Родное лицо

«Вилли Стоун геройски погиб в бою при защите демократии и интересов Соединенных Штатов Америки с превосходящими силами коммунистических вьетконговских банд».

Попал в засаду где-то на границе между Лаосом и Вьетнамом. Бедный мальчик! Гроб с его телом, покрытый звездно-полосатым флагом, был доставлен на огромном военно-транспортном самолете. На встречу с сыном Фрэнк поехал один. Жена сказала, что не перенесет эту поездку.

Лилиан долго болела после известия о смерти сына. Ей тяжело было осознавать, что, прожив много лет, в итоге не сможет слышать крики детей, их споры между собой, не сможет насладиться возней внуков. Как бы она хотела, чтобы сейчас они так же, как и много лет назад, все вместе и уже с прибавлением в семействе снова собирались на какой-нибудь очередной отдых. Она представила себе, как эти маленькие непоседливые создания вертятся у нее под ногами, а они с Фрэнком радуются их шумной возне.

Фрэнк несколько раз предлагал ей поехать в Австралию, где разбиваются океанские волны о Большой коралловый риф. Им всегда хотелось уехать куда-нибудь вдвоем, чтобы отвлечься, снова почувствовать, что они нужны друг другу. Она согласилась на Австралию, Фрэнк сказал, что в Австралии чудесные пляжи. А еще в Сиднее обосновалась их Анни. Они узнали об этом из газет, где сообщалось, что Анни Стоун, жительница Техаса, стала победительницей конкурса «Мисс Сидней».

* * *

Лилиан чувствовала, что Фрэнк охладел к ней. И причиной этого охлаждения, несомненно, была его секретарша Хеннеке, худая и длинная, с маленькой грудью. «С каких пор Фрэнку стала нравиться маленькая грудь?» Лилиан давно хотела прямо спросить его об этом. Она ждала подходящего случая, но случая не представлялось. Фрэнк всегда был предупредителен, и она не хотела оскорблять его недоверием и неподтвержденными подозрениями. Фрэнк не давал ей повода усомниться в его верности. Почему тогда она не могла отделаться от мысли, что муж изменяет ей? С кем он ездил в прошлом году во Франкфурт на какую-то конференцию по вопросам охраны окружающей среды? Почему, когда после его отъезда она позвонила в офис, ей не ответила эта худющая немка? Трубку взял Марк, помощник Фрэнка. Ответил невразумительно, будто Хеннеке плохо себя чувствует и все такое, и, поскольку работы у нее пока немного, до приезда шефа он отпустил ее. Даже по телефону Лилиан почувствовала, как помощник смутился.

Когда Фрэнк предложил ей поездку в Австралию, она долго не давала согласия. Сначала боялась, что вдали от дома Фрэнк станет еще более чужим, а ей будет от этого еще более одиноко. Но все-таки согласилась, потому что он не давил на нее, в его предложении не чувствовалось принуждения, а потом он мягко напомнил ей, что ведь в Австралии Анни и они могли бы ее увидеть.

* * *

Они летели несколько часов с пересадкой в Токио. В иллюминаторе была только синева и сверху и снизу, и от этой бесконечной сини вокруг у Лилиан сосало под ложечкой. И только когда самолет стал подлетать к Сиднею, она вздохнула с облегчением.

От Сиднея им еще надо было добраться до небольшого курортного городка, где Фрэнк заказал лучший отель с великолепным номером и таким же видом на море. В отеле Лилиан отметила, как Фрэнк деловито вел себя на стойке регистрации и отвечал портье.

– Как вас записать?

– Фрэнк и Лилиан Стоун, пожалуйста.

Фрэнк уверенно сделал нужные распоряжения насчет багажа и заказал обед в номер. Лилиан нравилась его легкость и непринужденность, то, как Фрэнк вел себя.

Лилиан внимательно следила за его движениями, а заметив его взгляд, смутилась. Фрэнк улыбнулся, обнял ее и поцеловал в щеку. Был таким нежным.

Они приготовились пообедать в номере. Потом можно было немного отдохнуть, чтобы вечером выйти на пляж, который был почти у самого отеля.

На обед коридорный принес лангусты с овощами на блестящем овальном блюде. Перекусив, Лилиан прилегла. Длительный перелет утомил ее. Фрэнк спустился на ресепшн справиться о багаже. Спустя два часа они вышли к морю. Пляж потихоньку пустел, любители серфинга выбирались из воды, красивый закат спускался над горизонтом, окрашивая в причудливые тона сверкающую в сумерках ребристую поверхность моря.

«Как красива Лилиан!» – Фрэнк увидел отражение жены в зеркале воды с легкой покачивающейся зыбью, разбивавшей отражение ее лица на маленькие кусочки, и в таком мозаичном виде это знакомое лицо уже не выглядело идеальным, а порой принимало какие-то искаженные и даже пугающие черты, но когда вода успокаивалась и снова становилась совершенно гладкой, опять возвращалась его Лилиан, такая родная и знакомая уже много лет. Фрэнк смотрел на ее профиль, почти идеальный, и подумал, что сегодня ночью они будут спать вместе и, наверно, будут близки. Это неправильно, когда муж и жена не спят вместе. В их доме в Техасе у каждого была своя комната, они уже долго спали отдельно. От этого или по какой-то другой причине между ним и Лилиан давно появилась напряженность, плотная и душная, слова словно повисали в воздухе, не доходя до того, кому предназначались.

Утрата сына подкосила Фрэнка. Вместо того чтобы поддержать жену, он стал сух с ней, немногословен. Не мог ей признаться, что частенько, так, чтобы она не видела, смахивает предательскую слезу. И все чаще вспоминал, как ездил во Франкфурт с Хеннеке. Секретарше было двадцать девять, и она хотела замуж и детей. Хеннеке не говорила об этом, но Фрэнк чувствовал. Он видел, как она ждала, когда Фрэнк сам начнет этот разговор. Фрэнк знал: пока он молчит, Хеннеке никогда не начнет такой разговор первой. Фрэнку было хорошо с ней, он ощутил некую свободу, горестные мысли из-за отъезда дочери и смерти сына понемногу отпускали его, он подтянулся и посвежел. Фрэнк почувствовал себя плейбоем, помолодевшим на два десятка лет. Но пятьдесят шесть лет – это все-таки больше, чем тридцать шесть. От молодости это уже далеко. Он знал, что Лилиан подозревает его в измене, ждал, когда она заговорит об этом, чтобы потом искренне возмутиться и предоставить доказательства и заверения в своей верности. Просто так, без повода, он клясться в верности Лилиан не хотел.

Его жена была все еще красива. К своим пятидесяти двум она подошла с грациозным достоинством, сохранив детскую наивность, которая однажды покорила его. От природы у нее была отличная фигура – стройная, с тонкой талией. С возрастом она не потеряла пропорций, хотя и стала чуть оплывшей. Да, со временем Фрэнку стали нравится более подтянутые, стройные и спортивные, почти как у подростков, фигуры. Такие, как у Хеннеке. Он невольно, начал заглядываться на совсем уж молоденьких, и Лилиан не могла этого не заметить. Но не отсутствие былого совершенства в фигуре жены отталкивало его – в ее лице появилась грусть, вызывавшая у него жалость. Фрэнк понимал, что Лилиан чувствует эту его жалость. Может, оттого ее грусть становилась еще сильнее и отчетливее?

– Давай закажем катер на завтра? Как тебе эта идея? – спросила Лилиан, видя, как он задумался, ушел в себя.

– Отличная идея, дорогая! И обязательно прокатимся вдоль берега вот к тем скалам. – Фрэнк указал из окна номера на виднеющийся вдалеке в лучах заходящего солнца большой, скалистый берег.

Лилиан согласилась. На пляже они выбрали свободный зонтик и два лежака. Вечер был чудесный. Ей понравилось место, где был расположен их отель. Фрэнк долго искал его в Интернете, советуясь с ней. Он учел все ее пожелания. Какой внимательный у нее муж!

Спокойное море расстилалось прямо перед ними, оно было зеленое и светящееся от вечерней зари. Солнце – уже не горячее – приятно ласкало кожу. Фрэнк зашел в воду, резко окунувшись по самые плечи. Поплыл медленно, фыркая и отплевываясь, плавно и широко разводя руки. Когда-то, еще подростком, он несколько лет занимался плаванием и добился приличных результатов. Тренер говорил, что у него отличный брасс. Лилиан плавала лучше мужа. В университетских соревнованиях ее команда заняла первое место в эстафете на сто метров. Когда они с Фрэнком купили дом, то на семейном совете решили повесить завоеванную медаль на самое видное место – в гостиной над камином. И теперь в их осиротевшем без детей доме эта медаль больно напоминала о когда-то радостных, а значит, счастливых днях их жизни.

Как красиво сложен ее муж – ловкий, подтянутый. Лилиан залюбовалась Фрэнком, его сильным, натренированным телом, как когда-то во времена их знакомства на одном из пляжей Флориды. Фрэнк выходил из воды медленно, вода скатывалась с него, а затем снова набрасывалась ему на спину. Настоящий Посейдон.

– Не хочешь искупаться? – предложил он ей. Он поцеловал Лилиан между лопаток, обнял за плечи и растянулся рядом.

Конечно, Лилиан желала этого. От его прикосновений по ее телу прошла дрожь, и причиной этой дрожи было все – и неожиданность, и разница в температурах их тел, и нежность мужского поцелуя. Она давно не чувствовала таких прикосновений. Ах, если бы эти несколько дней продлились еще на несколько, а потом еще и еще… «Сегодня ночью он будет со мной. Мой и больше ничей». Как хорошо было сейчас Лилиан. Она грелась на песке, а рядом лежал ее Фрэнк, уставший от получасового купания. Он спал.

Лилиан уже представляла себе, как ночью он ляжет с ней, подложив руку ей под голову, а она прижмется к его груди, уткнется ему в шею. И будет вдыхать его запах, всегда так успокаивавший ее перед сном.

После пляжа супруги переоделись и спустились в бар, заказали себе выпивку, и не имело значения, что они пили. Сейчас это был самый вкусный напиток на свете!

– Я люблю тебя, – прошептала Лилиан.

Из-за шума от музыкального микса ресторанного диджея ее губы смогли изобразить только движения, но эти движения без труда расшифровал тот, кому они были адресованы. «И я люблю тебя», – Фрэнк мысленно послал свой ответ, но и он был тоже прочитан.

Утром Фрэнк проснулся первым, заказал в номер завтрак – два кофе с круассанами. И хотя этой ночью между ними ничего не случилось, он встал с ощущением, будто у него была близость с женщиной.

Он принял душ, энергично растерся полотенцем, а затем разбудил жену и пригласил ее к завтраку.

Ночью Лилиан снова ждала прикосновений мужа, которыми он одарил ее вчера на пляже. Ждала, чтобы почувствовать, как именно будет ласкать ее Фрэнк. Она была уверена, что по его ласкам она точно определит, с кем он в этот момент – с ней или с Хеннеке. Но этой ночью Фрэнк спал. Он уснул сразу, как только они легли, и Лилиан не решилась его будить. Но ночь не огорчила ее – она проснулась с ощущением, что Фрэнк с ней, и только с ней.

Умывшись, Лилиан выпила кофе, не тронув круассаны, – она заботилась о фигуре. Хеннеке не выходила у нее из головы. «Может быть, спросить его сейчас?» Она очень хотела спросить мужа про секретаршу, но, видя как безмятежен и спокоен Фрэнк, уничтожавший эти отвратительные, эти вкусные, эти опасные для нее круассаны, Лилиан отказалась от этой мысли. «В следующий раз обязательно спрошу его».

На берегу их ждала небольшая яхта. Greensea – красовалось у нее на борту. Шкипер – молодой загорелый метис с вытянутым лицом, по виду мексиканец или бразильянец, – услужливо помог им на трапе, поддержав Лилиан, взял вещи и отнес в каюту.

– Моуринио, – представился шкипер. – Это моя яхта. Я купил ее два года назад. На распродаже в пригороде Сиднея. Отличная польская яхта. Она мне досталась дешево, потому что видала виды. – После небольшой паузы шкипер продолжил, как бы подбирая слова на неродном для себя английском: – Но еще крепкая. – Он с любовью погладил бортик яхты. – Если хотите, то можете встать у штурвала, – предложил он Фрэнку. – А я сяду за руль на корме. Только держите штурвал прямо.

Фрэнк уверенно, без суеты, встал к штурвалу, как заправский морской волк. Ветер обдувал его слева – это шкипер взял такой курс.

– Держите галс так, чтобы ветер был слева, – дал свои наставления Фрэнку шкипер. – Идем вон к тому камню. Там я оставлю вас, а после полудня заберу. Только будьте осторожны, сюда изредка наведываются акулы.

Высадившись на берег, супруги выбрали небольшую ровную площадку с мелким песком рядом со скалой, вдававшейся далеко в море и отлого возвышавшейся. Скала была уже занята – на ней неподвижной позе расположились несколько бакланов с распростертыми крыльями. Скалу с бакланами и площадкой внизу Фрэнк приметил еще с яхты.

– У бакланов нет смазки на перьях, и после ныряния им приходится сушить их, широко расставив в стороны крылья, – комментировал шкипер необычное поведение морских птиц.

С собой они взяли немного виски, которое осталось с вечера в баре, круассаны – Фрэнк не доел их. Ну и пусть, здесь на этом отрезанном от всего мира куске берега Лилиан с удовольствием насладится их вкусом. Так же, как вкусом соленого воздуха, свежестью морского ветра, ленивыми криками чаек и застывшими на ветру и солнце бакланами. Ей будет все равно, как увеличатся ее бока, насколько аппетитно-бугристыми станут ее бедра. С ней ее Фрэнк, она любит его.

– Пойдем в море?

Лилиан молча кивнула. Море переливалось разноцветными полосами на мелкой ряби. Ровное, почти спокойное. Ей так же хорошо и спокойно. Все эти два дня с ней будет счастье. Только Фрэнк и она. Лилиан боялась неосторожным словом или взглядом спугнуть ощущение этого неожиданного двухдневного счастья. Как не хочется возвращаться домой! Туда, где одиноко висит над камином медаль. Туда, где молодая секретарша Хеннеке.

Фрэнк сразу поплыл сильными, под себя, гребками, высоко выталкивая тело из воды, то прячась под воду, то выныривая на поверхность, как это делают пловцы брассом. Он плыл, ощущая забытый вкус соли на губах, жмурясь от солнечных бликов, которые играли на воде то справа, то слева, не давая открыть глаза. Его тело стало наливаться знакомой приятной тяжестью. Чайки катались на волнах почти рядом, нахально посматривая на него и о чем-то переговариваясь. Когда он к ним приближался, они резко взмахивали крыльями почти у самого его лица. «Уй-и, уй-и, уй-и-и!» – звонко, пронзительно вскрикивали они, будто прогоняя Фрэнка с этого красивого участка моря, которое они облюбовали, а теперь вынуждены делить соседство с незваным гостем. «У-й-д-и, у-й-д-и, у-й-д-и!» – кричали они Фрэнку, как будто заставляя его поскорее убраться прочь.

Лилиан поплыла за ним. Она знала, что у Фрэнка часто бывали судороги, и особенно в воде, поэтому он не сделал карьеру в спорте. Она должна быть рядом. Она сможет ему помочь, если с ним что-то случится. Ее быстрый кроль позволил быстро догнать мужа, который уже устал и почти перестал плыть – голова его покоилась над водой.

– Фрэнк, ты в порядке?

Фрэнк не ответил. Когда он повернулся к ней, его лицо исказила чуть заметная гримаса. Лилиан все поняла. Внезапная, как будто родившаяся не в ее голове, совершенно непрошеная и чужая, но в то же время такая притягательная мысль ударила ей в голову: «Прости, Хеннеке, что я разрушила твои планы». Они одни в этом бесконечном водном пространстве. Лилиан подплыла еще ближе. Фрэнк замер на поверхности моря без каких-либо движений, рук не было видно. Лилиан убедилась, что их скрутила судорога. Фрэнк беспомощно смотрел на жену, взглядом прося помочь ему. Наверное, ноги слушались его, возможно, поэтому он еще держался на воде.

Лилиан обняла его за плечи, посмотрела в глаза. Она поцеловала его и, резко нажав на плечи, окунула под воду. Нерешительность после поцелуя ослабила силу ее рук, у нее не получилось сделать все сразу. Фрэнк успел вынырнуть, но, захлебнувшись, не смог произнести ни слова. Расширенные, полные недоумения и ужаса глаза смотрели на жену, в них было только «что это? зачем?».

Вторая попытка удалась. Фрэнк даже не смог цепляться, как это инстинктивно делают утопающие. В его руках была жизнь, но она замерла в напряженной судороге, скрючившей до полного бессилия мышцы предплечий и пальцы. Его руки были абсолютно бессильны. Последнее, что почувствовала Лилиан, – это были холодные прикосновения внезапно ставшей теперь уже чужой кожи. Она оттолкнула безжизненное тело мужа, навсегда уходившее от нее в пучину.

Теперь на берег. Быстро, пока от жуткого напряжения такие же судороги не отправили ее вслед за ним. Вот и площадка с одеждой – ее и Фрэнка. Бутылка ирландского виски. Заботливо завернутый оставшийся круассан. Нервно трясясь, Лилиан сделала несколько глотков, дрожащими пальцами развернула сверток. Стала есть, отламывая куски, запивая из бутылки. На минуту остановившись, она с брезгливостью выбросила недоеденное, с силой швырнула о скалу бутылку. Та звеняще отозвалась осколками. Один из осколков отлетев, поранил ее.