ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами

– Купить?

– Нет. Дарит.

– Так возьми.

– А кто знает, что у нее? Деревня – молочка ненадежная. Я бы не…

– Покажи, – оборвали его из шалаша.

Болт велел Дане.

– Дай.

Она вернулась и передала ему кусок в фольге. Болт прошел к шалашу, аккуратно открыл сетку и протянул сыр внутрь шалаша. Завесил сетку. Не лишнее, хоть и выбивается из стиля. Комарье просыпалось – наступал вечер.

– Нож, – раздалось из шалаша немного погодя.

Болт развернулся к Зубу. Тот сунул в рот очередной кусочек яблока и отдал нож. Болт протер лезвие платком и передал нож в шалаш, снова аккуратно задернув сетку. Через долгую для Дани минуту все сошлось: и ситуация, и дегустация – голос из шалаша констатировал:

– Хороший рокфор. Адекватный. Позови ее.

Болт поманил Даню рукой. Она подошла. Человека в шалаше не было видно, но Даня поздоровалась:

– Добрый вечер.

– Здравствуйте, – ответили ей. – Спасибо за подарок. Знаете, вполне себе конгениально. А что у вас еще, кроме сыра?

– Да как обычно…, – Даня стушевалась, неожиданное для места и времени «конгениально» сбило ее с толку. – Свиньи, козы, овцы, птица. Молоко. Мясо. Огороды.

– Для себя? Или живете этим?

– Живем.

– Основной источник дохода?

– Да.

– Эйно, возьми на заметку. Чем в село мотаться, всё лучше…

– Понял.

– Спасибо за сыр. Эйно, проводи… Да, как вас зовут?

– Даниэла. Можно просто Даня.

– Нет, зачем же? Даниэла – чудо как хорошо. До свидания, Даниэла.

Болт проводил «фермершу» до каяка. У Дани на языке вертелся вопрос, как зовут человека в шалаше, но спросить она так и не посмела. На обратном пути мучило другое: голос незнакомца. Где она могла его слышать? И только выйдя на берег и услышав от Феди ожидаемое:

– Ну? Как?

Даня вспомнила и засмеялась.

– Ты чего?

– Знаешь, я сейчас с Лениным разговаривала…

– С кем?

– С вождем. Шалаш… Разлив…

– Ты смеешься или что?

Пришлось рассказать. Посещение Скитов врезалось в память и обросло за ужином мельчайшими подробностями. В тот вечер дети впервые услышали о Ленине, а на Федю вдруг напало беспокойство, причины которого он долго не мог объяснить. Пока не увидел Ильича спустя три дня. Сперва вживую, потом в Сети. Увидел и ужаснулся. Но прежде Ильича увидел я и вот при каких обстоятельствах.

В Скитах я бывал в тот год часто. Два-три раз в неделю. Место манило к себе намоленностью. Не раз я отмечал, что думается и чувствуется на острове как-то по-другому. Хотя разум подсказывал, что это иллюзия, созданная сознанием на основе истории места, которая была известна мне тогда в самых общих чертах. Я мало что знал о Скитах. Да, некогда были старцы-отшельники. Да, жили в пещерах. Да, для паломников это место облагородили. Но последние жильцы были здесь сто с лишним лет назад. Потом красные разогнали всю братию. Чем уж она им мешала?! Разрушили, ничего взамен не создав. И пока Даня не промерила температуру и влажность в одной из пещер, убедившись, что она аватар той самой, французской, Скиты пустовали. Местные бывали здесь редко. В основном в детстве и в основном один раз в жизни. Делать в Скитах по соображениям сельского человека было нечего. Скучный скалистый пейзаж. Грибы и ягоды – по минимуму. Рыбалка – так себе. Но я искал другого. Потому часто, взяв лампу, садился в какой-то из пещер или по соседству и просто думал. Изредка писал заметки. Многие из них шли потом в эфир канала общества ненасилия.

Прибытие в Скиты чужих людей меня совсем не насторожило. Что я им? И что они мне? Разве что раздеться нельзя было. Хотя почему? Мои выходы в свет в чем мать родила на большой земле пришлось быстро прекратить. Если только у самого дома. Непосредственно у бочки. Дальше – запретная зона. Явилась ко мне однажды делегация из семи мужиков. Поговорить. Поговорили. Нет, на словах они не угрожали, но вилы и топоры, с которыми они пришли, дали мне понять однозначно, что без штанов я пройдусь по округе еще один раз. Последний. «Дипломаты» указали на Скиты. Мол, там всегда с ума сходили, и ты туда, если так уж невтерпёж, езжай. Там можно. Всё можно…

Но не в этот раз. Выйдя из лодки, я не разделся сразу, как обычно. О приезжих я ничего не знал. Может, у них тут свои вилы. Посмотрим. Лучше позже. Высадился я на северной оконечности острова. Здесь не было умысла – я всегда высаживался на этом берегу: любил, прежде чем упасть в пещерное безмолвие, пройтись скальными тропками. Ильич с его людьми жили на западной. Здесь напротив все было очевидно. Западный берег – единственная часть Скитов, хотя бы частично свободная от сплошного неуютного камня.

Позже я узнал, что Болт засек меня еще на подъезде и долго рассматривал как жертву. У него была профессиональная снайперская оптика. Но, как и в случае с Даней, препятствовать высадке он не стал. Как крестьянин я, конечно, не выглядел, но и опасности не представлял. Цеплять каждого встречного, находясь в бегах, не резон. Лучше вообще избегать каких-либо пересечений и разговоров. Но в этот раз они были неизбежны. Лагерь приезжие разбили прямо у пещер. Я на свою едва не случившуюся беду оказался в пещере очень не вовремя.

Ильич, большую часть времени находившийся в шалаше, по несколько раз в день выходил на прогулки. Далеко от шалаша не отходил. Некуда было. Но пещеры, конечно, посетил. В том числе и хранилище Дани. Умелые руки Зуба сняли замок и повесили его обратно так, что она ничего не заметила. Ильич с интересом изучил хранилище, и в целом ему понравилось окружающее пространство. Общая длина – пещеры соединялись проходом – приближалась к километру. Но ответвлений в каменном тоннеле было немного. Возможности заблудиться никакой.

Охрана эти пещерные прогулки воспринимала позитивно. Главная опасность – возможные снайперы с Полигона или большой земли – полностью нивелировалась. Контролировать приходилось только входы. Обвал вроде бы был исключен. Если он и мог бы быть, то только рукотворным. Могила длиной в километр – тоже могила. Поэтому, как только Ильич заходил в пещеру, Зуб и Влас оставались на входах. Болт шел за спиной подопечного. Ошибка группы была в том, что не все входы были ими замечены. Один из них прикрывался плитой и представлял собой почти вертикальную шахту в метр шириной. Лаз напрямую выводил во вторую, свободную от сыра пещеру, в ее финальный квадратный зал со сторонами где-то пять на пять метров и с трехметровым потолком. Вход можно было вычислить по едва сохранившимся выточенным в камне ступеням. Однако стертые временем выступы не обратили на себя внимания чутких к прочему охранников.

Поэтому, когда Ильич повернул в тот день из боковой галереи в зал, он никак не ожидал кого-то увидеть. Светодиодная лампа, принесенная мной, светила тускло, освещая не больше метра пространства. Я вел себя тихо – карандаш шуршал по бумаге едва слышно. Погруженный в свои мысли, я не услышал шаги. Разговора не было. Для Ильича, как и для меня, скиты стали местом размышления. Да и Болт был так себе для него собеседник.

Ильич вошел и остановился. Изумление скрыл. Только правая рука дернулась и сжалась в кулак. Он был в кепке и пальто, отчего сходство с прототипом сделало его чуть ли не близнецом. Потому я, оторвавшись от записей, в отличие от вошедшего, не смог скрыть свое удивление. Да и не собирался. Я уставился на него, не понимая, что происходит. То ли слухи о галлюцинациях, которые приходят к посетителям скитов, верны, то ли на острове проводится фестиваль двойников, и я вижу первого его участника.

Из обоюдного ступора нас с Ильичом вывел Болт, который показался за спиной Ильича несколькими секундами позже и, увидев меня, среагировал мгновенно. Тогда я убедился, что в любимых мною в детстве вестернах не врут: пистолет действительно можно так быстро выхватить. Оказавшись на мушке, я тем более не знал, что делать. Это был первый раз, когда на меня навели оружие. Я понимал, что в любую секунду пуля может вылететь в мою сторону, но, как и всякий «новичок», почему-то был уверен, что этого не случится. Если бы я знал суть происходящего то, конечно, не был бы так уверен.

Дело в том, что я был первым из посторонних (благословивший всю группу епископ не в счет), кто в этих краях увидел Ильича в лицо. Случилась мгновенная и полная демаскировка. Шансов выжить у меня с учетом того, что я был в пещере один, в тот момент было немного. Болт ждал приказа. Без команды он открывал огонь только при непосредственной угрозе жизни охраняемого объекта. Ее не было. Я был гол как сокол. И в прямом, и в переносном смысле слова. В пещере было прохладно. Пальто на Ильиче было не лишним. Я же, стремясь ощутить себя в полной мере отшельником, всякий раз раздевался. Обычно на берегу. В этот раз – у спуска в шахту. При мне ничего, кроме лампы, тетради и карандаша, не было. Ильич для меня в тот момент был Богом. Одно его слово – и не один, а все волосы раз и навсегда могли бы упасть с моей головы.

Но он, к удивлению Болта, не торопился отдать приказ, хотя ситуация, с его бандитской точки зрения, была более чем однозначной. Ильич отчего-то медлил. Потом вдруг поинтересовался.

– Вам не холодно?

Голос один в один. Тот самый. Вождя. Я был шокирован тотальной схожестью. Разбитое нежданным двойником и дулом пистолета сознание нашло в себе силы пошутить. Кто знает, может, это и спасло в тот момент мне жизнь:

– Под таким-то взглядом?

– Хм, – Ильич усмехнулся, оценив двойное дно моих слов, и приказал Болту.

– Убери.

Болт опустил руку, но пистолет в кобуру не убрал. Он стоял за спиной Ильича, и тот, видимо, не дождавшись привычного звука, повторил.