Гнездо летучей крысы

– Поверить не могу, мы стали жертвами ограбления!

Я молча киваю в ответ, пока Марлон озабоченно рассуждает о случившемся.

– Макс, что с тобой?

– Я хреново себя чувствую, приятель. Отвези меня домой.

– Но ты даже не доел хот-дог.

– Отвези, – успел сказать я перед тем, как высунуться в окно и выпустить из себя всё съеденное за день.

– Твою мать! Ты попал на машину?

– Не знаю.

– Нам надо срочно помыть машину! Меня отец убьёт!

– Я не попал, успокойся.

– Точно?

– Проверь!

После короткой паузы, Марлон ответил.

– Я тебе верю.

– Серьёзно?

Марлон снова обратил свои брови в домики:

– Ну да.

– Тогда будь добр, отвези меня домой.

– Ла-а-а дно, – протянул мой друг.

Минуты молчания тянулись ровно столько, сколько я и предполагал. Теперь автомобиль Марлона «кричит» уже под моими окнами.

– Неужели твоих родителей так сильно волнует внешний вид твоей машины? – спросил я, сделав акцент на предпоследнем слове.

– Ну да. Она общая.

– Общая?!

– Да. Всё, выходи.

– Целых три месяца ты уверял меня, что это твоя машина. Машина, купленная на твои же деньги.

– Ну да. Я скинулся.

– Всё ясно. Спасибо за вечер.

– Пока, – протянул мне руку Марлон, – ещё раз с днём рождения.

Я ничуть не удивлён, что машина принадлежит не ему. Более того, мне абсолютно наплевать. Привычка обманывать друзей ничуть не портит моего друга. В этом весь Марлон.

4

– Бежим, Макс!

И я бегу. Бегу, держась за её руку, пытаясь обогнать и быть чуть впереди, то и дело поскальзываясь на мокрой траве и падая, но почему-то тут же подымаясь обратно.

– Скорее!

И я ускоряюсь, что даёт обратный эффект – теперь мне кажется, что я стал двигаться значительно медленнее, да и не только я: она будто бы застыла, изображая бег, в то время как дом, к которому мы якобы бежим, становится всё ближе и ближе. Мы – я и она – словно пластмассовые игрушечные люди, которых двигает детская рука к такому же пластмассовому миниатюрному сооружению. И хоть я уже и не двигаюсь, но постепенно начинаю чувствовать сильную усталость. Когда до дома остаются считанные шаги, я снова поскальзываюсь и на этот раз отпускаю её руку, приземляясь лицом в неизвестно откуда взявшуюся грязь. Я переворачиваюсь на спину и протираю глаза.

Ночь?

Уже?!

– Валери!

Вокруг – ни души. По крайней мере, я никого не вижу. Снова та же трава и несколько звёзд на куполе, что надо мной. Да, именно на куполе. Я не верю в то, что это небо. Я не уверен, что это всё по-настоящему. Но всё же я вновь зову её:

– Валери!

Тишина.

Я встаю и начинаю идти. Просто идти, без каких-либо мыслей, как вдруг появляется свет. Я не знаю, насколько он далеко, да и свет ли это вообще – есть подозрения, что всё это иллюзия. Но я иду. Сияние становится всё ближе, и я начинаю различать дом. Дом, до которого бежал, держа за руку свою спутницу.

Это что ещё за шум?!

Я останавливаюсь, и, как оказалось, правильно делаю – мимо меня проносится поезд, поезд без начала и конца. Но я не отчаиваюсь. Это же, блядь, вымысел. Ведь оказавшись ночью в мокрой траве перед бесконечным составом поезда невозможно почувствовать тепло одеяла и шершавый язык пса в области рук.

– Квентин, отвали.

Английский кокер-спаниель, навострив свои рыжие уши, перешагнул кусок одеяла и принялся вылизывать моё сонное лицо.

– Квентин!

Спрыгнув с кровати, пёс, виляя крохотным кусочком купированного хвоста, посмотрел на меня и убежал в коридор.

– Доброе утро, сынок.

– Доброе утро.

Я целую в щеку склонившуюся надо мной маму. Она ничего не помнит, зато свежо выглядит. Так было всегда. Да и вряд ли что-то изменится.