Нигредо. Книга II

Нигредо. Книга II
Виктор Доминик Венцель

Если любую сказку можно сделать былью, то что мешает реальности стать самой настоящей сказкой? Ментально-оздоровительный лазарет Ортвина Хайгера уже ждет Вас, чтобы воплотить в жизнь самые смелые мечты и идеи! Тем более, если Вы считаете себя новым Богом, готовы разгадать древние тайны и раскрыть секреты мрачного городка Вальдеварта, стоящего возле черного леса, близ Чернильного Озера…"Нигредо", вторая и заключительная книга дилогии "АбстракТ", готова показать вам те самые сказки, которые вы точно не забудете.

Виктор Венцель

Нигредо. Книга II

Нигредо – термин, введённый Карлом Густавом Юнгом, возможное состояние человека на начальном этапе психоаналитической работы, по аналогии с алхимическим нигредо. Юнг связывает его со встречей с архетипом Тени. Психологическое состояние человека на этом этапе характеризуется утратой внутренних ориентиров и негативным видением себя и окружающего мира. В сновидениях и фантазиях присутствуют образы смерти, разрушения, упадка, тьмы, всего подземного и отвратительного. (с)

You ask me if I have a god complex?

Let me tell you something,

I am God (с)

"Twisted Eyes" Persuader

Und die Furcht w?chst in die Nacht

Gar kein Auge zugemacht

Die R?cken nass, die H?nde klamm

Alle haben Angst vorm schwarzen Mann

Wer hat Angst vor'm schwarzen Mann?

Wer hat Angst vor'm schwarzen Mann?

Wer hat Angst vor'm schwarzen Mann?

Wer hat Angst?(с

"Angst" Rammstein

Are you their long looked-for angel,

Who delivers them from this life?

Do you think God will be grateful that you deliver the fallen?

Will you go to Heaven, Jack,

Are you the deliverer of mortal sin?

Feted by the angels for your work,

Or will you go to Hell, Jack…(с)

The Tiger Lillies – Jack

Интерлюдия

Фатум

Если верить статистике, то в мире в ДТП ежегодно погибают более одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч человек. Почти половина жертв – мотоциклисты и пешеходы. Каждые двадцать четыре секунды кто-то умирает на дороге, будучи перерублен острым металлом, будучи раздавлен железным чудовищем, с управлением которого не справился лихой водитель, будучи разрезан стеклом или объят пламенем, хлещущим из горящего бензобака. Технический прогресс требует человеческих жертвоприношений. Все лучшие идеи мира строятся на чужой смерти. Только на примере чужой смерти человек может избежать свою собственную, пока его гибель не станет уроком для кого-то другого. Это своего рода эстафета, которую передают матери с рождения детям, а те несут это инстинктивное знание, как знамя, пока трасса жизненного пути не завершится финишем. Внезапным или ожидаемым – тут как повезет.

Когда Эрвин нашел в себе силы открыть глаза, первое, на что он обратил внимание, было хрустальное темно-синее небо глубокой ночи, залитое ярким серебристым сиянием луны и звезд. Несколько секунд он вглядывался в слепящую пустоту бездны над головой, в которую смотрел через выбитое боковое стекло, не испытывая ни боли, ни страха, ни сомнения. Царящая в голове блаженная пустота, лишенная мыслей, догадок и идей, дарила благословенное чувство покоя и умиротворения. Наверное, что-то такое испытывают люди после исповеди, или истовой и жаркой молитвы.

«Какая красота, – подумал Эрвин отстраненно, не моргая, глядя в кромешную синеву вокруг, раскрашивающую мир в сапфировые и ультрамариновые тона, – И почему я не замечал этого раньше?»

Ответ пришел так же неожиданно, как и сам вопрос. Он сформировался перед глазами визуальным образом, потом перетек в панораму событий, затем возник в виде мысленной команды. Был день. Жаркий, нестерпимо жаркий день с палящим солнцем и полным отсутствием ветра. Вот почему он не видел ночного неба раньше. Эрвин почти удивился простой логике этого решения.

События минувших часов замелькали перед его глазами с невероятной скоростью, сменяя друг друга, перетекая из одних в другие, меняя формы и очертания. Невидимая рука небесного оператора безжалостно вырезала малозначительные моменты повествования, оставляя только важные столпы, на которых в дальнейшем будет строиться весь сюжет картины. Разговор по телефону – важная встреча – дорога – жара – радио. Да. Было радио. И именно из-за радио он сейчас смотрит в звездное небо, пытаясь прийти в себя. Что транслировало это самое радио?

Трудно сказать наверняка, но можно постараться вспомнить. Он ехал по центральной трассе на встречу со своим начальником – какой-то городской шишкой (как знал, что все эти командировки до добра не доведут). Наверняка, опаздывал. Как следствие – спешил. Может, немного превысил скорость.

Что-то попутно слушал. Аудиосистема в старой машине давно накрылась – оставалось только радио. Кажется, ловило всего одну станцию. Местную. «Радиошторм» или вроде того. Обычная бредятина с кучей ненужных фактов, глупых идей и дурацкой музыки. А еще, аудиоспектакли. Да, все так.

Если приглядеться – можно увидеть антенну, вздымающуюся над Шварцвальдом. В лесу расположен крохотный городок. Санаторий, или что-то вроде. Радио вещает как раз оттуда.

Кажется, диктор зачитывал какой-то рассказ, когда он входил в поворот. Мрачная история о трагических событиях прошлых лет. Эрвин почти не вникал в суть, воспринимая повествование, как фоновый шум. И тут что-то произошло.

Грудной и глубокий голос ведущего надломился, превратившись в тонкую звенящую линию. Эрвин остервенело крутанул ручку настройки, пытаясь справится с помехами, но это не помогло. Сквозь шум, льющийся из динамиков, он различал только отдельные слова, которые никак не хотели вставать в одну логическую цепочку.

– «Время»…шум… «Волна» … «Давний» … шум… «Много»… шум… «Договор» … шум… «Эфир» … «Люди»… «Волна» … «Голос» … шум … «Радиошторм»… шум… «Волна-Волна-Волна»

Эрвин сцепил зубы, когда дисгармония помех стала почти непереносимой. Он дрожащей рукой убавил громкость до нуля, тяжело выдохнул дым, пытаясь сосредоточиться на дороге, протянувшейся перед ним раскаленной белой полосой. Радиовышка за лесом, напомнившая ему почему-то теперь Вавилонскую башню так и притягивала взгляд. Что же там происходит на самом деле? Он прокручивал в голове последние слова, услышанные от неизвестного ведущего, пытаясь понять, в какую историю это выльется на сей раз.

– Черт знает что, – процедил он себе злобно и рассеяно одновременно, – Черт знает что!

Прежде, чем он успел договорить, радио заговорило снова. Странно, ведь он уже снизил громкость до ноля. Или только собирался сделать это? Голос, вернувшийся в динамики, был незнакомым и чужим. Слишком протяжным, растягивающим гласные буквы и слоги, механическим, будто кто-то запустил наоборот заклеенную пленку старого магнитофона.

– Слушайте. Слушайте главную трансляцию. Слушайте специальную трансляцию, – приказал голос, старательно пережевывая слова и глотая их окончания, – Вам вещает Радиошторм. Не бойтесь. Не переключайтесь. Слушайте. Внемлите. Осознавайте.

– Да что за херня? – процедил Эрвин, дотянувшись рукой до ручки громкости, – Что за…

Несмотря на гнетущую жару, сдавившую голову, Эрвина бросило в дрожь. Первое, что он осознал, это то, что громкость была отключена. Вторым пришло понимание, что он отключил не только громкость, но и само радио, и теперь оно представляло собой только кусок безжизненной пластмассы. Третья мысль была такой же внезапной, как пистолетный выстрел – кто-то говорил эти слова за его спиной, перекручивая звуки, как атласные ленты, чтобы свить из них петлю.

– Слушайте. Специальная трансляция. Главный эфир. Срочно. Срочно. Срочно.

Эрвин взглянул в зеркало заднего обзора, но натолкнулся только на пустые сиденья. Откуда тогда звучит голос? Кто говорит это? Слышат ли это другие? Или же…

– Специальный эфир. Срочный эфир. Слушайте. Близится. Близится. Срочно. Срочно.

Этот голос звучал отовсюду. От камней на дороге, от зеленых деревьев, от солнца и неба, от приборной доски и коробки передач, и даже от него самого. Эрвин с ужасом сжал губы в тонкую линию, чтобы не издать ни звука, но пугающее вещание звучало в его ушах, отдаваясь ударами набатного колокола, стремительно набирая силу.

За секунду до того, как Эрвин осознал, что нужно давить на тормоз, раскаленное сапфировое небо, сомкнувшееся куполом над маленьким городом, поблекло, выцвело и посерело. Где-то в стороне снова послышался голос. Тягучий, как патока, густой, как смола, громкий, как глас Божий. Ослепительная вспышка, такая яркая, что солнце в сравнении с ней казалось чернее самой ночи, ударила прямо в сердце Шварцвальда, испепеляя тень, выжигая полумрак и растворяя темноту, как акварельную краску.