Монохромность

Что это собой ознаменовывает?

Пальцы застыли над клавиатурой, нервно коснулись кнопок. Действительно, а к чему это привело? И почему именно это должно стать точкой отсчета?

Я нахмурился, перечитал последнее предложение, затем решительно нажал клавишу Backspace и стер буквы одну за другой. Белый лист под ними тоже не радовал глаз. Статья получалась донельзя вымученной и безвкусной, как кусок пластика во рту. Излишняя помпезность и мрачность заголовка, конечно же, очень даже приветствуется в желтой прессе, но во всем нужно знать меру, иначе можно любую серьезную работу превратить в настоящий фарс.

Backspace проглотил уже добрую треть текста и теперь мягко подмигивал курсором возле упоминания о старых шахтах. В тексте перед глазами мне не нравилось решительно все. Предложения оборваны, слова – банальные. Даже нет нормального лида. Так называемого вступления к статье, которое должно завлечь потенциального читателя и превратить его в реального. От лида зависит конечный итог работы журналиста, и успех вложенного труда, а я даже не смог сохранить интригу первого абзаца. Что-то с текстами сегодня совершенно не клеится. Вероятно, слишком устал, да и духота в кабинете дает о себе знать.

Я снял очки, прикрыл глаза, стараясь отдохнуть от навязчивого голубого свечения монитора ноутбука. Трудно писать статьи тогда, когда не имеешь конкретных фактов, не подкован в основных вопросах, да и в целом, о ситуации у тебя представление весьма поверхностное. Нельзя писать, если не знаешь того, что лежит в основе. По сути своей, в этом отличие журналиста от профессионального писателя – мне платят за верно и красиво поданную информацию, а ему – за выдуманные истории. Если смешать два этих занятия, то получится как раз желтая газета средней руки «Wahres Deutschland», в которой я работаю уже четвертый год. Журналист и фотокорреспондент Килиан Граф. Вернее, бывший фотокорреспондент, ибо в наше время такие, как я, уже почти не выезжают на место событий, ограничиваясь поиском визуального контента прямиком в интернете.

Я снова поерзал в кресле, пытаясь сосредоточиться над статьей, но добился только головной боли. Нужно выйти, отвлечься, перекурить, расслабиться. Это все зима с ее тоскливым настроением. Да и духота кабинета всегда действует мне на нервы.

***

«…после его смерти, новым смотрителем маяка становится Свен Бергер, – читал я выбитый на свернутом листе короткий абзац, направляясь к курилке, – Маяк продолжит работу в своем обычном режиме после реставрации, открывая для туристов и жителей города экскурсию по морскому прошлому нашего любимого города». Статья была датирована 20** годом – значит, материал собирали около четырех лет назад.

Ничего удивительного, что найти больше информации мне так и не удалось. Кому вообще есть дело до какого-то неизвестного парня с банальной фамилией и таким дурным именем? Странно, что о нем вообще писали газеты.

И чего я привязался к нему? Просто сумасброд, помешанный на куклах и конспирологии. Каждый сходит с ума так, как ему хочется. Кто-то убивает себя наркотиками, кто-то алкоголем, а кто-то вырезает манекенов… Я задумчиво прикурил сигарету, глубоко вдохнул горький дым и закашлялся – кажется, после вчерашних изливаний, никотин – последнее, что требовалось моему организму. Черт, но эти куклы вчера…

Штефени подняла трубку после третьего гудка. Голос ее был усталым и измотанным – поездка в старый город и встреча с представителем полиции дело не из легких, особенно в такие мрачные времена, как это. А уж о том, чтобы добыть материал и вовсе говорить не стоит

– Мне не слишком удобно сейчас говорить, – бросила она в трубку, стараясь перекричать шум машин, – У меня в двенадцать встреча с секретарем мэра, так что времени в обрез. Здесь местные идиоты, эти сектанты, организуют митинг, прямо в центре города. Так что говори громче – здесь такой рев стоит.

– Прости, что отвлекаю, – проговорил я примирительно, – Есть новости про этого парня, Бергера? Кажется, вчера ты собиралась мне в этом помочь. Будь умницей, скажи, что я еще могу найти материал для статьи, а не просто цепляюсь за пустышки…

– Иногда ты можешь быть очень убедительным. Все, что про него известно, так это то, что три года назад у него пропала дочка, – сбивчиво проговорила Штефени, отчего ее голос постоянно перекрывал посторонний шум, – В полиции о нем и не слышали, а материал взяли из архива. Я собираюсь взять у него интервью для своей статьи. Как думаешь, он согласиться на разговор?

– Если только ты скажешь, что рьяно веруешь в Бога и видела призраков.

– Что? Килиан, я тебя почти не слышу, -мобильный телефон в моей руке недовольно отплевывался словами, стремительно превращающимися в буквенную дробь, – Наберу позже, когда закончу с делами, хорошо? Люблю тебя.

– И я тебя, – сказал я просто, – Спасибо за помощь.

Я затянулся дымом, выдохнул, спрятал телефон в карман джинсов, разгоняя сизое облако рукой. Конечно, курение в коридоре запрещено, но тут хотя бы не находилось лишних слушателей чужих разговоров. Я закашлялся, открыл дверь и переступил порог.

– Доброго дня, Кили! – глухо донеслось от кофемашины, – Как там твоя статья?

– Пишется, как по нотам, – автоматически отозвался я, успев проклясть то мгновение, когда отправился за кофе, – Мы уже виделись сегодня, кстати. Но и тебе доброго дня, Геррит.

Геррит Кнопп – мой коллега по отделу. Худощавый, сгорбленный, невысокий, напоминающий крысиного короля из сказки про Щелкунчика. В триллерах, такие как он, обычно оказываются маньяками или серийными убийцами, но Геррит, как мне кажется, любил в своей жизни всего три вещи: умничать, носить ужасные костюмы и целовать зад начальству. Во всех этих трех направлениях он преуспел, как никто другой. Ясное дело, что этот парень метил на должность заместителя редактора, но ждать одобрения своей сутулой кандидатуры он мог хоть до второго пришествия Христа. Сегодня он вырядился в уродливый костюм – тройку с невероятно отвратительным галстуком, и теперь помешивал свой кофе в кружке с яркой надписью «Чемпион». Сахар упрямо не хотел растворяться, поэтому Геррит отчаянно колотил ложкой о стенки с такой частотой, что дал бы фору настоящему телеграфисту.

– Выглядишь усталым, Кили, – проговорил он, доверительно понизив голос, – Бессонная ночка выдалась?

– Что-то вроде того, – сказал я, подходя к аппарату поближе, – Что-то в кабинете душновато, не находишь?

– Моя жена Моника, – сообщил он, доверительно понизив голос, – говорит, что все беды человека происходят по его же вине. Если чувствуешь себя плохо, значит, переборщил с едой или алкоголем. Или с никотином – он нарочито поморщился, взглянув на тлеющую сигарету в моей руке, – Есть такая пословица: «Беду скоро наживешь, да нескоро выживешь».

– Очень мудро, – кисло проговорил я, нажимая кнопки кофейной машины, – А как там твоя статья? Про начинающую певицу и ее интрижку с мэром?

– Я должен был закончить ее во вторник, а сдал уже сегодня, – заявил Геррит с таким видом, словно ожидал, что я начну рукоплескать его успеху, – Наверное, после обеда Деннис уже отправит ее в печать. У меня же никогда нет проблем со сроками.

Геррит если и метил высоко, то так и не попал в меня. Последние два года сделали меня просто нечувствительным к чужим подколкам и остротам. Внутри меня зашевелилось какое-то холодное чувство, но я спешно загнал его обратно в темноту. В ответ я лишь пожал плечами и взял в руки дымящуюся кружку.

– Мои поздравления. Думаешь выйти на первую полосу?

– Ну, как говорит моя жена Моника «Дорогу осилит идущий», – заметил Геррит, самодовольно ухмыльнувшись. Он приник к кружке, и его сходство с крысой стало просто поразительным, – Между прочим, Кили, если ты не знал, пить кофе без сахара нельзя…

– Это говорит Моника? – счел своим долгом поинтересоваться я.

– Нет, не только она. Испанские нейропсихологии выяснили, что кофе с сахаром значительно улучшает когнитивные способности человека, если тот попадает в условия, когда необходимо постоянно быть во внимании и использовать память по максимуму. Но если лишить кофе сахара, как показали исследования, напиток становится совершенно бесполезным, – заявил грызун с видом человека, который сам занимался разработкой подобных изысканий, а каждому нейропсихологу Испании лично жал руку, – На нашей с тобой работе нужно использовать мозг по максимуму. Да и выглядеть подобает соответственно.

Я молча взглянул на его зеленый галстук и розовую рубашку, не слишком-то подходящую к коричневому костюму. Геррит смерил взглядом мой затасканный свитер и пробежался глазами по джинсам до самых кроссовок.

– Тебе стоит подумать о смене имиджа, если хочешь подать заявление на повышение, – доверительно сообщил он, после секундной паузы, – Или ты отказался от этой идеи?

– Оставлю теплое местечко для парня в замечательном костюме, – холодно сказал я, – Сам подбирал цвета, или помогла твоя благоверная?

– Это все Моника, – осклабился грызун, ухватив кружку обеими руками, – У нее врожденное чувство вкуса. Как она говорит: «Красивый вид человека не портит».

– А что Моника говорит про эти исчезновения в Глекнере?

Мой собеседник посмотрел на меня, как на сумасшедшего, после чего пожал плечами.

– Бред это все, – сказал Геррит и скривился, словно мышонок, узревший сыр в мышеловке, – Мы с ней уверены, что вся эта история с пропажей людей не стоит и выеденного яйца. Все это попытки тамошних властей привлечь внимание к давно забытому всеми шахтерскому городку. Ей Богу, Кили. Когда людям хочется славы и денег, они и не на такое пойдут. Как говорит моя жена…

– То есть ты считаешь, что все события, которые происходят в городе – только пустая шумиха? Мне кажется, что ребята из местных церквей, что выходят на митинги и волонтеры совсем другого мнения…

– Не берусь судить, Кили, но что-то мне подсказывает, что все это утка. Вот ты пишешь статью о самых загадочных местах Глекнера, верно? Знаешь, разница между нашими статьями в том, что мэр Хольцер трахал Лиобу Колер в своем загородном доме на самом деле, и засветился на фотоснимке, а все истории о зловещих домах – выдумка от и до. То же самое, можно сказать и про исчезновения. На самом деле, и то, и другое лишь попытка пиара. А наша задача – сделать этот пиар, как можно более эффектным. А даже если и нет, то кому из нас есть дело до того, что происходит на самом деле? Что ты можешь сделать, если даже докопаешься до правды?

– Я бы постарался обезопасить своих близких, по меньшей мере.

– В чем-то ты, конечно, прав, Кили. У тебя свой заказ, а у меня – свой. Каждый из нас делает свою работу. И вообще, выше нос. Хватит забивать себе голову этой ерундой. У тебя усталый вид. Сколько ты уже сидишь в офисе без выходных?

– Три года. Плюс-минус пара недель.

– Тебе нужно отдохнуть. Как говорит моя жена Моника «Без отдыха и конь не скачет», – заявил грызун в костюме, поставив опустевшую кружку на стол, возле мойки, – Поговори с боссом. Отправься в отпуск, хоть на пару недель. Тебе это пойдет на пользу.

Господи, «босс». Только этот тип мог позволить себе выражаться подобным образом. Без советов Геррета и мудрых мыслей его супруги день прошел бы зря. Я пробормотал что-то весьма и весьма уклончивое и снова занялся кофе.

– Не думай о том, что того не заслуживает, Кили, – сказал Геррит, истолковав мое замешательство по-своему, – Держи нос по ветру!

Он наконец-то покинул гостиную и тихо закрыл за собой дверь. Почти без звука. Точь-в-точь, как мышь, унесшая в свою нору кусочек сыра с хозяйского стола. Сигарета медленно догорела. Я затушил ее о край пепельницы, сделал последний глоток кофе. Ненавижу, когда меня называют Кили.

6

Количество осадков: 10 – 14 мм.

Скорость ветра: 1,6 – 3,3м/с.