От любви до ненависти и обратно

– Спасибо. Я постараюсь вам не надоедать. Как только пойму, что с Андреем всё хорошо, сразу уеду.

Взяв свои чашечки с кофе идём в зимний сад. Так Лерка называет закрытую террасу в нашем коттедже. Въехав в этот дом, моя девочка, начала его обустраивать под себя, и мне это чертовски нравится. Через месяц наше гнёздышко было не узнать.

У мамули на террасе зимой бельё сохло, пустые банки хранились, мелочь всякая выставлялась, чтобы под ногами не путалась. А у Лерки здесь теперь тепло, цветы комнатные растут, диван, кресла, гамак. И так приятно здесь вечером сидеть, любимую обнимая, расслабиться после тяжёлого трудового дня и звёздами зимними любоваться.

На улице -20, а здесь +18. Комфортно. Садимся на диван, закуриваем. К нам Мирон, посмотрев вечерний мультик, прокрадывается. На колени ко мне забирается. И ноги на диван ставит. Дима аккуратно до ножки Мирона дотрагивается.

– Мирон, ноги замёрзли. Смотри какие холодные.

А сам ножку мальчишки в свои руки берёт и растирает. Мирон немного дёргается, но потом успокаивается. На меня смотрит.

– Сейчас ножки согреем и спать пойдём. Тебе сказку прочитать? – спрашиваю.

Мирон кивает, щёчкой ко мне прижимается, на отца внимательно смотрит, изучающе, будто видит впервые. Я наблюдаю за ними. Они знакомятся друг с другом заново. Осторожно, не торопясь знакомятся. Для Мирона, не знавшего ласки от отца, действия Дмитрия в новинку. Для Дмитрия это тоже новые ощущения, ведь Мирон для него не существовал ранее.

– Тепло, Мирон? – интересуется Димка, явно хочет голос сына услышать.

Мир молчит, ничего на его вопрос не отвечает, но и ноги не убирает.

– Ты за Андреем приехал? – вдруг спрашивает Мирон и смотрит на Диму, но отцом не называет.

– Нет, Мирон, что ты? Я просто в гости к вам приехал. Без вас скучно. Можно?

Мирон смотрит на меня. Я киваю, даю согласие.

– Папа разрешил, – отвечает Мирон и застенчиво прижимается ко мне.

Дима горько улыбается, отворачивается от нас и сжимает пальцами переносицу. Болью физической пытается заглушить боль душевную.

Мирон разворачивается у меня на коленях, обнимает меня и целует.

– Папочка, – вижу, как вздрагивают плечи Дмитрия, и он поворачивает к нам лицо, – ты колючий.

Мирон проводит ручонками по моему лицу и смеётся, потом тянет ручку к лицу отца, проводит по ней, смеётся и подводит итог:

– Он тоже.

Дмитрий тает от прикосновения сына, улыбаясь ему, и целует детскую ручонку. Встаю с Мироном на руках.

– Пойдёмте отдыхать, – предлагаю я. – Мирон, ты чистил зубки на ночь?

– Нет, – бойко отвечает он.

Мирошка разбаловался. Мальчишка кривляется у меня на руках, и я его на плечо забрасываю, легонько похлопывая по попке, говорю:

– Всё, мой милый, попался. Или тихо болтайся, или за попку укушу.

И легонько прикусываю, Мир взвизгивает. Так мы и поднимаемся на второй этаж. Димка направляется в спальню к Андрею, а мы с Мироном в ванную чистить зубки.

Укладываю Мирона в кровать, читаю книжку, целую на ночь.

– Папа, а он будет спать с нами? – неожиданно для меня спрашивает мальчишка.

Я останавливаюсь в дверях и разворачиваюсь на 180 градусов, снова подхожу к Мирошке. Сажусь на пол, рядом с его кроватью.

– Мирон, «он» это кто?

Мирошка смотрит на меня и молчит.

– Если ты имеешь в виду папу, то да, папа останется у нас на несколько дней. Он скучает по вам. Ему хочется немного побыть с вами, поиграть, почитать книжки.

Я смотрю на мальчишку и вижу в его глазках миллион и один вопрос, но он молчит, лишь хмурит бровки.

– Ты мой папа!.. – резко говорит Мир, отворачивается от меня и закрывает личико руками.

Так, понятно, его детский мозг не принял двух пап.

– Хорошо, Мирон, давай поговорим серьёзно. Ты большой мальчик, тебе уже пять лет, и я считаю, что ты способен всё понять.

Сажусь в кресло, зову Мирона и сажаю подбежавшего мальчишку к себе на колени. Я решаю попытаться всё объяснить Мирону, хотя сам ещё не знаю, что и как я должен сказать.

– Мир, летом ты жил в Москве с мамой, папой и Андреем. Так?

Мир кивает в знак согласия.

– Потом вы с мамой и Андреем переехали ко мне. Так?

– Нет. Мы сбежали от него…

Мне это пояснение совсем не нравится, хотя он отчасти прав. Но Мирон должен забыть всё плохое, что связано с отцом. В памяти должно остаться только хорошее.

– Мир, сыночек, ты не прав. Сбегают только трусы. Вы уехали, – настырно повторяю я. Мне важно, чтобы это понял Мирон. – Договорились?

– Хорошо, – соглашается Мирон. – Мы уехали к тебе.

– Папа остался жить в Москве в вашей квартирке. Так?

И снова кивок согласия.

– Малыш, но папой, из-за того, что вы живёте в разных городах, он быть не перестал. Он ваш папа. Он любит вас. Хочет, хотя бы иногда, с вами встречаться. Это понятно?

Миронушка серьёзно смотрит на меня. Его детский мозг напряжённо думает, решая далеко не детскую задачу.

– Но ведь ты мой папа!.. – настырно говорит Мирон.

– Мирон, это мы с тобою так решили, что я твой папа. Тебе очень хотелось, чтобы папа был рядом, заботился о тебе. Мне очень хотелось, чтобы у меня был сын. Нам вместе этого хотелось. Поэтому ты назвал меня папой, а я этому очень обрадовался.

Я целую Мирона, укладываю его голову к себе на грудь и начинаю тихонько покачивать мальчишку.