История левых идей: от Томаса Мора до современных марксистов

угрызением на моей совести… Парламентская чепуха, в

которой мне пришлось жить, лишила меня всякого

понимания» – признавался в «Исповеди революционера».

(Впрочем, он искупил свою вину, выступил 31 июля в Национальном Собрании с гневным разоблачением буржуазии, устроившей июньскую бойню).

Позднее ошибочно занимал позицию в отношении президентских выборов, питал первоначальные иллюзии в отношении «социалистичности» режима Луи Бонапарта, и порой проявлял лояльность и законопослушность в отношении властей. Прудон был достаточно стоек и принципиален, но порой, его подводила собственная наивность, то он поддержал Наполеона III, то давал себя обмануть буржуазно-либеральной оппозиции. Но в конце жизни он понял, что свободолюбивая личность, должна следовать по своему пути, должна быть верна своим идеалам и убеждениям, независимо от внешних факторов. Связи со всеми лишениями, заключениями и эмиграции в жизни этого человека, трагично звучат слова, написанные незадолго до смерти:

«Мы умрём при нашей задаче, прежде чем взойдёт заря, о

которой мы мечтали. Пусть так. Мы пойдём вперёд без

надежды. Мы останемся верны нашему прошедшему, нашей

политической религии, нам самим. Мы будем помышлять о

наших братьях, умерших в изгнании, в тюрьмах и на

баррикадах…»

При всех ошибках и заблуждениях, компромиссах и уступках, Прудон лишь изменял детали и обоснование своих взглядов (ведь менялась сама действительность), но его основные убеждения были неизменны и лишь закалялись в борьбе. Русский биограф Прудона писал про него следующее:

«Он мог противоречить себе в частностях и в вопросах, не

имевших для него важного значения, но всегда стремился к

одной и той же цели и всегда оставался горячим

защитником интересов трудовой массы, из которой сам

вышел».

В книгах и статьях Прудона – видна искренность и горечь, человечные и страстные слова в защиту трудового народа, представителем и выразителем которого он был всю свою жизнь. Первоначально, в 40-ые годы XIX века, Прудон стремился (из-за нравственных соображений) к примирению противоположных классов, к мирному разрешению конфликтов, но когда эти конфликты заострялись, когда происходили революционные потрясения, то для него не было вопросом – на чьей стороне быть: конечно, вместе с трудящимися, с рабочими и крестьянами, с революцией против господствующего класса, против государства в любых одеяниях: монархии Луи Филиппа, или же Якобинской диктатуры.

В своих работах, написанных в 1848-1851 годах, Прудон проанализировал опыт многих революций 1848 года, и сделал главный вывод: революция несовместима с правительством, утопии некоторых революционеров по овладению властью и использованию её как средства преобразований, не могли закончиться иначе, чем они закончились, не могли привести к победе революцию, и привели к реакции и поражению революции. Прудон убедительно показал на подробном разборе фактов, как «правительственный предрассудок» вождей рабочих – привёл революцию к плачевному финалу. И в 1849-1851 годах он подробно развил философию анархизма, но в 1860-ых годов смягчив радикализм, перенёс акцент с общетеоретического отрицания государства на детальную критику государственной централизации во всех её проявлениях и на подробную разработку федералистских и мютюэлистских (от слова «мютюэл» – взаимность) проектов. Если же взглянуть шире, то мы увидим, что Прудон в полной мере осознал задачу социализма XIX века: воплотить в жизнь идеалы Французской Революции, провозглашённые, но во многом остающиеся лишь декларацией в условиях современного общества – реальное равенство и реальную свободу. Для Прудона либерализм и социализм –противостояли друг другу на уровне массового общественного сознания (идей отдельных теоретиков, например), и Прудон сумел не только их соединить на уровне теоретической абстракции, но и разработать конкретные механизмы их воплощения (пусть многие из них не совершенные). Он не только поставил задачу сочетания личности и общества, свободы и равенства, социальных и политических гарантий суверенитета личности, но и далеко продвинулся в их разрешении. А его подвижническая деятельность публициста и проповедника посеяла в массах трудящихся семена «либертарного социализма», идущего на смену буржуазному либерализму и социализму авторитарному.

Попытка самого Прудона не ограничивалась публицистикой и теоретическим обоснованием своих идей, воплотить их на деле собирался – через «Народный Банк» (весной 1849 года), хотя и идея была обречена на неудачу (в силу экономических ошибок, реформизма и умеренности, допущенных в данном проекте, а также в силу наступления реакции, приведшей к аресту Прудона и гибели банка), но имеет определённую ценность, как попытка перейти к делу и воплотить модель взаимности на практике. Преодолев собственные иллюзии в отношении компромисса с буржуазией и надежды на «добрую волю» императора, Прудон в своих поздних работах (прежде всего, в сочинении «О политической способности рабочих классов»), оставаясь мирным анархистом и отрицая как парламентский, так и вооружённый путь борьбы, оказывается одним из зачинателей метода гражданского неповиновения: призывая на выборах 1863 года к голосованию пустыми бюллетенями и к отказу от присяги на верность Империи – как к проявлению неприятия всей существующей буржуазно-государственной системы. Таким образом, Прудон шёл против течения не только в теории, но и на практике, отказываясь играть по правилам игры, навязанным системой, призывая рабочих к разрыву с буржуазией и парламентскими иллюзиями, а крестьян – с бонапартистскими пристрастиями. И рабочие и крестьяне только осознав свои интересы, соединив усилия, размежевавшись со своими врагами и организовавшись в самостоятельную силу, не участвуя в избирательных фарсах, могут добиться победы.

Обрисовав общественную деятельность Прудона, я пытаюсь обозначить его место в истории анархии, его революционность, именно он дал первый толчок развитию подобных философских и политических идей. Однако, не смотря на то, что Прудон использовал сам термин «анархия» впервые, он часто употреблял данное слово в негативном контексте («буржуазная анархия», «анархия производства» и т.д.). Именно Пьер-Жозеф Прудон превратил анархизм из малоизвестной мировоззренческой концепции в разработанное учение, ставшее знаменем массового движения во многих странах Европы. Что касается идейного влияния, то это влияние было огромным для современников. Помимо европейских анархистов – продолжателей прудоновских идей: К. Писакане в Италии, Пи-и-Маргаля в Испании, деятелей первого Интернационала и Парижской Коммуны, М. Бакунина, но так же Прудон оказал большое влияние на анархическое движение в США: Б. Тэккер и Ш. Дан, и помимо этого, другие теоретики и практики анархизма следовали идеям мютюэлизма, подтверждая их актуальность во всём мире.

Развитие прудоновских идей продолжилось при жизни самого Прудона, в 1846 году один из приверженцев его идей – Макс Штирнер пишет обширное сочинение под названием «Единственный и его собственность», где развивает собственную концепцию анархии, значительно отличавшуюся от концепции Прудона, но присутствует фундамент той анархической концепции, которую сформулировал Прудон в своих работах. Конечно, многие спорят до сих пор, является Штирнер левым элементом анархизма или правым, но вне этого спора я всё равно решил внести Штирнера в данную книгу из-за огромного последующего влияния и развитие идей.

Начнём с того, что единственная реальность по Штирнеру – это «Я», эгоист, а весь мир – его собственность. Понятия морали, права, закона общества и т.п. Штирнер отбрасывает и считает «призраками». Тут он крайне близок к другой философской мысли – нигилизму. Он считал, что этим он очищает индивидуальное сознание от «стеснительной шелухи». Каждый является сам источником морали и права. Руководством для индивида должен быть принцип «Нет ничего выше меня». А частная собственность частично должна быть сохранена, т.к. в ней выражается самобытное «Я», но не в полном виде.

Общественный идеал для Штирнера – это «Союз эгоистов», в котором каждый человек видит в другом человеке средство для достижение собственных целей. Рассматривая историю как продукт идей, Макс считал, что преодолевая господствующие понятия можно изменить общественные отношения. Что касается марксизма и революционной борьбы пролетариата, то Штирнер резко выступал против революционных методов борьбы и коммунизма. Маркс и Энгельс в свою очередь, подвергли критике его идеализм в «Немецкой идеологии», показав его оторванность от реальных общественных отношений. В самой главной работе пытался отстаивать солипсизм (философская (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%BE%D1%84%D0%B8%D1%8F) позиция, характеризующаяся признанием собственного индивидуального сознания (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_(%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F)) в качестве единственной реальности (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C) и отрицанием объективной реальности (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%B1%D1%8A%D0%B5%D0%BA%D1%82%D0%B8%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%80%D0%B5%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C) окружающего мира) в антропологии, этике и праве. Основная мысль Макса была в том, что идеалы и социальные атрибуты человека представляют собой нечто всеобщее, тогда как всякая эмпирическая личность единична. Поэтому всё, что относится к «человеку» вообще, не относится к данному «Я». Понятия «человек», «право», «мораль» и т.п. трактовались им как «призраки», отчужденные формы индивидуального сознания. Согласно ему же, жизнь человека с самого рождения приходит в борьбе с окружающим миром. В этой борьбе человек утверждает себя в качестве «единственного» – ни на кого и ни на что не похожего существа. Одновременно человек формируется обществом в качестве обладателя духа – творца и собственника мыслей и идей. Идеи отечества, нравственности, законности, благочестия, общие для разных людей, для человеческих масс, довлеют над человеком, сковывают его свободу. Они – не более чем призраки, но будучи навязываемы каждому человеку при помощи насилия, они приобретают характер реальных институтов. Такими же призраками, по Штирнеру, являются государство, право, собственность, семья, религия и т.д. Человек должен преодолеть призраки, освободиться от них, утвердив себя в качестве собственника мира предметного и мира духовного. Для этого необходимо вернуться к самому себе, реабилитировать свой естественный эгоизм и индивидуализм, научившись отдавать предпочтение личному перед духовным. Отрицая всякие нормы поведения, он утверждал, что первоисточники права и морали – сила и могущество личности. Произвол индивида устанавливает истинность того или иного положения («Я – критерий истинны»). Индивид должен искать не социальную, а свободу собственную, поскольку за каждым социальным образованием скрываются эгоистические интересы отдельных лиц. Индивидуализм, нигилизм и анархизм оказываются общим итогом воззрений Штирнера, которые были подвергнуты критике. Эта книга, по выражению Д. Кроненберга – крик угнетённой индивидуальности против порабощения государственным деспотизмом. Тут можно вспомнить цитату из книги «Единственный и его собственность»:

«Вы хотите нашего уважения, так купите его у нас по той

цене, которую мы установим. Если же вы сработаете что-

ни будь в 10 или 100 раз более ценное, чем наша собственная

работа, вы и получите в 100 раз больше, но и мы тогда

сумеем изготовить многое, что вы оплатите выше, чем по

обыкновенной обыденной плате. Мы уже сговорились друг с

другом, если только согласимся в том, что никто ничего не

должен дарить другому».

Макс Штирнер помимо всего прочего критикует и либерализм, и социализм. Либералы проповедуют свободу индивидов только на словах, на деле же они освящают подчинение индивидов буржуазии и их законов. На смену тирании властителей феодальной эпохи приходит такая же тирания, только тирания либеральных законов, написанных для того, чтобы подчинить людей власти денег, заставить бедных служить богатым. Социалисты же, по Штирнеру, стремятся уравнять собственность путём уничтожения частной собственности. Но стоит сделать это, и все окажутся нищими, беспомощными перед главным собственником – государством. Именно так Штирнер представлял коммунистический идеал. А тот факт, что коммунист видит в человеке брата, только воскресная сторона коммунизма, с будничной же стороны, он рассматривает человека как работника на государство. Такой фанатизм свободы оборачивается государственным деспотизмом худшего толка. Но и под владычеством либерального государства нет подлинных собственников, истинным собственником остаётся само государство, а люди всего лишь держатели и пользователи собственности. Выход из этого тупика состоит в том, чтобы отобрать у слуг государства власть, которую индивиды им дали в наведении своей силы. Веление эгоизма в том, что каждый наделяет себя собственностью, берёт себе столько, сколько ему нужно.

Средства же для этого можно получить путём освобождения труда. Необходимо не ждать справедливого распределения труда от начальства, а умножить свободным присваиваемые средства для жизни. Люди должны научиться добывать себе всё, что нужно для жизни, не отнимая у других. А для этого нужно уничтожить государство и заменить его системой союзов, свободных ассоциаций. В таком союзе «единственный», по мысли Штирнера, свободно объединяется с другим для осуществления своей цели, и так же свободно разъединяется с ним. В союзе каждый живёт эгоистично, союз – собственность каждого. Методом уничтожения государства является всеобщее восстание, но отмечает, что восстание противоположно революции, по своей сути. Если революция – это политическое и социальное деяние, имеющее целью создание новых учреждений, то восстание есть деяние отдельных личностей, которое позволит людям самим себя устраивать. Только при таком строе человек сможет по-настоящему наслаждаться жизнью, вместо того, чтобы тратить всю жизнь на удовлетворения нужд для жизни. Штирнер внёс значительный вклад в концепцию уже своей анархии, но определённо, взял основу у Прудона. Также на развитие индивидуалистического анархизма оказали влияние анархисты Европы и США после Штирнера, такие как: Бенджамин Такер, Джосайи Уоррен, Герберт Спенсерт и прочие. По словам канадской анархо-индивидуалистки Венди Мак-Элрой из индивидуалистического анархизма происходят следующие утверждения:

«Люди не должны находиться в зависимости от общества.

Все теории, описывающие, как люди могут работать

вместе, должны пройти испытание практикой».

Целью должна являться не утопия, а реальная справедливость.

К «справедливости» относятся:

1. Концентрация на индивидуальности и её превосходство над любой социальной или внешней реальностью, или такими конструкциями, как мораль, идеология, социальные устои, религия, метафизика, идеи и желания других людей.

2. Отрицание революции, способное привести к иерархическому порядку. Вместо революционного пути, индивидуалисты предпочитают эволюционные методы распространения анархии.

3. Представление, что отношения с другими людьми или вещами могут также представлять собственный интерес и могут быть столь же преходящими, как и абсолютно необходимыми, с самого момента возникновения анархическим индивидуализмом обычно отвергается.

Дальше, после Макса Штирнера и его концепции, появилась философия «Единственного права», признающая наличие у человека ряда неотъемлемых прав, которые принадлежат ему с самого рождения и принадлежат ему, исходя из принадлежности к человеческому роду. Естественное право противопоставляется доктрине правого позитивизма: если последняя утверждает, что право может быть даровано лишь по воле государства, воплощённой в законе, и что никакого права вне закона быть не может, то концепция естественного права разводит понятия «право» и «закон». Согласно ей, у каждого индивида есть некоторые высшие, постоянно действующие права, олицетворяющие разум, справедливость, объективный порядок ценностей или даже мудрость самого бога. Все они не зависят от норм и принципов, установленных государством, и действуют напрямую. Для законодателя естественное право должно быть ориентиром, к которому необходимо стремиться. Отсюда же выводится право народа на восстание в случае, если естественные права в данном государстве попираются.

Единого общепризнанного перечня естественных прав не существует: он может меняться в зависимости от времени, места, а также мнения того или иного автора – и это часто называют одним из самых слабых мест данной теории. Издавна под естественным правом в общем и целом понималось право на защиту от насилия со стороны других людей и государства и право на свободное распоряжение своей личностью. В современный период к естественным правам обычно относят также и многие социально-экономические и политические права, такие как: право народа устанавливать конституцию, активно участвовать в политической жизни, объединяться в политические партии, право на труд, на достойную ЗП, равенство граждан перед судом и законом.

Следующим анархистским теоретиком и практиком является Михаил Бакунин, один из самых противоречивых персонажей данной книги. Вся его жизнь, как и его натура, была исполнена противоречиями, он родился в дворянском роде, был высококультурным человеком, но закончил свою жизнь в швейцарской больнице для чернорабочих, при этом внёс очень большой вклад в русскую философию. Ещё в ранней молодости он познакомился с идеалистической философией Фихте, а затем и с Гегелем. Он даже писал:

«Цель жизни – бог, но не тот бог, которому молятся в

церквах… а тот, который живёт в человечестве…» – писал в

период увлечения философией Фихте.

Был бы жив Фихте, ему бы такое не понравилось, но Фихте для Бакунина был лишь трамплином для скачков его собственных мыслей. От увлечения Фихте Бакунин вскоре переходит к Гегелю и его философии, Гегелевский пафос абсолютности и непогрешимости больше подходил натуре Михаила, чем кто-либо. Ему тогда показалось, что он обрёл абсолютную истину, «Моё личное «я» обрело абсолют, моя жизнь… отождествилась с абсолютной жизнь» – писал он. Он уже тогда понимал, что история процесс трагический, что жизнь полна противоречий и ужасов, но с высоты своего причастия абсолюту, он благословлял эти ужасы. В 1840 году Бакунин уезжает за границу в Берлин, и сближается там с представителями гегелевского левого лагеря, главным образом с Арнольдом Руге. Левый лагерь гегельянцев делал из философии своего учителя и революционные выводы, Бакунин же, склонился под влиянием Руге к неортодоксальному пониманию учения Гегеля. В 1842 году под одним из своих псевдонимов пишет одну статью «Реакция в Германии», где впервые высказался про своё новое, «отрицательное» кредо и где, сдержится облетевшая весь мир фраза: «Радость разрушения есть творческая радость».

Отныне Михаил Бакунин преисполняется мистикой отрицания и борьбы. Он даже порывает со своим русским подданством и не возвращается на Родину, стремясь посвятить все свои силу борьбе за освобождение крестьян. Под влиянием Прудона он приходит к идее безгосударственного социализма, идее, которую он впоследствии самостоятельно разработал далее, сделав новую, совсем иную концепцию. Его душа была охвачена жаждой разрушения старого мира, и прежде всего – оков государственности, и так, он считал немцев самым реакционным народом, а наиболее свободолюбивыми – славян. Первым этапом освобождения для него становится задача разрушения немецкого владычества над славянами, после которой должна быть создана «Всеславянская Федерация». И нужно обязательно подчеркнуть, что идея панславянской федерации носит антиимпериалистический характер, и что эти мечты испугали не столько немцев, сколько русское правительство. «Боже, избави нас от всякого жалкого миролюбия», пишет Бакунин в эти годы и в скором времени доказывает свою воинственность.