#Некнига. Сборник №2. Фэнтези

Согласие Николки удивило Василия, однако вместе с удивлением пришло и беспокойство.

«Что будет, если с мальчишкой что-то случится?»

– Будь осторожнее, – сказал он Николке. – Я к тебе приставлю кого-нибудь из дружины своей.

– Да не надо, барин! Что я, в лес никогда не ходил что ли? – весело улыбнулся Николка.

И ушёл.

А когда заря окрасила небосклон красным цветом, а затем закат сменился чёрной ночью, то не вернулся Николка.

И глядя на яркие, блестящие, словно алмазы из самой сокровищницы царя, звёзды, которые были разбросаны по ночному небу, Василий думал то о Николке, то о пропавшей царевне. Мысли сменяли одна другую, и волнение за мальчишку смешивалось со странным тянущим чувством в груди, которое появлялось тогда, когда Василий думал о невиданных наградах за царевну.

* * *

– Что же ты своих людей не бережёшь? – спросила старуха Василия на следующий день, когда он принёс ей полынь-траву.

Василий замер у двери от неожиданности. Он и боялся, и жаждал спросить, откуда старуха узнала о том, что случилось. Но промолчал, опустив глаза в пол.

Николку он так и не нашёл.

Как только забрезжил слабый рассвет над деревней, Василий вышел с постоялого двора, пришпорил коня и помчался в лес. Дружинники провожали его тягостным молчанием; полный мокрого холода воздух бил Василия по щекам, а он всё ехал и ехал до леса. А затем спешился, привязал коня к старому дубу и зашёл в тёмную чащу.

Долго искал он мальчишку, с муторной поганой тяжестью на душе звал его, но так и не дозвался.

Николки нигде не было.

А сейчас, когда пришёл к старухе, злой и усталый, с пучком злосчастной травы, зажатой в кулаке, она сразу задала ему этот вопрос.

– Что? – растерянно переспросил он.

Старуха зло сощурилась:

– Сядь! И смотри в окно, родимый. Может то, что ты увидишь, научит тебя слушать то, что тебе говорят.

Василий прошёл к окну, сел на табурет и посмотрел, куда велела старуха. И обмер.

Из-за пыльного стекла на него смотрел Николка. И Василий уже было хотел вскочить с табурета, отворить дверь избы да отругать мальчишку за то, что тот заставил его так волноваться… Как вдруг понял – с Николкой что-то не так.

Тот пустым взглядом смотрел на Василия, и от этого его глаза казались неестественно огромными и чёрными. Черты его юношеского лица странно обострились, так что казалось, это и не Николка вовсе. А когда мальчишка открыл рот, то из него вывалился длинный синий язык, достающий до конца подбородка. Он прислонился лицом к стеклу, так что язык мазнул по нему, оставляя серые разводы… И замычал глухо, но громко, и заскрёбся чёрными сломанными ногтями в окно.

Василий с ужасом отпрянул назад от Николки и с отчаянием обратился к старухе:

– Да что ж это такое?!..

А старуха зло рассмеялась:

– Смотрите-ка, и после смерти он хочет к тебе на службу! Примешь? – она зло рассмеялась, а затем посуровела. – Ты зачем свою работу на чужие плечи переложил? Я тебе говорила, что лес чужих не любит? Говорила? – она смотрела на него немигающим взглядом.

– Говорили, – прошептал Василий.

– Так вот струсил – ты, а ответил за это – он, – неприятно улыбнулась она.

Василий закрыл глаза. Он чувствовал боль и вину за то, что своими руками отправил мальчишку на смерть.

Старуха тем временем встала с кресла и прошаркала мимо него к окну.

– Ну что ты, голубчик, так мучаешься… – проворковала она, постукивая пальцами по стеклу. Николка перевёл на неё взгляд мутных глаз и снова что-то промычал.

Василий открыл глаза и снова посмотрел на мальчишку. Только сейчас он заметил, что лицо и шея Николки были покрыты серо-фиолетовыми пятнами. Мальчишка бестолково таращился на старуху, а та вдруг рассердилась.

– Не слушаешься, значит? А ну, вон! – и хлопнула по стеклу так, что оно громко затрещало.

В то же мгновение изба ожила: заскрипела, будто застонала мучительно, словно оживая от столетнего сна. Вокруг Василия всё завертелось-закрутилось быстро-быстро: стол со стоящими на нём мутными бутылями дребезжал, чучело совы, висящее в тёмном углу на нитках, моталось из стороны в сторону, а с полок на стене сыпались какие-то дурно пахнущие травы. Старый резной буфет распахнул свои створки, и оттуда, пронзительно звеня, выпали медные миски и ложки. Подпрыгивал на своих коротких ножках и тяжёлый большой котёл, стоявший на полу.

Изба вращалась вокруг своей оси, старуха хохотала, её смех хриплым карканьем разносился, казалось, на весь лес… А затем всё прекратилось.

Василий шумно выдохнул и перевёл измученный взгляд на старуху. Та довольно улыбалась, глядя в окно. Николки нигде не было. Василий хотел было спросить её, куда он делся, но замер. Свет из окна, слабо пробивающийся через мутное стекло, скользнул по голове старухи, по её седым волосам… Василий моргнул несколько раз, присматриваясь внимательнее – они вдруг показались ему более тёмными, чем раньше.

Старуха резко повернулась к нему и быстро приблизилась.

Василий снова поморгал, и иллюзия исчезла. Старуха и впрямь была вся седая. Она приподняла голову Василия холодными пальцами, а тот, совсем обессилевший, покорно взглянул в её злые глаза.

– Голубчик, – вкрадчиво сказала она. – Приходи завтра, приноси то, что велено было. Да никого не проси об этом, а сам всё делай, – она холодно улыбнулась ему, а у Василия мурашки по спине побежали от этой улыбки.

Он кивнул, встал со стула и уныло побрёл прочь.

* * *

Все следующие дни шёл дождь. Он тёмной завесой окутал лес, который своими чёрными ветвями тянулся в серое плачущее небо. Василий мок под моросившим дождём и ледяным ветром, который кидал мелкие капли ему в лицо; продирался сквозь мокрые колючие заросли и тяжёлый липкий туман, вяз по колено в болоте, и будто на плечах тяжёлую ношу таскал.

Порой под ноги ему попадались кости, слишком крупные, чтобы принадлежать животным, а однажды он даже нашёл человеческий череп. Тот скалился ему изломанной линией челюсти, в которой не хватало нескольких передних зубов. Приглядевшись внимательней, Василий разглядел в темноте пустой глазницы маленького спящего ужа.

Дождь лил не прекращаясь, а Василию уже начинало казаться, что он не в этом Богом забытом месте ищет непонятно что, а находится около своего дома, где его ждёт та, которую он оставил, польстившись на чужие богатства.

Тогда вспоминались её русые волосы, и как он любил гладить её по голове; а ещё – большие голубые глаза. Они почему-то плакали, эти глаза, и смотрели с немым укором. По-другому и не вспоминалось, по-другому и быть не могло, ведь Василий помнил почему-то лишь их расставание.

А затем все воспоминания и миражи рассеивались, и он приходил в себя. И понимал, что стоит на зелёной поляне, полной растений, грибов, и ему осталось собрать совсем немного.

* * *

И вот настал момент, когда Василий собрал все травы, которые ему наказала собрать старуха. Он с удовольствием вдохнул в лёгкие влажный вкусный запах леса; ощутил на языке горечь росшей полыни, кедра и болотных мхов.

И эти запахи показались ему самыми чудесными на свете.

Василий посмотрел на небо. Оно, спокойное и тихое после пролившегося дождя, безмолвно внимало его взору и было совершенно безучастным и к его горестям, и к радостям. Однако теперь, когда отчаяние, преследовавшее его ранее, отступило, Василий улыбнулся равнодушному небу и пошёл прочь от этого места навстречу царевне и богатствам, которые за неё сулил царь.

О голубых глазах и русых волосах той, которую он оставил, Василий больше не вспоминал.