Невры

– во-о-о-т, – помягчев протянул Махлай, – вот у тебя профессия. Я тоже и строителем был, и шахтёром, – он на мгновение будто пропал где-то в глубине себя, потом вынырнул и продолжил, вращая пальцем пустую рюмку по столу, – пять лет в шахте на Донбассе. У нас, знаешь как было? У каждого крыса ручная была. Ты на обед, и она тут как тут, и только у хозяина еду брала, у другого – ни в какую. И вот я, значит, пообедал, ну, крысу, само собой, покормил и лежу отдыхаю. А она, значит, на груди у меня свернулась и спит. Ну, я так, слегка поглаживаю её, крыса, вс?-таки, брыдковато. И тут она меня за палец – цап! – тут рассказчик схватил рюмку и стукнул ею о стол. Антон с Борисом д?рнулись от неожиданности, а Артём на мгновение оторвал заспанное лицо от скрещенных рук, – я не думал ни секунды, – продолжил со вздохом Махлай, – вскочил и за ней. И тут подрыв шахты… Меня по пояс завалило, ноги, позвоночник переломало. Если бы не крыса, там бы и остался… А хлопцы остальные так и… – он грустно махнул рукой и налил себе до кра?в. Выпив в одиночку он крякнул и закинул в рот колечко солёного огурца, – очнулся уже в больнице, – хрустя закуской продолжил он, – пришла ко мне моя невеста, я встречался тогда с дивчиной из Донецка, и давай извиняться, мол родители против, ты теперь инвалид, а ребёнка сама рожу и выращу, родители помогут, – Махлай уставился в стол перед собой, глаза его увлажнились и затянулись мутной поволокой. За столом воцарилась тишина, и только дребезжащее жужжание мух на клейкой ленте разбавляло её густую тяжесть, – сын родился, – словно ножом разрезал молчание хозяин, – так никогда его и не видел, где-то живёт сейчас… Хохл?нок мой… – он вздохнул и добавил: – а может и не живёт уже. Сами знаете, сколько их сейчас в землю ложится. А я выздоровел, – продолжил он после паузы, – в шахту уже, правда не вернулся, на родину уехал, в Беларусь. На стройке работал долго, меня Витя Шахтёр все звали. Я в Минске, наверное, каждый второй дом построил до начала двухтысячных. Свидетелем на свадьбы всегда приглашали. Уж сколько я переженил… И не упомню уже. А сам вот никак, пока Томку не встретил, – он приобнял жену и притянул её к себе, – Артём вот родился… А ты, Борис, – наконец правильно назвав имя гостя встрепенулся хозяин, – чего не наливаешь? Ты же проблемами зашёл поделиться! Давай начисляй! Что там у тебя? Жизнь скучная? Это не шутки, нужно как то решать!

Борис переглянулся с Антоном и неуверенно потянулся за бутылкой.

– чего приуныли? – хохотнул Махлай. Он словно воробей встряхнулся, сбросил с себя пыль и угольную сажу воспоминаний и снова стал радушным и гостеприимным, – давайте, что ли, за знакомство?

Дальнейшее пребывание в гостях для Бориса тонуло в обрывочных лоскутах смутных и туманных воспоминаний, в памяти всплывали только взлетающие рюмки и задорный каркающий смех хозяина.

От Махлая они с Антоном вывалились за полночь. Вокруг всё расползалось и двоилось, Борис силился собрать в одну картинку убегающую из-под ног дорогу и нагло расколовшуюся на две одинаковых части луну.

– давай провожу, – скомкано предложил Антон, – а то у нас оборотни здесь водятся.

– да? – Боря, прикрыв один глаз, с интересом посмотрел на Антона, – а кто, волки или медведи?

– да не, петухи! Они тебя, конечно, не укусят, но в петуха ты всё равно превратишься! – и Антон заржал громко и заразительно. Борис не удержался и тоже заш?лся в глупом и безудержном пьяном смехе.

«Уха-ха-ха-ха» – дон?сся им в ответ из-за реки с покрытого туманом лесного болота низкий утробный смех. Борис тут же осёкся и уставился протрезвевшими глазами на Антона.

– бугай, наверное, – пожал плечами тот, – птица такая болотная.

– ну да, птица… – Борис оглянулся по сторонам и повернулся в сторону дома.

– а давай спо?м! – хлопнул его по плечу Антон.

– а давай! – охотно согласился Борис, – заводи песню!

– батальоны встают, – затянул парень.

– серо хрупают кони, – тут же подхватил Борис, и дальше они продолжили дуэтом:

– И труба прокричала в пехотной цепи. И морозная ночь в заснежённой попоне вдруг припомнила топот в далекой степи…

Перед последним куплетом Антон поднял палец вверх, призывая Бориса помолчать, и допел один высоким чистым голосом:

– там небес чистота, там девчонки как ветер, там качаются в сёдлах и «Гренаду» поют, – он отдышался и обнял новоиспечённого друга за плечо, – слушай, Борян, – а ты видел когда-нибудь казачью лаву? Вот это настоящая мощь, – добавил он, не дожидаясь ответа, – не то, что какие-нибудь леопарды или пантеры, – в слове «леопарды» он нарочито выделил букву «о», так что прозвучало с пренебрежением.

– а ты откуда знаешь? – спросил Борис и внезапно икнул.

– так это… – в момент растерялся Антон, – в книгах смотрел.

– понятно, – снова икнув посреди слова ответил собеседник и молча продолжил путь.

Ставшие за вечер едва ли не лучшими друзьями они долго жали друг другу руки, хлопали по плечам и обнимались перед домом бабы Нюры. Борис ввалился в дом, ударившись головой о низкую притолоку двери, пнул ногой полупустое ведро с водой, споткнулся о высокий порог и, найдя на ощупь диван, завалился спать в чем был.

– а можно потише!? – злобно прошипел разбуженный Юрик.

– Юра, – сквозь подушку и подступающий сон пробормотал Борис, – ты кусок говорящего дерьма с беспилотником в очке… Ты будешь на вертеле… В нашем гневе… – после этих слов комната наполнилась мерным тяжёлым сопением.

Юрик, вырванный из объятий сна нервно заворочался в кровати. Через несколько беспокойных минут он понял, что без прогулки к деревянному домику уже не уснёт. В комнате царила абсолютная тьма, состояние пространства, в большом городе недостижимое совсем. Он закрыл глаза, потом открыл, и снова закрыл, вокруг ничего не поменялось. «Где-то на столе лежит фонарик», -вспомнил Юрик и аккуратно, чтобы не разбудить спящих товарищей, а точнее Дениса, Борис вряд ли проснётся, начал ощупывать немое пространство слепой рукой. С первого же раза ладонь обняла массивный корпус фонаря. Юрик щёлкнул тумблером, и фонарь мгновенно разрезал комнату лучом слабого желтовато-мутного света, батарейки явно доживали свой век. В кромешной тьме фонарь был настоящим огнём Прометея, и Юрик без труда, придержав дверь, затянувшую было истошный скрип, вышел из задней хаты в переднюю, а из неё на веранду. Откинув щеколду входной двери он шагнул на крыльцо и больно шибанулся головой о низкую притолоку. Ругнувшись в вполголоса он аккуратно закрыл дверь и окинул слабым светом фонаря двор. Бледно блеснул серебристый бок минивэна, на траве блестела мелким бисером ночная роса. Юрик перевел фонарь влево на калитку на задний двор, как вдруг, в мелькнувшем луче взгляд зацепился за две блестящие точки за забором. Юрик замер и медленно перевёл фонарик обратно. В этот момент бледный луч предательски моргнул и медленно погас. На Юрика из-за забора смотрели чьи-то глаза, жёлтый немигающий взгляд сверлил человека, застывшего на крыльце в нерешительности. «Собака, наверное», – подумал Юрик и хлопнул себя ладошкой по бедру, сопровождая это действие резким шипящим звуком. Глаза никуда не исчезли, но приподнялись до середины забора, а потом резко подскочили на высоту около двух метров и застыли в этом положении, глядя прямо на неподвижного человека. «С кем я сейчас переглядываюсь?»– цепенея спросил сам себя Юрик. Больше всего сейчас он хотел оказаться в доме под одеялом, накрыться с головой и лежать так до утра. Вдруг в плечо его резко чем то ударило, он вздрогнул и отскочил в сторону.

– ты что, прямо с крыльца ссышь, что ли? – сонный Денис, освещая себе путь экраном телефона, лениво зашагал в сторону туалета. Ударившая Юрика входная дверь так и осталась открыта. Он бросил взгляд на забор – глаза исчезли.

– Денис! Подожди, я с тобой! – он побежал догонять друга на задний двор, – у меня фонарик сдох, подожди меня, вместе назад пойдём.

– как говорится, зачем тебе Эрмитаж? Ссы здесь, – Денис стоял сразу за калиткой и мочился на забор. Юрик пристроился рядом.

– Денис, я… – Юрик запнулся на секунду, взвешивая здравость сказанного, – я глаза видел за забором.

– собака, или кот, – пробормотал Денис.

– двухметрового роста? – уточнил Юра. Денис повернулся и посмотрел на друга, светя телефоном ему прямо в лицо.

– Юрец, хватит в телефоне до ночи играться, у тебя шифер поехал, – Денис поправил шорты и зашагал к дому, Юрик, стараясь не отставать ни на шаг, засеменил следом. Зайдя в веранду он закрыл дверь на щеколду и три крючка. В доме он забрался под одеяло и немного расслабился, всё произошедшее стало казаться чем-то нереальным и далёким, да и вообще, скорее всего, показалось. Мысли полетели вразброс и хаотично, сон вернулся в его возбуждённую голову, и Юрик выпал из реальности до самого утра.

Глава 3

– Боря, мы бабе Нюре сто рублей должны, – сказал Денис. На дворе было десять часов утра, но постояльцы валялись в постелях, не торопясь вставать. У Бориса гудели в голове отголоски вчерашнего самогона, и он не сразу понял Дениса.

– в смысле? за что? мы же задаток дали, два дня только прошло.

– это плата за убитого ужа, Юрик вчера лопатой его перерубил.

– Юра, ты идиот, скажи мне? – Борис привстал на локте и посмотрел на товарища мутным осуждающим взглядом.

– Как-то само всё получилось, – пробормотал в ответ Юрик.

– ладно, – легко согласился Борис, – деньги сейчас всё равно смысла не имеют, возьми в машине, знаешь где.

Юрик выбрался из кровати и понуро поплёлся в машину. Достав сто рублей одной купюрой он пошёл на огород искать хозяйку. Баба Нюра долго вертела бумажку в руках, внимательно рассматривая, потом сложила пополам и сунула в карман халата. По лицу её неуловимо пробежала лёгкая улыбка. Она посмотрела на Юрика со снисхождением и сказала:

– возьми банку в сенцах и сходи к Мамоцьке молока купи.

– к кому? – переспросил Юрик.

– к Коле Мамоцьке, – закатив глаза повторила старушка, – к пастуху нашему. Дом его четвёртый от колодца, – и указала рукой в нужную сторону.

Юра коротко кивнул и с облегчением поспешил выполнить просьбу хозяйки.

Участок Мамоцьки утопал в зелени деревьев, причём деревья были не плодовые, а сплошь берёзы и каштаны. Узкая дорожка до входной двери, сопровождаемая покошенным забором, тут и там рассекалась пролезшими сквозь жерди забора ветвями деревьев. Юрик не спеша пробирался по зелёному тоннелю, уворачиваясь от веток и листьев, так и норовивших дотронуться до гостя. Его взгляд остановился на большом деревянном колесе, висящем на заборе. Колесо было совсем новое, будто только выстроганное, местами на древесине побл?скивали капельки свежей смолы. Юрик задумался о том, зачем кому-то понадобилось мастерить деревянное колесо в двадцать первом веке, когда боковым взглядом увидел, что под одним из деревьев стоит существо в человеческий рост, покрытое чёрной шерстью, и топчется на месте, закинув голову вверх. Юрик медленно повернул голову в сторону странной фигуры. Существо, будто в ответном жесте, опустило свою, из которой росли два загнутых назад рога и посмотрело на человека чёрными прямоугольными, как у осьминога, зрачками. Юрика на мгновение пронзил оглушающий иррациональный ужас, но вдруг существо опустилось на передние конечности и заблеяло дребезжащим голосом, потом пару раз фыркнуло и потрусило прочь, пережевывая оторванные с ветки листья. Парень усмехнулся сам с себя, «надо же, козла испугался», когда дверь со скрипом открылась, и на пороге появился Мамоцька.

– что, за молоком отправили? – он улыбнулся и жестом пригласил Юрика в дом, – ну заходи, сейчас налью, банку принёс?

Юрик стоял и со скучающим видом наблюдал, как старик, накинув марлю на банку, бережно переливает в неё молоко из эмалированного ведра.

– да ты присядь, отдохни, – Мамоцька кивнул на стул.

– спасибо, мне идти надо, сколько с меня?

Долив банку почти до краёв Мамоцька распрямился и посмотрел Юрику прямо в глаза.