Гнездо летучей крысы

«Приходи, дорогой друг, но, пожалуйста, не учуди ещё что-нибудь», – думал я, глядя на пламя, поднявшееся в подъезде над Марлоном.

– Зачем ты поджёг провода?!

Сквозь слёзы пьяной радости он провизжал:

– Пока!

Двери лифта захлопнулись.

Докуривая сигарету, я простоял ещё несколько минут, глядя на огонь.

– Макс, – послышалось сзади.

Лори. Милое создание Лори, скажи мне, почему ты так красива?

– Добрый вечер.

– Уже ночь, вообще-то, спать пора, – сонным голосом пропели улыбающиеся губы девушки.

– В таком случае, спокойной ночи.

Я приобнял её. Она медленно поцеловала меня в губы и тут же отстранилась. Лет семь назад она даже была в меня влюблена.

– Я вышла на запах дыма.

– Понятия не имею, как это случилось, руки бы оторвал этим паршивцам.

– Нам не отключат телевидение?

– Отключат. Но только не из-за пожара, это уже слишком.

– Если отключат, ты ведь всё сделаешь, как было, да?

– Да, как было, – передразнив Лори, улыбнулся я.

– Дурак.

– Идиот.

– Не идиот. Просто дурак.

– Странно, что ещё никто не вышел.

– Все, наверно, спят. Одни мы с тобой бодрствуем.

Я вздохнул, чувствуя, что разговор не особо клеится:

– Увидимся. Милая, милая Лори.

– Пока, – соблазнительно протянула девушка, снова поцеловав меня в губы.

***

Нас не возбуждают женские руки, потому что они доступны для того, чтобы на них взглянули или потрогали их. В эпоху порнографии нам доступны все части тела. Идеальная женская грудь на голубом экране – такое же обычное явление, как второе число в сентябре. Вероятно, именно поэтому меня привлекают барышни не лучшего, точнее, не общепризнанного сорта – то, что они скрывают под одеждой, удаётся разглядеть значительно реже. От нас упорно пытаются спрятать то, что принято считать безобразным. Но кто-то же начал осваивать Космос, не так ли?

Прошлым летом я имел связь с женщиной тридцати пяти лет.

Случайно оставив в библиотеке сумку, я был вынужден вернуться обратно. Сама библиотека находится на моей улице, и я никогда не беспокоюсь о сохранности своих вещей, забытых внутри помещения, но так получилось, что в сумке лежали ключи от квартиры. Три ступени наверх и деревянная дверь с поцарапанным глазком позади, я прошёл в читальный зал. Обычно до десяти часов вечера в библиотеке остаётся всего один человек, чтобы прибрать оставленные читателями на столах книги, выключить свет и закрыть за собой дверь на замок. В тот день эта роль выпала Мишель. Она сидела за своим столом и читала что-то из Буковски. Не знаю, чего именно она стеснялась: меня или своей гиперметропии, но она тут же сняла очки. Я заговорил:

– Никогда не видел Вас в очках.

– Я надеваю их только тогда, когда читаю.

– Вы читаете постоянно, и на моём веку всегда без очков. Вам нечего стесняться, Мишель, Вас вряд ли что-то испортит. Разве что чашка чая, которую Вы можете предложить мне вместо того, чтобы угостить вином.

В ответ она тихо рассмеялась, чуть прикрывая губы тонкими пальцами, словно кусая ногти. Меня приводит в восторг, когда женщины кусают ногти. Это откидывает им десяток лет, превращая в неприступных девиц.

– Это свидание?

Я пожал плечами:

– Нет, я всего лишь забыл сумку.

Мне было необходимо поиграть с ней, чтобы понять, способна ли взрослая женщина сделать первый шаг. Да, именно первый шаг. Его сделал отнюдь не ваш покорный повествователь, он всего лишь подбросил Мишель идею.

Привстав, Мишель отодвинула кресло и вышла из-за стола. Как оказалось, не ко мне. Она направилась в коридор, по пути окинув меня непонятым на тот момент взглядом. Закинув сумку на плечо, я молча засеменил к выходу.

– Уже уходишь? – появилась из кабинета голова Мишель, – для кого же я тогда чайник поставила?

Наши лица расплылись в улыбках, и мы молча стояли, глядя друг на друга секунд десять – я, облокотившись о стену, и она, кусая пухлые не накрашенные губы.

Её тело значительно отличалось от понятия «идеал», но я не припомню, чтобы возбуждался так же сильно, как в тот вечер. Идеал – слишком субъективная оценка? Возможно. Но скорее истина в том, что я всегда хотел женщину старше себя. Я любил её на деревянном столе тускло освещённого кабинета до тех пор, пока не зазвонил телефон, который тут же был сброшен на пол. Следом за аппаратом свалились вниз и мы, страстные и увлечённые процессом настолько, что не заметили, как часы на стене пробили десять.

Она возбуждала меня даже тогда, когда была укутана в нелепый из-за своего узора плед, стянутый с дивана. Она мешала ложкой уже остывший чай и увлечённо рассказывала мне о своём муже, и я её слышал. Но не слушал. Я влюбился не в Мишель, я сходил с ума по её телу, я разглядывал её красивые бледные ноги и просто восхищался.

Сейчас я лежу на Лори. Её тело действительно напоминает модельную оболочку. И нам действительно отключили телевидение.

– Почему ты раньше не целовал меня?

– Ты была слишком юной.

– Я по-прежнему младше тебя на пять лет, Макс.

Двадцать минус пять…

ПЯТНАДЦАТЬ.

– Пятнадцать!