Йерве из Асседо

– Из Москоу, – ответил ковбой.

– Его предки – совладельцы “Фриойла”, – подсказал мальчик, которого сдвинули. – Я тоже из Москоу.

– Понятия не имею, что это значит, – изобразила Аннабелла бесстрастность.

– Это значит, что его пахан нехилое бабло срубает, – объяснил здоровый блондин.

– Благодарю вас, Миша из Чебоксар, за полезную информейшен, – презрительно бросила Аннабелла.

Девочки, окружавшие Арта, пронизывали Аннабеллу недоброжелательными взорами.

– У нее фирменный плащ от “Берберри”, – шепнула грудастая девчонка в сиреневом платье соседке, у которой были волосы до бедер и непропорционально большие синие глаза, отчего она походила на персонажа из японских мультиков.

– Реально?! – тоже шепотом спросила японка.

– Ты не туда смотришь, – вдруг одернула меня Алена. – Это все фигня и дешевые столичные понты. Смотри вон туда!

И кивнула головой на дальний угол Клуба. Там рядом со столом стояли двое парней и тихо ржали.

– Это наши, – заявила Алена. – Члены команды КВН сто девятнадцатой школы.

– На Жуковского, что ли?

– Ага. Идем, я тебя с ними познакомлю.

И Алена уверенной походкой направилась к кавээнщикам. Те обрадовались Алене как родной сестре, поприветствовав фамильярными поцелуями в щеку.

– Это Комильфо. Она же – Зоя, – представила меня Алена. – Моя бывшая лучшая подруга. А это Леонидас и Фукс, они же Леня Пекарь и Гриша Боеничев.

– Значит, нас четверо! – вскричал осчастливленный Фукс, который Гриша Боеничев. – Нас почти столько же, сколько москвичей. Ну шо, Комильфо, присоединяйся.

Алена и ее двое знакомых завели оживленную беседу о последнем полуфинале, пропущенном ими из-за полета. Оказалось, что Алена слыла главной болельщицей команды “Тело в тельняшке”, всегда посещала игры во главе группы поддержки и все полтора часа стоя держала плакат, несмотря на то что это тяжкий труд, а потом освистывала обнаглевшее жюри.

Вставить свои пять копеек в этот междусобойчик было почти невозможно, и я довольно быстро почувствовала себя гостьей на свадьбе очень дальних и незнакомых родственников. Я заскучала и принялась разглядывать остальных.

Аннабелла принимала второй пластмассовый стакан из рук Арта, глядя при этом на атлетического вида парня, который ковырялся в салате. Москвичи и чебоксарец все так же не подпускали никого к центральному дивану.

Три темноволосые кавказские девочки, неуверенно державшиеся, не отставали ни на шаг от Тенгиза и помогали ему накрывать на стол.

Молдаванок ни с кем невозможно было спутать, и я сразу их вычислила по похожей на Софию Ротару бойкой девчонке, громко расписывающей более робкой соотечественнице прелести Деревни, с которыми она успела вчера ознакомиться, – включая курилку в третьей беседке от забора, где собираются местные.

Кудрявый невысокий мальчик смущенно общался с двумя очень белобрысыми и немодными девчонками в устаревших мыльницах. Все трое выглядели умными, хоть мальчик отчаянно краснел.

Впервые в жизни я осознала, что Советский Союз действительно состоял из пятнадцати республики и к тому же развалился. Также я впервые задалась вопросом, почему все евреи настолько не похожи друг на друга. А еще я содрогнулась от мысли, что мне придется провести с этими незнакомцами три года жизни, и мне опять невыносимо захотелось домой.

Я осмотрела всех, но тут поняла, что кое-кого упустила.

Одинокий долговязый худощавый субъект в очках стоял у выключенного телевизора и вертел на указательном пальце пластмассовую тарелку. Бабушка называла таких типов словом “несграбный”. Рука парикмахера давно не прикасалась к его всклокоченным волосам, и выглядел он так, будто вскочил с постели и, не успев в ванную, побежал прямиком в Клуб. Коричневые сандалии, обутые поверх черных носков, создавали жуткую дисгармонию с безобразными оранжевыми шортами и поношенной футболкой с фотографиями динозавров.

Субъект подмигнул мне.

Я отвернулась в ужасе от того, что именно мне он посмел подмигивать. Я даже оглядела свою собственную одежду, чтобы убедиться, что она не настолько кошмарна. Но нет, я была в обычных своих любимых просторных варенках, присланных тетей Галей из Америки, в клетчатой рубашке с пуговицами и в сандалиях без носков. Правда, с каждой минутой я все больше сожалела о том, что надела эту рубашку, потому что становилось все жарче.

– Шалом, – сказал субъект, внезапно оказавшись в непосредственной близости от меня.

– Здрасьте, – вынужденно отозвалась я.

– Я не был уверен, мальчик ты или девочка, но по голосу сразу слышно, что девочка.

– Ты что, слепой? – удивилась я.

– Ма питом! – произнес субъект на тарабарщине. – Просто ты какая-то андрогинная.

Честное слово, никогда в жизни я не знала оскорбления больнее этого.

– Что такое “мапитом”?

– А это на иврите означает “с чего это вдруг?” или “с какого перепугу?”. Ну, приблизительно, если игнорировать нюансы. То есть если ты чем-нибудь возмущена, или если кто-нибудь в твоем присутствии сморозил полнейшую чушь, как, например: “вот, типа, не Иерусалим столица Израиля, а Тель-Авив”, или “Иешуа из Назарета является коллективным бредом, а не исторической личностью”, или “Атос неправ, потому что он повесил миледи, не спросив, откуда у нее клеймо”, так и кричи сразу: “Ма питом!”

Я совершенно опешила. То есть полностью.

– Ты вполне можешь кричать “ма питом!” и в том случае, если кто-нибудь заявляет, что ты андрогинна, – заявил субъект. – Давай потренируемся. Ты андрогинна… Ну? Попробуй. Ты андрогинна.

– Ма питом, – пробормотала я.

– Красавица, – одобрил субъект. – Схватываешь на лету. И это круто, что тебе знакомо слово “андрогинна”, раз ты на него обижаешься.

– Может, я и андрогинна, но я не дура, – буркнула я.

– Ма питом дура! – воскликнул субъект. – Никакая ты не дура. Это тоже сразу видно.

– Что еще тебе видно? – спросила я на всякий случай.

– Видно, что ты из Одессы. Но больше ничего особенного, – ответил субъект, и я почему-то опять обиделась. – Как тебе нравится наша новая семья?

– Я о них еще ничего не знаю, – тактично ушла я от ответа.

– Прямо так и ничего?

– Прямо так.

– Врешь ты все, – заметил тип. – Ну да ладно. Как тебя зовут?

– Комильфо.

– Это ты пытаешься сразить меня интеллектом, красиво увильнув от вопроса? – сощурился собеседник. – Или утвердить свою андрогинность?

– Да нет, меня все так зовут с самого детства.