Ярый князь

Глава II. Булгар

1

Ярослав был разочарован увиденным: по рассказам отца, не раз бывавшего в Булгаре с купеческими караванами, город ему представлялся былинным! А тут – чернеющие остовами выжженные улицы, порушенные мостовые… Но когда бредущих вереницей соединённых верёвкой полоняников ввели на улицы, которых не коснулась рука ни соперничавших булгарских князей, ни татарских завоевателей, ни ушкуйников, картины детства, нарисованные воображением, начали проявляться. Он уже видел не один ордынский город в свой поход с сотоварищами-повольниками по Волге, но этот несоизмеримо отличался всем: и домами, и площадями, и людьми. А когда Ярослав увидел дворец, стены которого были украшены синими майоликовыми плитками, то даже остановился, смешав движение. За что тут же был отмечен ударом плети: было не так больно, как обидно – его, новгородского купца, княжеского гридя и ушкуйника, бьют плетью, как раба.

«Почему как раба? Именно раба! – тоскливо ёкнуло сердце. – Теперь уже не до глаз Ростиславушки, самому быть бы живу!»

Полоняников провели через распахнутые ворота внутреннего двора и затолкали в низкие зарешечённые железными прутьями клетки. Поодаль стояло ещё с десяток таких же, в некоторых из них сидели, лежали уныло глядящие на белый свет полоняники.

– Откуда, родимые? – донёсся из соседней клетки голос.

– Из нижегородчины…

– А мы из рязанских земель…

– Почто здесь-то оказались?

– Понесла нелегкая на Хопёр, да нарвались на татарский разъезд, а уж как здесь оказались, и сами не ведаем…

– Давно в клети сидите?

– Давненько… седьмицы три будет. Отощали… Говорят, что купцов с низовий Волги мало пожаловало. Опасаются каких-то ушкуйников… – и чуть погодя тот же голос добавил: – Ништо, уже недолго ждать. Слышал, что завтра на торг поведут. Скорее бы уж…

Братья Мигуны, державшиеся доселе отчуждённо, подсели к Ярославу.

– Мы вот что удумали: как начнутся торги, надобно сказаться купцами. Купец купца в обиду не даст, сообразит, что за нас выкуп можно неплохой получить. Ты как на это смотришь? Есть, поди, кому за тебя деньгой поручиться…

– Есть! – кивнул Ярослав. – Да не хочу ведать того никому, стыдно…

– Нашел чего стыдиться. Да в торговом деле чего только не бывает. А тут делов-то всего – в полон угодил. Батюшка наш у половцев в земляной тюрьме дважды сиживал, и ничего… жив-здоров.

– Сам уйду, – боднул головой Ярослав.

– Ну, ну… Бог тебе в помощь! Сам так сам… Только как бы потом пожалеть не пришлось, – и братья отошли в свой, насиженный ими угол клетки.

Ярослав ещё раз оглядел двор, где томились невольники, кинул взгляд на клетку с полонянками, среди которых были и отроковицы по десять-тринадцать лет, и, тяжело вздохнув, решил: «Чего зря терзаться думами. Надо сил набираться… Не зря говорят – утро вечера мудренее, утром и решать буду, как жить дальше». Приняв хоть какое-то решение, стало легче. Ярослав, укрыв голову полой ветхого кафтана, изношенного кем-то и отданного ему одним из разбойных при продаже булгарскому купцу, забылся тяжёлым сном.

Задолго до рассвета полоняники были подняты, напоены, накормлены, умыты. Связав парами, их повели по ещё спящему городу, как оказалось, на невольничий рынок, что располагался за городом, недалеко от пристани. Почти в полдень, когда рынок гудел и покупателями, и продавцами, начались торги. Начали с полонянок: чем моложе были девушки и женщины, тем дороже они стоили. Мужчин продавали и по одному, и сразу группами до десяти человек. Когда на помост вывели Ярослава и раздели до пояса, торг оживился. Новгородец никогда не думал, что его бугрящееся мускулистое тело, горделивая осанка, светлые вьющиеся волосы и голубые глаза кого-то могут привлечь, кроме Ростиславы, конечно. А тут началось целое сражение за обладанием рабом. Выиграл «битву» низенький, желтокожий, пронырливый купец. Когда Ярослава свели с помоста и подвели к хозяину, тот, не прибегая к услугам толмача, спросил:

– Ты – воин?

– Был гридем великого князя Дмитрия Константиновича.

– Так я и думал. Тебе повезло, воин. Хан Мюрид не доверяет охрану своих жён и своих сыновей монголам. Рабы надёжнее. У них один хозяин – хан!

Уже позже, когда грузились на большие карбасы, Ярослав услышал: «Берке-Сарай». Не думал новгородец, что придётся ему возвращаться в столицу Орды в железах, цепью прикованному к кольцу, выступающему из борта судна.

Глава III. Пленник

1

Вниз по Волге да при попутном ветре купеческие карбасы буквально летели, оставляя за кормой пенные дорожки. Купец спешил. В Укеке он узнал, что в Сарай-Берке опять замятня. Хан Мюрид убит, и на трон великоордынского хана сел Азиз.

Купец не повёл свой караван к пристани стольного города. Как только вдоль Ахтубы пошли загородные усадьбы ханских сановников, он выбрал подходящее для стоянки место и причалил. В сопровождении десятка охранников купец отправился в город пешком.

«Видимо, Берке-Сарай уже близко», – решил Ярослав. На стоянке цепи с него сняли, даже руки не связали, и только ноги были обхвачены толстой веревкой за щиколотки. За время пути он стал бронзовым от солнца и ветра, а чтобы раб не разленился, на стоянках под присмотром охраны его заставляли работать: рубить сушняк для костров, если таковой находился, таскать из карбасов тяжёлые медные котлы для приготовления пищи. Изредка ему вручался изогнутый татарский меч, и он сражался с двумя, а то с тремя воинами охраны, стараясь их не поранить. Купец после схватки всегда подходил к Ярославу и похвально похлопывал молодца по лоснящемуся от пота плечу:

– Хорош урус, хорош воин!

Уход купца в город не предвещал ничего хорошего. Ярослав понимал, что если он не убежит сегодня, то завтра такой возможности может и не представится. Развязать на ногах путы было пустячным делом – воин, повязавший их, сделал это так, для порядка. За время плавания к молодцу привыкли и уже не замечали. Уйти просто, а дальше что? Как добраться до русских земель. Волгой? Только безумный мог решиться на такое. Степью? Далеко не уйдёшь! И тут Ярослава осенило: «Ачихожия! Вот кто поможет мне! Не может не помочь!»

Но как найти ханского посла в огромном городе? Да и при новом хане удержался ли Ачихожия в своём посольском чине?

Ярослав, снедаемый нетерпением, еле дождался захода солнца. Он быстро освободился от пут и юркнул в прибрежные кусты. Но идти в исподних портах, даже ночью, молодец не рискнул. Ярослав вошёл в воду и водой приблизился к карбасам. Где что лежит, высмотрел ещё давно, и теперь оставалось только выбрать нужные тюки с одеждой и оружием.

«Только бы с обувкой не промахнуться!» – пришла неожиданно мысль, от которой беглец чуть не рассмеялся. Вначале оружие! Руки нащупали завёрнутое в тряпицу… «Кинжал, – определил Ярослав безошибочно. – А это меч, лезвие прямое, наш, русский, в ножнах и с перевязью. А это что? Пояс! Ай да я!» Имея в руках кинжал, вспороть тюк с одеждой было проще простого.

«Надо торопиться! Скоро караванщики сядут вечерять, и тогда меня хватятся! Но уж теперь так просто меня не взять, а кроме того, десяток воинов ушли с купцом… Но всё едино надо спешить».

Ярослав тихо вышел из воды и по песчаной кромке быстро направился вдоль берега, всё дальше и дальше уходя от ночной стоянки купеческого каравана. Сколь прошёл, не ведал, только когда впереди у берега показались костры, он остановился. Оделся, опоясался мечом. Напрасно опасался за обувку, сапоги пришлись впору.

«Теперь ждать! При дневном свете надо осмотреть себя, а потом уже идти в город».

Ярослав не боялся, что язык монголов ему не знаком. Он знал от Ачихожии, что в столице Орды на каких только языках не говорили… Одежда – вот что было самым опасным: кому соответствовало то, во что он был сейчас одет: новгородскому купцу, княжескому гридю или монгольскому сановнику, арабскому купцу, военачальнику или простому воину. Но тогда меч должен быть с лезвием-полумесяцем, а не прямым, как у него.

Придавленный тревожными мыслями Ярослав не заметил, как уснул, и только когда солнечные тучи ласково коснулись щеки, он размежил веки.

«Что ж, штаны тёмно-синие, рубаха белая, полукафтан… Будет жарко, сниму… сапоги без каблуков, мягкие, татарские… Да и бог с ними… Не купец, не воин, не татарин… И так сойдёт. Вот только борода и волосы! За время пути оброс!»

Ярослав на берегу ближе к воде выкопал ямку, подождал, пока она заполнится – лицо отразилось как в серебряном зеркале. Вытащил кинжал. Лезвие наудачу оказалось острым. Путём неимоверных усилий, он укоротил бороду и усы, а волосы на голове стянул отрезанной от полукафтана полоской. Оглядев своё лицо в стоячей воде, остался доволен. «Теперь можно и в город!»

Путь оказался неблизок. Только к полудню, обойдя несколько утопающих в зелени за высокими каменными изгородями загородных усадеб ханских сановников, Ярослав вышел к окраине простиравшегося от края и до края стольного ордынского города. Новгородец знал, что город велик, и даже побывал в нём с ушкуйниками, но что он такой огромный, даже представить себе не мог.

«Как же искать в нём Ачихожию?»

Как в русских или татарских городах-крепостях, посадов не было. Только была степь… и уже городские улицы – ровные, мощёные, дома каменные, один на другой непохожие. По рассказам рязанского боярина Михаила Никодимыча и по рассказам ханского посла Ярослав знал, что в Сарай-Берке поставлен православный храм и службу в нём правит епископ Афанасий.

«Вот кто мне поможет!» – решил молодец и уверенно направился по прямой как стрела улице к центру города. Именно там, недалеко от дворца великого хана, была поставлена церковь.

Только ближе к вечеру, изрядно утомившись, Ярослав оказался перед небольшой, но каменной церковью, над чёрной маковкой которой, видимо, покрытой свинцовым листом, в лучах заходящего солнца сиял золочёный крест. Епископа в храме не оказалось, но церковный служка провёл молодца в добротный каменный дом.

Епископ оказался высоким, широкоплечим, с аккуратно постриженной бородой и усами мужиком, облачённым в светло-серую рясу.

– С чем пожаловал, сын мой?! – густым басом рявкнул священнослужитель. – Почто не знаю?

– Благослови, отче, – встал на колени Ярослав.

Осенив крестом, епископ Афанасий положил мощную широкую длань на склоненную голову.