Путь голема

– Неужели все? – обвел нас взглядом Тимоха, надеясь услышать возражения.

В ответ я лишь понурил голову. Мне нечего сказать. Я никогда особо не любил нашего программиста и его выходки, но сейчас мне искренне жаль, что его нет. Я могу лишь сожалеть, что каждое утро, как зам босса, чихвостил его за пивной аромат и расхлябанный вид. Что грубо отшивал, когда он клянчил червончик до получки. Что настучал на него Ильичу за махинации с компьютерами, в результате которых часть нашей техники претерпела существенные изменения, а в его кармане осело несколько зеленых сотен. Кто ж знал, что он тогда проигравшись в онлайн казино, влез в долги и попал на счетчик. Не сработала тогда его система. И вместо кучи денег, расчет ведь был стопудовый, он получил вечерний визит местного ростовщика с парой бугаев.

– Ну, придумайте же что-нибудь, – попросила Лиля с покрасневшими глазами. Все время поисков она плакала. – Димыч, ты ведь ТАКОЕ можешь… Ильич, вы же больше всех знаете… Тимошка… Вы же мужчины, вот и сделайте что-нибудь.

Тимоха кусает губы и старательно отворачивает лицо. Я его понимаю. Бессилие…

Ильич, раскурив сигару, неторопливо пересчитывает содержимое золотого портсигара и недовольно хмурится, толи по поводу оскудевания табачного запаса, толи по поводу пропажи Прыща. Его не поймешь.

– Лиля… – Задержав дыхание, я мысленно считаю до пяти. – Я не знаю что делать. Честно. Извините… что разочаровываю.

– Слабаки! – кричит Лиля и, вырвавшись из рук Тимохи идет прочь.

– Лиля! – кричит он вслед.

– Отстань. Все вы слабаки! Неспособны даже товарища спасти. Только бахвалитесь. Мы уже столько вместе прошли, а вы… Видеть вас больше не хочу!

– Ильич, какой у нас шанс выбраться отсюда? – спрашиваю вполголоса.

– Если верить тому, что знаю я – шансов нет. Если конечно ты не в состоянии прорыть тоннель в несколько километров.

– Я не крот, рыть не умею… Но с женщиной…

Догнав Лилю, беру ее за руку. Я стараюсь придать голосу уверенность, а с лица стереть безнадежность.

– Лиля я обещаю тебе, что найду нашего Прыща.

– Правда? – она кулачками растирает слезы по чумазому лицу. – Ты обещаешь? Сережку найдешь?

– Обещаю!

Словно дети, взявшись за ручки, мы возвращаемся к остальным. Сияющая Лиля, приподнявшись на цыпочки, целует меня в щеку:

– Дима пообещал Сережку найти.

– Тимоха, только не бей. – Улыбка мне дается с трудом.

Тимоха шутливо показывает кулак. Настроение девушки передается и ему.

– Ты что творишь? – дернула меня в сторону Дайла. – Зачем ты ей обещаешь то, что не сможешь выполнить. Это недостойно воина. Я же говорила что…

– Что нас могут разделять шаги и годы. Я помню. Ты знаешь сказку о Ходже Насреддине, эмире и осле?

– Что? Какие сказки про ослов могут быть сейчас? Совсем ума лишился? Даже приближенный не найдет отсюда путь.

– Значить не знаешь. Не шуми, остальные пусть думают, что мило воркуем.– Я приложил палец к ее губам. Они оказались нежными и мягкими. – Однажды Ходжа пообещал эмиру научить не то осла не то ишака богословию за сколько-то лет. Уже точно не помню за сколько… Кажется лет за двадцать. И взял за это немалую плату – кошелек золота. Большие деньги на то время. В случае невыполнения обещания Ходжа лишался головы.

– Это невозможно! – хлопнула меня по руке девушка. – Дурацкий спор.

– Конечно, невозможно. Так же говорили Ходже все его друзья. На что он возразил, что за это время умрет либо эмир, либо осел… Вот так-то.

Я специально опустил последнюю часть этого старого анекдота про Насреддина в Бухаре, чтобы не огорчать наивную туземку.

– Ты хочешь сказать что… – она как-то странно посмотрела на меня и вернулась к остальным, где разгорался шумный спор.

Все-таки есть в ней что-то магнетическое. Рядом с ней чувствую себя куском железа.

– Он пообещал! – чуть ли не кричит Лиля. – Он может! Он из комнаты нас вывел, птицу прогнал, значит и Прыща найдет.

Тимоха согласно кивает:

– И на арене не хорошо себя показал. Первый раз на ринг вышел и не лег. Уважаю.

Приятно когда в тебя верят. Но себя-то я не обману. А хотелось бы поверить в чудо.

– Это невозможно, – тихо говорит Ильич. – Мне очень жаль, но я знаю, о чем говорю.

– Он будет учить осла говорить, – улыбнулась Дайла и подмигнула мне.

– Кого? – вытаращился на нее Ильич.

Что не говори, а приятно видеть невозмутимого босса растерянным. Мелочь, а приятно.

– Осла. Или убьет эмира, потому что времени у нас в обрез. Вот так-то.

-–

Понуро бреду меж колон, стараясь не оглядываться на плетущихся за спиной людей. Ноги дрожат от усталости, и нестерпимо хочется есть. Тело бьет озноб. Пересохший от жажды язык с трудом облизывает растрескавшиеся губы. Даже не помню, когда в последний раз в моем желудке была пища. Вчера… позавчера… год назад…

Будь проклято это место не имеющее ни дня, ни ночи.

Помню лишь, что это была корпоративная вечеринка положившая начало всем этим событиям. Сидя на своем столе с бутылкой чешского пива местного разлива в одной руке и здоровенным куском пиццы в другой я пьяно разглагольствовал о жизни и бабах. Тимоха и сидящая у него на руках Лиля незаметно целовались, и кивали невпопад на мои высказывания. Прыщ, покачиваясь в ритм музыке, опорожнил очередную рюмку, и принялся объяснять мне, что коробке с пиццей не место на клавиатуре компьютера и нужно проявлять уважение к современной технике. И не нужно размахивать так бутылкой, а то плескануть может на колонки, из которых льется такая замечательная музыка. И вообще Офра Хаза не только красивая женщина, но и великая певица. И что он готов набить морду любому, кто смеет утверждать, что она умерла от СПИДа. Всем уважающим себя людям известно, что израильская певица умерла от воспаления легких. За что в ответ получил кусочком пиццы в глаз и вызвал приступ хохота коллег. Сейчас я могу лишь сожалеть и мысленно извиняться перед ним. Не смеялся лишь совершенно трезвый, не смотря на изрядную порцию коньяка, Ильич. Затягиваясь сигарой, он хитро поглядывал на нас из глубокого кресла.

Тоскливо занывший желудок прервал воспоминания. Интересно, через какое время будет первый случай каннибализма? И кого съедят первым? Шутки шутками, а пройдет еще какое-то время и желание выжить начнет брать силу над порядочностью и гуманизмом. Хорошо корчить из себя интеллигента сидя в благоустроенной квартире с пузатым бокалом чего-нибудь согревающего и философствовать о бесчеловечности происходящего на многодюймовом широкоформатном и плоском экране с акустикой пять-один. Бить себя кулаком в грудь, как бы доказывая: «Да я бы! Я знаю как правильно. И не смотря ни на что… ни при каких условиях. Я же Человек! » А вот сунь его в ту самую порицаемую реальность, и посмотрим, сколько кровушки прольет наш интеллигент следуя самому сильному инстинкту человечества… Нет я не о тяге к размножению, это вторичное. В любой ситуации человек пытается выжить. Выжить любой ценой. Пусть даже цена – жизни других людей. Я уж не говорю о преодолении норм человеческой морали. Как наглядное пособие к вышесказанному уместно вспомнить великолепный японский фильм «Королевская битва». Обычные японские школьники, желая выжить, наплевали на этические нормы, дружбу и принялись весьма профессионально и находчиво крошить одноклассников в капусту.

Конечно, нельзя обобщать и обвинять все человечество. В любом правиле бывают исключения, но на то они и исключения, чтобы встречаться редко.

Только Лиля преданно верит, что я найду Прыща. Лишь вера в это делает ее сильной – за все время ни единой жалобы или недовольства. Короткий тревожный сон и вперед на поиски. Каждый раз, когда вижу ее осунувшееся, но полное надежды лицо, мне хочется, чтобы умер Ходжа, а не осел или эмир. Волочащий за собой по полу меч Тимоха придерживает ее рукой за плечи. Сравнительно бодрые Ильич и Дайла тихо спорят меж собой на ходу. Девушка импульсивно жестикулирует. Наверняка снова кости мне перемывают. Ну и пусть. Какая сейчас разница ЭТОТ я или НЕ ТОТ? Никакой. Я даже не знаю кто этот такой и зачем он здесь. Голодный бред.

В голове ни одной мысли о том, как можно найти Прыща. И где его черти носят? Я и всего-то видел, как он скрылся меж колон.

Запнувшись ногой за ногу, я грохнулся на пол, больно ударившись плечом.

– Димыч, ты как? – подошел Тимоха.

– Плохо мне, – просипел я. – Кажись Тимоха я слабак. Ноги не несут и голова кружится. Давайте дальше без меня…

Пусть меня оставят. Я смогу спокойно уснуть, не думая ни о чем. Уснуть и никогда не проснуться. Сразу уйдет боль в растертых ногах, уймется стенающий живот и угаснет чувство вины…