Ярый князь

– Встань. Пылью пахнешь… Иди умойся… Проводи, – кивнул он церковному служке.

Наскоро приведя себя в порядок, Ярослав прошёл в покои епископа.

– Издалёка… – не спрашивая, а лишь уточняя, пробасил епископ. – Никак с Руси. С чем пожаловал?

– Из Руси! – склонил голову Ярослав. – Не своей волей я здесь…

– Добре! Садись к столу, вечерять будем. Позже расскажешь.

Уже за?полночь новгородец окончил свой рассказ. Епископ его не перебивал. Лишь однажды, когда Ярослав рассказывал о встрече с великим князем владимирским Дмитрием Ивановичем, он уточнил: «А епископ Алексий тоже в беседе участвовал?»

В завершение рассказа владыка Афанасий заверил:

– В деле твоём я тебе помощник. Ачихожию не знаю, но найду, будь в надёже. Ты же иди почивать. Арсений, – позвал он служку, – проводи.

Оставшись один, владыка Афанасий вытащил из сундучка большую тяжёлую книгу в кожаном переплете и, пролистнув десяток страниц, на чистом поле написал киноварью: «А ноне явился ко мне человек из Руси. А в рассказе сказался новгородским купцом Ярославом сыном Тихона и тот купец зело сладословен и удачлив, а судьбу дал Господь ему изменчивую и нелёгкую. А рассказ о нём будет таков: лета…»

2

Сопровождавший Ярослава высокий стройный юноша в лёгком шёлковом халате и таких же лёгких шёлковых шароварах открыл тяжёлую массивную с замысловатым рисунком арабской вязи слов дверь и, склонив голову, пригласил его войти. Широкая мраморная лестница вела наверх. Перила, резные из неизвестного новгородцу чёрного дерева, завершались в рост человека из розового мрамора женскими фигурами, полуобнажёнными, что несколько смутило не очень сведущего в этом молодца.

Взору открылся огромный, как Ярославу показалось, зал, залитый солнцем, потолок которого поддерживали тонкие колонны. В его центре стоял в белых шёлковых одеждах князь Ачихожия.

Улыбаясь и широко раскрыв руки для объятий, он пошёл навстречу нежданному гостю.

– Не думал увидеть тебя так скоро! Рад встрече!

Князь обнял Ярослава и расцеловал в щеки трижды по-русски.

– И я несказанно рад. Ты, князь, даже представить себе не можешь, насколько я рад тебя видеть! – дрогнул голосом молодец.

Ачихожия отстранился и, хлопнув Ярослава по плечу, с улыбкой сказал:

– Ты словно ещё больше в плечах раздался… Никак внял моим словам и жениться надумал? Или нет?

– Не до женитьбы мне… Поверь…

– Верю. Здесь жарко, пойдём на крышу дома, там тень, прохлада…

Боковая лестница повела ещё выше, и вот ещё одно чудо: словно в сказочный сад вошёл новгородец. Таких деревьев и цветов он ещё не видел. В тени их широких листьев располагалось возвышение, устланное ковром, на котором стоял низенький столик и разбросано множество подушек, отсвечивающих атласом.

– Располагайся, – повёл рукой князь и, чтобы не стеснять молодца, возлёг на подушки первым.

Как только Ярослав умостился на ложе, вокруг них неслышно заскользили две молоденькие симпатичные девушки, одетые в лёгкие пёстрые одежды, словно диковинные птички. С подносов, которые они держали в руках, на столик перекочевали кубки, кувшин с длинным узким горлышком, невиданные доселе Ярославом фрукты, какие-то кусочки желтоватого цвета с тёмными вкраплениями и ещё множество лакомств.

– Хороши?! – кивнул князь на прислуживающих девушек. – То мои старшенькие: Лика и Айра… Ты не подумай… У меня слуг полон дом, но в знак уважения тебе прислуживают мои дочери.

Ярослав подхватился с ложа и поклонился поясно и князю, и замершим в смущении девушкам.

По тому, как расплылся в улыбке Ачихожия, ему это было приятно.

После того как было воздано по заслугам вину и лакомствам, князь сказал:

– Теперь рассказывай. Раз не за женой приехал в Сарай-Берке, то дело должно быть непростое…

– Всё так, князь. Только не своей волей я в стольном граде ордынском… Привезён сюда в железах, как раб, да сбежал случаем…

Ачихожия от услышанного аж потерял дар речи: как подносил кубок с вином ко рту, так тот и замер на пол пути.

– Да, да… Хочешь, сниму сапоги… на щиколотках следы кровавые от железа…

– Да как же ты? Кто же так постарался? – только и вымолвил князь.

– Никто! Знать, Господу Богу было угодно…

– Оставь Господа своего в покое, – отмахнулся Ачихожия. – Давай-ка неспешно поведай мне все, что с тобой случилось. А я решу, кто в том виновен.

Ярослав, ничего не скрывая, поведал князю о своих злоключениях, и когда замолчал, Ачихожия, положив на его руку свою, сказал:

– Так я и думал: все беды от баб. Поверь, у меня их пять, три ещё маленькие, но забот от них, а главное, глуму как от табуна кобылиц! Не тревожься, я тебе помогу: и на Руси будешь, и девка та твоей будет. Я-то уж постараюсь, и ты за себя порадей! К епископу тебе возвращаться не след. К хану Мюриду он был вхож, а хан Азиз до себя никого не допускает.

– А ты-то как? – встревожился Ярослав. – Новый хан – новые слуги…

– Так-то оно так, да не совсем. Всех можно поменять: и сановников, и судей, и военачальников. Только послов нельзя. Посольский чин даётся не по роду и богатству, а по заслугам. Ханы приходят и уходят, а послы остаются. В них нужда большая, потому их никто из вновь пришедших на ханский трон не трогает, – не без гордости поведал Ачихожия. – Поначалу буду из тебя князя делать… – и, увидев, как вытянулось от удивления лицо Ярослава, продолжил: – Хан Азиз небогат, а чтобы бороться с ханом Абдаллахом, вернее, с его, как это на Руси говорят, зятем – темником Мамаем, нужно войско, а значит и много денег. Деньги у меня есть, да и у тебя тоже, отдашь, коли захочешь… Грамоту княжескую куплю, дом… Один из своих отдам… Может, ещё передумаешь да на моей дочери женишься… Не беда, что у тебя женка будет из Руси, у нас можно иметь несколько жен, – пояснил князь. – Остаётся войско. Князь должен иметь воинов, хотя бы сотен пять.

– А это дорого… если купить…

– Дорого. Но покупать мы не будем, разве что охрану тебе и слуг…

– Да зачем мне…

– Князь без охраны и слуг – не князь, – перебил Ярослава Ачихожия.

– А как без войска?

– Войско сам хан Азиз даст, без денег и ещё рад будет, что всего пять сотен занадобилось, – улыбнулся своим мыслям Ачихожия. – Пока живи у меня. Грамота княжеская будет, в свой дом поселишься.