Миллион алых роз

– Тебе виднее.

И он ушёл.

Он.

Щёлкнул язычок замка, дверь закрылась. Навсегда.

Окончен бал, погасли свечи.… Тьфу, какая чушь лезет в голову. Хорошо, что обошлось без скандала. Я готовился к другому.

Но, как всегда, ошибся. Онв словно бы рада. А почему нет? Что она теряет? Ничего. Дети взрослые, она ещё молода, красива, материально обеспечена.

Кто бы мог подумать…

Какой тогда был прекрасный солнечный день!

Я работал бетонщиком. Мы вкалывали с семи утра до семи вечера. Таскали в огромное деревянное корыто песок, цемент, гравий, заливали водой и месили лопатами густую тяжёлую массу. Готовый бетон разносили вёдрами в глубокую двухметровую траншею – фундамент будущего телятника. Адская работа. Доведись сейчас попахать денёк подобным образом, к вечеру непременно протянул бы ноги. А тогда – ничего. Считалось, так и надо. А как иначе? На то и стройотряд, неженкам там нечего делать.

Героизм – вещь хорошая, но в меру. Вот почему мы так обрадовались, узнав, что кончился цемент, и нас переводят на другой объект. А когда Светка сказала, что вечером организуется «сабантуй», в связи с чем рабочий день укорачивается на целый час, радости моей не было предела. Ещё бы: нельзя было придумать лучшего подарка в день моего рождения. Впрочем, Светка не преминула вылить ложку дёгтя. Оказалось, у какой-то девчонки тоже день рождения, и «сабантуй» устраивается вовсе не в мою честь.

Весь день я думал о той девчонке. Не так часто встречаются люди, родившиеся в один день с тобой. Интересно, какая она? Хорошо бы симпатичная. Я был ужасно стеснительным парнем, знакомство с девушкой представляло для меня неразрешимую проблему. Если бы мне предложили: подойди к незнакомой красивой девушке или залезь в берлогу к медведю, я бы, не колеблясь, выбрал второй вариант.

А тут всё складывалось само собой. Нас познакомят. Усадят рядышком. Только бы она оказалась симпатичной.

Как обещала Светка, мы закончили работу на час раньше, залезли в грузовичок и попылили в «родную» деревню (наша бригада размещалась в восьми километрах от основного лагеря). Там быстренько умылись, переоделись в парадную униформу и вновь забрались в грузовичок, который мигом доставил нас в лагерь.

Обратно предстояло добираться пешком, но разве испугают двадцатилетних парней жалкие восемь километров?

Моей соседкой оказалась стройная блондинка с огромными серыми глазами. Её звали Лариса. Держалась Лариса холодно и отчуждённо. А я рта боялся раскрыть, не в силах связать двух слов и лишь искоса пялился на соседку. И с каждым разом она нравилась мне всё больше и больше. Я проклинал свой идиотский характер, злился и люто завидовал ребятам, которые беззлобно подкалывали девушек и беззаботно танцевали с ними. Танцевали все, кроме меня с Ларисой. Её никто не приглашал, хотя девушек было значительно меньше. От этого я переживал и злился ещё сильнее.

Не знаю, чем бы всё кончилось, если бы не Светка. Вынырнув на миг, из весело отплясывающей толпы, она мгновенно просекла ситуацию и решительно подошла к нам.

– В чём дело? Лариса, Серёжа? – сурово сказала она, сдвигая комиссарские брови. – Почему срываете ответственное мероприятие? Немедленно в круг!

Я вскочил, как ошпаренный.

– Разрешите?

Лариса подняла глаза и несколько долгих мгновений пристально смотрела на меня. До сих пор меня продирает озноб при воспоминании о том взгляде. Как я тогда не провалился сквозь землю, не сгорел со стыда, не распался на молекулы и атомы?

Неожиданно Лариса улыбнулась.

– Идёмте, – просто сказала она.

Дальнейшее помнится смутно. Мы танцевали весь оставшийся вечер, (я не более трёх раз наступил ей на ноги), и ушли с площадки последними. Несколько раз я ловил одобрительный Светкин взгляд. Но не это было главное. Главное было то, что, несмотря на оттоптанные ноги, улыбка так и не сошла с Ларисиного лица, а глаза её таинственно мерцали в лунном свете…

«Сабантуй» благополучно завершился. Хозяева отправились нас провожать. Я шагал по пыльной обочине рядом с Ларисой и тоскливо думал о том, что вот, за тем поворотом, она распрощается со мной, и кончится волшебный сон.

Быть может, навсегда.

На другой день, после ужина, когда ребята разбрелись по деревне, я вышел на дорогу, постоял в раздумье, пнул отколовшийся кусочек серого асфальта и торопливо замаршировал в направлении основного лагеря. Я шёл и шёл, ни о чём не думая, механически переставляя ноги, а сердце гулко билось в груди.

В лагере был отбой, все мирно спали. Я несколько раз обошёл вокруг, посмотрел на её палатку и… поплёлся восвояси. «Домой» вернулся в первом часу, а в шесть – подъём.

И опять я месил бетон, и нелёгкие мысли лезли в голову. Почему я такой нерешительный? Что страшного произойдёт, если я подойду к ней и скажу…

Что?

Я ожесточённо ворочал и ворочал проклятый бетон.

В конце дня ко мне подвалил Валера Алёхин.

– Тебя невеста ждёт, – угрюмо буркнул он.

Лопата едва не вывалилась из моих рук.

– Какая невеста?

– Какая-какая, – недовольно проворчал Валерка. – У тебя что их, миллион?

– Где? – выдохнул я.

– На башне. Где ей быть?

Бросив злосчастную лопату, я, как последний идиот, рысью помчался к водонапорной башне, которую строила их бригада. Представляю, как ехидно улыбался Валерка, глядя на мои сверкающие пятки.

Вместе с высокой полной девушкой (кажется, её звали Катя) Лариса грузила в носилки кирпичи. Первой заметила меня Катя и тихо сказала что-то Ларисе, после чего неторопливо отошла в сторону.

– Вы меня, – я глотнул воздуха и вытер пот со лба, – искали?

Ларисины глаза изумлённо округлились.

– Я?

Всё ясно. Валерка купил меня. Да так дёшево. Но я не сердился на него.

– Ребята сказали, что вы ищете меня. Должно быть пошутили. Извините, пожалуйста.

Мне надлежало развернуться и уйти восвояси. Представляю, как я был жалок в тот момент, если она, вдруг, покраснела и прошептала нечто такое, что я едва удержался от дикого желания немедленно пуститься в пляс.

– Вчера я ждала вас. Почему-то была уверена, что вы обязательно придёте. Даже несколько раз выходила на дорогу.

– Я приходил. Только поздно. Вы уже спали.

Её глаза засияли. Совсем как в тот вечер.

– Правда?

Я негодующе прижал руки к груди.