Захват Неаполя. Берёзы

Ги скривил лицо, показывая графу, что он точно не знает, и вслух сказал:

– Думаю, что изрядные, граф, вернее сказать, мой будущий родственник…

– Я тоже думаю, что не малые. – Граф скрестил пальцы рук и подпер ими подбородок. – Все-таки, несколько столетий, они жили в спокойствии и благоденствии. – Он внезапно резко дернул головой и, наклонившись корпусом к рыцарю, спросил. – Как думаешь, и Грааль там?..

Ги молча перекрестился и ответил:

– Даже и не думал о таком…

– А я, признаться, уже не один год голову ломаю. – Рожэ-Бернар грустно улыбнулся, потянулся за кубком с вином и произнес. – Я вот думаю, толи Грааль у катаров, толи его тамплиеры запрятали где-то в своих закромах… – Он отпил вина. – Уж больно у них рожи стали хитрые и наглые…

– У кого? У катаров?.. – удивился Ги.

Граф вяло отмахнулся рукой, отхлебнул вина и произнес:

– У тамплиеров. Такое впечатление складывается, что они…

– Наплюйте, граф. – Ги отрицательно покачал головой. – Они только и могут, что дуть щеки, да с паломников взимать налоги за доставку к Святой земле… – Де Леви презрительно плюнул на каменные плиты пола. – Они после Хаттина совсем превратились в торгашей, а не Христовых воинов, уже переплюнули в алчности ломбардцев и евреев, а уж эти слывут самыми жадными ростовщиками!..

– Нет, значит нет. – Грустно вздохнул граф. – А, может, нам все-таки повезет?..

– Одному Богу известно, только ему… – Ги перекрестился.

– Это точно… – граф опустил голову и, сняв берет, молча перекрестился, шепча одними губами текст молитвы. – Будем молить Господа о помощи…

– Это верно, ваша светлость. Даже если мы и не найдем Грааль, я не откажусь и от земного золота… – засмеялся рыцарь.

– Тогда, мой дорогой свекор, – Рожэ-Бернар встал и прошелся возле кресла, – я вам выделю еще сорок стрелков и двух местных католиков, знающих все стежки-дорожки. Вы, надеюсь, не станете возражать?..

– Отнюдь, граф. – Ги встал и поклонился. – Вдруг, не приведи Господь, сокровища окажутся на территории, подвластной не мне, а вам…

– Даже если они будут в Арагоне, смело ступайте и заберите их. Ничего не бойтесь… – граф сузил глаза и решительно напряг скулы своего лица. – Я разберусь с Арагоном, можете быть спокойны.

– Иного ответа я и не надеялся услышать, граф. – Ги поклонился. – Позволите мне убыть?..

– О чем речь, мой дорогой родич! Я уже приготовил людей, они ждут вас возле южных ворот крепости… – граф хитро подмигнул ему и весело засмеялся. – Ловко я отхватил половину сокровищ, сосватав вам маленькую девочку и титул наследного маршала, а?!..

– Ваша щедрость может соперничать только с вашим благородством, – улыбнулся де Леви, – только вот, граф, тут есть одна закавыка. – Рожэ-Бернар перестал смеяться и вопросительно посмотрел на него. – Сокровищ мы можем и не найти, а вот титул и невесту для сына я уже получил! Кто же тогда из нас ловчее, а?!..

– Ой, ну и прохвосты вы – северяне!.. – граф искренне развеселился и похлопал рыцаря по плечу. – Протяни вам палец – вы руку по локоть откусите!..

– Вы льстите мне, ваша светлость… – улыбнулся рыцарь. – Мне говорили, что южане просто даровиты на словесные экзерсисы, но вы, мой дорогой граф, превзошли все мои ожидания…

– В таком случае, мессир свекор, не соблаговолите ли разделить со мной скромную трапезу… – граф трижды хлопнул в ладоши. Тяжелая портьера медленно отодвинулась, открывая небольшую, но уютную соседнюю комнату, где был уже сервирован роскошный стол, ломившийся от вина, мяса и фруктов. – Можно сказать, на первый семейный обед…

– Это большая честь для меня…– Ги радостно посмотрел на графа. – Только глупый может отказаться от подобного предложения…

– Тогда, милости прошу к столу… – Рожэ-Бернар приветливо похлопал его по плечу.

Маленькая дырка в стене, закрытой гобеленом, закрылась. Диего де Юссон тихо вышел из соседней комнаты и, приложив палец к губам, молча протянул графскому слуге увесистый кошель, звякнувший в тиши коридора дворца монетами.

– Господь, да возблагодарит тебя… – прошептал он перепуганному слуге.

Диего спешно покинул дворец, сел на коня и, проехав ворота цитадели, стал спускаться в нижний город. Он доехал до маленького домика, поросшего шлющем и виноградной лозой, спрыгнул с коня и постучал в большое бронзовое кольцо, прикрепленное к двери. Смотровое окошко приоткрылось, и в нем блеснули искры черных глаз.

– Адский змий лезет в горы. У нас неделя… – произнес он и, испуганно посмотрев по сторонам, отошел от двери, сел на коня и поехал по направлению к казармам, располагавшимся возле главных ворот нижнего города.

ГЛАВА V.

Сокровища Монсегюра.

(Начало).

Монсегюр. 16 февраля 1243г. (24 года назад)

– Насколько я понимаю, дон де Мирпуа, Монсегюр обречен… – Бертран де Марти, новый катарский епископ, ставший у руля гонимой церкви после смерти Жильбера де Кастра, задал свой полу-вопрос, похожий больше на констатацию факта. – Катапульта не разрушена, барбакан не отбит, наши дни сочтены…

Пьер-Рожэ де Мирпуа, верный катар и мятежный рыцарь, выброшенный крестоносцами из всех своих богатых владений, расположенных между Фуа и Тулузой, с упорством обреченного цеплялся за свой последний горный замок Монсегюр, уповая лишь на провидение, пока, наконец, католическая церковь и французские рыцари, ведомые сенешалем Каркассона Гуго де Арси не осадили эту еретическую твердыню, поставив себе целью, раз и навсегда, покончить с заразой мутившей умы населения Юга Франции в течение нескольких столетий.

К моменту начала осады его возраст уже приближался к пятидесяти годам, из которых больше половины он провел в постоянной войне с крестоносцами Монфора, рыцарями маршала де Леви, католических епископов и инквизиторов, наполнивших плодородные равнины и прекрасные горные долины Окситании сотнями и тысячами пылающих костров.

– Верховный Просветленный, – он упал на колени перед епископом, протягивая руки в покаянном жесте, – мы несколько раз пытались выбить их из барбакана и разрушить эту проклятую машину…

– Не надо роптать и искать оправданий, сын мой… – епископ тяжело вздохнул, встал со стула с высокой резной спинкой и подошел к коленопреклоненному воину. Он положил свою иссохшую ладонь на голову воина, давая тому утешение, – видимо, так угодно Господу. – Он развернулся и подошел к окну башни, смотревшему на равнину, где располагались шатры лагеря французской армии. – Чей это флаг и герб? – Епископ повернулся к де Мирпуа и жестом подозвал того. – Мои глаза стали слабеть…

Пьер-Рожэ подошел к окну и посмотрел в направление, указанному рукой де Марти. На частично восстановленной башней барбакана, слева возле большой палатки красовался и трепетал на ветру стяг желтого цвета, украшенный тремя черными стропилами – герб его злейшего врага, герб и флаг того, кто отнял жизнь его отца, изгнал его из родовых земель, замков и угодий, сделал изгоем в родной стране, кто превратил его в затравленного охотничьими псами волка, мечущегося по лесам и скрывающегося в пещерах, которых, слава Господу, в здешних краях было предостаточно.

– Ги Третий де Леви, внук наследного маршала де Ла Фо, потомок того, кто убил моего отца и присвоил себе мои земли, замки, кто растоптал ногами герб моих предков, кто прилюдно помочился на труп моего отца… – могильным голосом ответил де Мирпуа.

– Слава Богу, что, хотя бы, графа де Фуа здесь нет… – непонятно для чего вслух произнес епископ.

– А вот здесь, отче, позвольте мне не согласиться с вами! – Мирпуа резко повернулся к де Марти, сделался багровым от злости, кипевшей в его груди. – Жаль, что этот Иуда не видит плоды своих предательств! Благородная Эсклармонда…

– Не надо приплетать сюда его благородную бабушку… – резким и, одновременно, тихим голосом осадил его епископ. – Франки не решались прийти сюда до тех пор, пока был жив ее племянник, граф Рожэ-Бернар Великий! Внук лишь жалкая тень своих великих и могущественных предков-графов де Фуа… – Мирпуа сжал руки в кулаки, но епископ миролюбиво улыбнулся и снова, словно малое дитя, погладил рыцаря по седым волосам, слипшимся от пота, крови и грязи. – Это, сын мой, большая политика. Король Франции Людовик – весьма деятельный и ревностный католик. Своим худым и сутулым видом он умудрился запугать половину Европы. Да что там Европу! – Де Марти сурово нахмурил брови, желваки выступили на его изможденном и аскетичном лице. – Даже Рим и его папы дрожат, словно зайцы, ловя открытыми ртами любое слово, вылетающее изо рта этого человека…

Пьер-Рожэ схватился руками за волосы и, покраснев от натуги, ненависти и злости, кипевших в его сердце, закричал:

– Господи! За что ты мучаешь меня?! Как же я ненавижу этих ублюдков! Как же я стал ненавидеть весь мир!!!..

Бертран де Марти тяжко вздохнул и обнял рыцаря, прижимая его голову к своей впалой груди аскета и отшельника.

– Не надо, сын мой… – прошептал он на ухо рыцарю. – Не гневи Господа, наполни душу и сердце покоем и смирением. Изгони дьяволов, терзающих твою бессмертную душу…

– Господи! Да о чем вы говорите, отче?!.. – Мирпуа резко оттолкнул епископа, сжал руки в кулаки и вскрикнул. – Я бы душу продал дьяволу, лишь бы не видеть всего этого позора!..

Епископ закрыл лицо руками и зашатался от усталости, лишений и услышанного богохульства.

– Остановитесь… – тихим голосом произнес он. – Умоляю вас, Мирпуа…