Дорога домой. Пришлые-3

– Обстановка такая.

Далее майор поведал, что одна из населённых систем Республики подверглась нападению. К моменту окончательной потери связи командующий планетарной обороной успел сообщить, что оборонявшая Аркану космическая группировка полностью уничтожена, защитные пояса планеты подверглись массированным бомбардировкам, а сухопутные подразделения вахнов ведут высадку на поверхность. Ещё командир батальона сообщил, что в атакованную систему уже направлены боевые подразделения, но для подхода им требуется от двух до пяти суток, а Кайра, на орбите которой десяток кораблей принимает идущие с планеты челноки с войсками и техникой, находится всего лишь в суточном переходе.

– Повторяю, – ещё раз оглядев собравшихся офицеров, командир батальона слегка повысил голос, – на данный момент связи с системой нет. Наше соединение прибудет в систему одним из первых, и что нас там ждёт – можно только гадать. Если кому-то станет легче, скажу: за четыре часа до нашего выхода к Аркане прибудет соединение с Вестеи, состоящее из шести линкоров, трёх носителей и госпитального транспорта. После нас в течение почти двадцати часов никого не будет, поэтому действовать будем по обстановке. Не думаю, что наши малочисленные силы схода бросят освобождать планету, но это не значит, что можно расслабляться. Как только закончится погрузка – стартуем. Приказываю сформировать командный состав рот, получить экипировку и разместить личный состав на оборудованных для перехода палубах. Выполнять.

– Майор Старков, назначаю вас своим заместителем, – заявил Алексей, топая к не сводящей с них глаз толпе вновь переименованных в солдат заключённых, – Давай, Старый, формируй комсостав, вооружайся, кормись, занимайся короче любимым делом. Меня не дёргай, мне тут с человечком одним повидаться надо.

***

И без того заполненный невероятными открытиями день закончился настоящим потрясением. Тщательнейшим образом перепроверив полученные данные, убедившись, что результаты не являются ошибкой или шуткой сослуживцев, семнадцатилетний студент-практикант, попавший в группу технического обеспечения службы дальнего поиска по распределению, скопировал итоги работы на носитель и направился в кабинет руководителя отдела. Старший техник, к которому практиканта приставили в качестве подмастерья, как назло заболел. Сегодня Вьятту Петиту предстоял первый самостоятельный доклад.

Впервые представ перед начальством, Вьятт почему-то растерялся. Ладони мигом вспотели, в лицо хлынула краска. Язык предательски одеревенел, но Вьятт собрался с мыслями и выдавил начало заготовленной речи.

– Два дня назад, – начал он, – вернулся автоматический зонд под номером семь тысяч сто, отправленный в начале войны на поиск заселённых противником систем.

Дальше случилось то, чего Вьятт не мог даже предположить. Подготовленная заученная речь словно выветрилась из головы. Терзая память и глядя в цепкие глаза руководителя, Вьятт понимал, что пауза затянулась, но как ни старался, вытащить из памяти заготовленные слова никак не получалось.

Правильно оценив паузу, руководитель постарался помочь запнувшемуся студенту.

– Отправленные на поиск зонды справились с задачей, – продолжил он затронутую Вьяттом тему, – обнаружив планеты вахнов, они направились дальше, изучая встреченные на пути системы. С тех пор прошло больше двух лет, а зонды всё ещё продолжают возвращаться. Ты говорил об одном из них, но насколько мне известно, семь тысяч сотый ничего интересного не привёз. Или я чего-то не знаю?

Неподдельная заинтересованность авторитетного в огромном коллективе человека, его тёплый тон подействовали магически. На душе стало уютно, язык приобрёл пластичность, и Вьятт вновь заговорил.

– Как вам известно, один из банков памяти зонда оказался повреждён, и после неудачных попыток снять с него информацию старший техник приказал мне демонтировать вышедшее из строя оборудование и сдать на хранение. Я нарушил приказ, – потупил взор студент, – демонтировав хранилище, я, пользуясь собственными наработками, попытался снять с него информацию, и мне это удалось.

Тёмные глаза руководителя слегка прищурились.

– Продолжай, – потребовал он.

Молча вставив носитель в приёмник голографа, Вьятт включил прибор.

Яркость освещения упала до минимума, над столом замерцали сменяющие друг друга незнакомые созвездия.

Покопавшись в меню, Вьятт выбрал искомое. В воздухе появилось изображение звёздной системы, которая, увеличиваясь в размерах, заняла пространство над столом, и, ограниченная возможностями прибора, распалась на отдельные составляющие. Увеличенная в тысячи раз скорость воспроизведения позволила за минуту подробно рассмотреть две безжизненные, изрытые метеоритными кратерами проскочившие мимо камер зонда планеты.

Затем появилась она. Огромная, укрытая словно саваном, слоем атмосферы планета по мере приближения зонда обрастала всё новыми подробностями. Появились крупные водоёмы, паутина рек, горные хребты и сплошь покрывшие сушу гектары девственного леса.

От зонда отделился атмосферный модуль, и висящая над столом проекция вновь разделилась. Одна часть по-прежнему транслировала плывущий под зондом огромный шар, когда как другая, пронзив плотные слои, окунулась в потоки гуляющего над равниной ветра. Навстречу устремился бескрайний лесной массив. Идущий на высоте птичьего полёта модуль периодически зависал, и тогда панорамные камеры передавали красоту первозданной природы.

Спустя двадцать минут глава отдела оторвался от созерцания девственных образов.

– Планета необитаема, – сделал он первые выводы, – приборы не фиксируют биологически развитых видов. На поверхности нет искусственных объектов. Состав атмосферы идентичен нашему. Комфортная температура. Потребуются более подробные исследования, но уже сейчас, Вьятт, я могу тебя поздравить. Ты открыл для человечества настоящую жемчужину. Молодец.

– Планета кому-то принадлежит, – заявил в ответ Вьятт.

– Понимаю, – улыбнулся руководитель, – сложно поверить, что в свои семнадцать вписал собственное имя в историю, но это так, и тебе придётся это принять.

– Планета кому-то принадлежит, – повторил Вьятт.

С лица начальства схлынула торжественность.

– Хорошо, – приготовился он слушать дальше, – убеждай.

Вьятт отключил проекцию с камер атмосферного модуля. Над столом остался лишь снимаемый зондом пёстрый шар планеты. Вьятт ускорил просмотр, планета завертелась быстрее. Когда зонд приступил к четвёртому витку, тишину кабинета нарушил вопрос начальника.

– И что?

– Как что? – удивился Вьятт его ненаблюдательности, – перед нами система, образованная звездой класса А—2 и шестью планетами.

– И?

Вьятт снова зарылся в меню голографа, прокрутил изображение планеты на пол-оборота и включил паузу.

– В данный момент зонд скрылся от звезды за планету. Вы не видите ничего странного?

– Не вижу.

– Зонд находится на ночной стороне, а ночь так и не наступила.

– Молодец.

Спустя минуту медленно произнёс руководитель, не в силах оторваться от противоречащего всем законам факта.

– Но как? – задался он вопросом, – здесь нет признаков цивилизации, – принялся размышлять он вслух, – нет ничего, что могло бы превратить ночь в день. Такое ощущение, будто атмосфера сама по себе напитана светом и это…, это, – запнулся он, подыскивая подходящее слово.

– Это ещё не всё, – вмешался Вьятт в его размышления, – пользуясь данными сканирования поверхности, снятыми с того самого повреждённого банка, я составил модель её недр, и вот что получилось.

Картинка над столом сменилась, под сводами кабинета раздался изумлённый возглас.

– Под семисотметровым слоем почвы сканеры обнаружили идеально ровную, покрывающую каждый метр поверхности планеты пористую прослойку, генерирующую не поддающуюся определению нашими приборами энергию. Отсюда и дневной свет на ночном полушарии, и стабильно одинаковая по всей планете температура. Всё, что мы видим на поверхности, это всего лишь живая бутафория, целенаправленно взращенная чьими-то заботливыми руками.

Глава 5

Прорезав космическую мглу, серия ярких вспышек выплюнула из межпространственного перехода прибывшее в систему соединение боевых республиканских кораблей. Пока системы жизнеобеспечения возвращали экипажи в дееспособное состояние, вышедшие на значительном удалении от атакованной планеты корабли, поблескивая крутыми бортами, самостоятельно выбрали построение.

Корабли оживали. Из корпусных ниш появились макушки антенн, шевельнулись орудийные башни, открылись диафрагмы пусковых установок. Пространство вокруг кораблей то и дело озаряли вспышки двигателей, стартующих в разных направлениях беспилотных зондов. Вскоре сканирующие эфир и пространство датчики вывалили на экраны потоки информации.

Первое, что, едва вернувшись в сознание, отметил командующий подразделением КС, – это царившая на мостике флагмана тишина. Писк и шорох аппаратуры, дыхание приходящих в себя пилотов и операторов долетали до слуха, но звуки эти командующий справедливо отнёс к тишине.

Посчитав, что подконтрольный организм способен к самостоятельным действиям, системы жизнеобеспечения дали добро, и спинка кресла сорокашестилетнего контр-адмирала Жозе Овена приняла вертикальное положение. Антиперегрузочное кресло придвинулось к усеянной индикацией готовности командирской консоли.

Спустя минуты с момента выхода соединения КС из межпространственного перехода нервный центр огромного боевого корабля окончательно включился в работу. Послышались голоса и команды дежурившей на мостике вахты.

Сигнал боевой тревоги грохнул одновременно с запуском систем дальнего обнаружения. На мостик полились потоки информации, а сквозь динамики громкой связи прорвался голос дежурного офицера.

– Здесь пост слежения, на пределе действия наших систем фиксирую пять объектов. Четыре идентифицированы как боевые корабли противника, пятый – как республиканский госпитальный транспорт, серийный номер два ноля семьсот. Цели движутся единой группой. Госпитальный транспорт на запросы не отвечает. Если группа не изменит скорость и курс, то достигнут планеты в течение пяти часов двенадцати минут.

– Транспорт вижу, ищите остальных, – приказал контр-адмирал.