фамилия.

Ее обладательница по-видимому привыкла к этому вопросу.

Она и впрямь была похожа на лисичку. Чуть вытянутое лицо, длинноватый с чуть вздернутым кончиком нос, хитроватый разрез небольших глаз. Невысокая, худая и юркая.

– Странная фамилия – все, что оставил мне отец, – совсем не грустно улыбнулась Лисичка.

Я не знаю, откуда у меня эта дурацкая потребность записывать все, что со мной происходит. Записывать безжалостно честно, за что на меня нередко обижаются знакомые, и тем более не думала, уж никак не ожидала, что меня вдохновит Лисичка.

Мы с ней даже немного похожи. Разрезом глаз и тем, что ей тоже искренне интересны другие люди. Конечно, не все, а те, которые вызывают щелчок в мозгу, и на какое-то время судьба незнакомого даже порой совсем человека становится твоей.

Лисичка не писательница и к писательству не имеет никакого отношения. А кто она по профессии? Нет, не бухгалтер, но что-то, связанное со счетами, бумагами. Надо будет спросить у нее при следующей встрече. Но она хорошо разбирается в людях и сразу заметила, что я привыкла к комфортабельным квартирам, а потом, слегка прищурившись, добавила:

– Здесь тебе тоже понравится. Но не сразу.

Пока все, что мне нравится здесь, это две картины, большие, в узорчатых рамах. На одной цветы и фрукты, на другой – пруд и лилии, и то, мне кажется, цвета могли бы быть поярче. Пожалуй, полностью меня устраивает только мякоть арбуза, хоть она почему-то без косточек, вернее, они темно-красные, и лилии на фоне пруда.

Художник, имени которого Лисичка не помнит – один из многих обитателей этой квартиры. На полотнах неизвестных художников всегда остается какая-то таинственная недосказанность, так что иногда забываешь, что по другую сторону холста – стена типовой многоэтажки, а вовсе не дверь в другое время и пространство, где в ожидании тебя даже ветер замер над рекой и вечно цветет апельсин.

Кого здесь только не было! Об этом Лисичка рассказывает долго и увлеченно, скурпулезно заполняя от руки договор с очередным арендатором, то есть со мной, а меня все это время не отпускает ощущение, что я здесь не просто так, а зачем-то.

Собственно говоря, я вообще не верю в «просто так». Все на земле имеет свой, да-да, сакральный смысл.

Собственно говоря, с писательством я решила завязать, вернее так, закончить неоконченные шедевры, иначе потомки не простят, и уже потом завязать, но тут появилась Лисичка, и я пишу о ней и ее квартирантах на ее кухне, которая по совместительству является также ванной комнатой.

«Ванной комнатой», конечно, сказано громко, но зато теперь я понимаю, почему она, когда я позвонила по объявлению, спросила про мой рост и вес. Я в общем-то довольно компактна для того, чтобы забраться в сидячую мини-ванну, но это весьма неудобно, а я, как заметила Лисичка, привыкла к комфорту. Но я довольно скрытна, поэтому буду писать не о себе, а о квартирантах Лисички. Мне почему-то хочется назвать их постояльцами. Каждый оставил какой-то след после себя в ее квартире, в ее душЕ, а чаще попросту наследил.

Иногда Лисичка по ошибке называет меня Кристина. Так зовут девушку, которая жила здесь до меня, правда, съехала через десять дней, оставив залог, как предусмотрено условиями договора. Деньги, полученные от постояльцев, Лисичка сразу же высылает дочери в Москву. Там подрастают трое внуков, старшему года четыре, и по три года мальчику и девочке – двойняшкам.

О Кристине хозяйка рассказывает с сожалением, хотя знает о ней только то, что она путешественница и приехала из Обояни.

Я чувствую, также Лисичке очень хочется, чтобы и я прижилась в ее квартире. Я тоже ей нравлюсь, хотя, возможно, и не так, как Кристина.

О всех своих постояльцах Лисичка говорит с какой-то даже ностальгией (хотя многие из них и доставили ей хлопот) за исключением, конечно, Оборотня. Так Лисичка окрестила одного из них, имени которого не помнит или не хочет называть и, конечно, Лисичка никогда бы не впустила в свой дом такого типа, если бы он самолично пришел заключать договор.

Но договаривался с ней об аренде весьма приличного вида мужчина. Видимо, отвратительный тип знал, какое производит впечатление.

Уже наутро, когда Лисичка по своему обыкновению наведалась в квартиру, где они жили когда-то с матерью, она увидела мерзкую харю, руки сплошь в татуировках. Вдобавок при нем была голая женщина, которую совершенно не смутил приход хозяйки.

Представив, что уютный однокомнатный мирок, где прошло ее детство, превратится в притон, Лисичка строго поинтересовалась, что здесь происходит, и, услышав от наглой морды «я здесь буду жить» потребовала немедленно убираться вместе с голой девицей.

Наглая морда ответил на тюремном жаргоне, чтобы Лисичка убиралась сама, и ей пришлось употребить всю свою хитрость и смелость и даже козырнуть тем, что у нее есть знакомые в администрации. Нехотя, но Оборотень с подружкой убрались.

Последним здесь жил дальнобойщик-армянин, точнее, наведывался, но за те несколько дней, которые он проводил в квартире, умудрялся развести мокриц и прочую живность, о которой я даже писать не хочу.

Не отличался аккуратностью и бизнесмен, открывший фирмочку по очистке воды недалеко от дома Лисички. Его она выгнала за пьянство. В доме Лисички должен быть порядок.