За бродячим подсолнухом. Сказочная повесть

– Ничего не надо придумывать, – проскрипел Трутовик. – Я расту давно и буду расти дальше. Всегда буду расти. Никакие ваши сказки мне в этом не помешают. Не интересуют они меня. И вы меня не интересуете.

– Во как! – сказали хором Айн и Кю.

А Кю добавила:

– Пожалуй, этот гриб меня тоже больше не интересует. Поехали?

До возвращения на свою дорогу все молчали. Потом Клёночка робко спросила у молчаливо едущей Кю:

– Ты, наверное, думаешь, что расти плохо? Да?

Кю пожала плечами:

– Да нет, не думаю. Расти хорошо, я и сама расту, и ты, и Айн. Но ТОЛЬКО расти – это странно. И не догадываться к тому же, что всегда расти не получится. Этот Трутовик, он что же, хочет весь мир собой занять?..

– Это ведь ещё одна загадка для нашей коллекции, Кю, – сказал Айн. – А мне нравится их замечать. Сразу какие-то мысли начинают шевелиться. Потом уже забываешь, с чего началось: про сказку, про загадку… А внутри что-то вырастает. Получается, что эти загадочные сказки – как зёрнышки для прорастания.

– Ну, знаешь, берегись, чтобы у тебя какой-нибудь Трутовик внутри не вырос.

– Ух, и шуточки у тебя, Кю!..

Айн так увеличил скорость, что Кю и Сахаре пришлось помчаться галопом, чтобы не отстать. Но они были даже рады такому разнообразию жизни.

Загадочная неходьба

Когда они снова перешли на обычную скорость, Кю заметила, что Клёночка всё ещё печалится. Как-то вяло у неё пошевеливались листья, ни о чём она не заговаривала…

– Эй, Клё, – окликнула её Кю, – ты что загрустила?

– Да я ничего. Просто задумалась: может, я тоже ТОЛЬКО расту? У нас, растений, это ведь главное дело.

Айн удивлённо поглядел на Клёночку. Он вообще не заметил, что у неё грустное настроение. Да ещё из-за этого дурацкого гриба!..

Кю возразила:

– Даже если бы ты просто росла, ну и что? Хоть я и обиделась на этого самодовольного Трутовика, но в нём тоже есть смысл. Все ему удивляются. А ты, Клё, такая красивая. Люди на тебя смотрят и радуются. Разве этого мало? Но ты ведь ещё и разговариваешь, и путешествуешь!

– И сказки выращиваешь! – добавил Айн. – Сказочным Лесным Искусством владеешь. А этот Трутовик ничем, кроме своей персоны, не интересуется.

– Путешествую я с вами, – шелестела Клёночка, всё ещё довольно грустно. – Я же не умею сама ходить и сама действовать.

Кю попыталась незаметным жестом остановить Клёночку, но было поздно. Айн вздохнул – и тоже довольно грустно сказал:

– И я ведь ходить не могу. Может, я тоже только расту? А когда повзрослею, так и расти не буду…

– Перестаньте! – закричала Кю. – Клё вообще не на что жаловаться, она и так в десять раз больше может, чем любое растение. А ты, Айн? Я таких отличных парней вообще больше не встречала! И твоя неходьба – это загадка такая, для тебя и для всех нас. Может, чтобы классную жизнь без ходьбы прожить? А может, она по-другому разгадается, и ты ходить начнёшь? Или хотя бы на лошади ездить. Это ещё интереснее…

И Кю почему-то заплакала.

Мальчики, которые были взрослыми

– Да ладно тебе, сестрёнка, – принялся успокаивать её Айн. – Я вовсе не так уж переживаю из-за всего этого, и ты не расстраивайся понапрасну. Просто речь о неходьбе зашла… О, гляди-ка, всадники! В нашу сторону скачут.

После этого сообщения слёзы у Кю мгновенно высохли. Когда речь заходила о лошадях, все её огорчения почему-то мгновенно улетучивались. Такие уж это были особые для неё существа.

Двое всадников скакали не по дороге, а по лугу, который расстилался сбоку от неё. Кю приветственно помахала им, и они, сбавив скорость («Перешли с галопа на рысь», – пояснила Кю), подъехали к путешественникам.

Это были два мальчика, их звали Паур и Паша. Они разговорились с Айном. С интересом выслушали историю их с Кю путешествия и назадавали кучу вопросов – и Айну, и кленовой веточке.

Кю тоже как бы участвовала в общей беседе. Но одновременно с этим она знакомилась с лошадьми, и уделяла этому гораздо больше внимания. Узнав, как их зовут, она словно примеряла каждое имя к лошади. Гладила гнедого Буслая (которого Айн сначала назвал шоколадным) и серого в яблоках Зайку, угощала их сухарями и сырой морковкой (которую ухитрялась каким-то образом получить у скатерти-самобранки для Сахары). Впрочем, Сахару она тоже не забыла, так что все три лошади очень аппетитно хрумали, позволяя Кю гладить их сколько угодно.

Новые знакомые посматривали на Кю одобрительно. А узнав, что у Айна не ходят ноги, тоже вдруг принялись советовать ему научиться ездить верхом.

– Да ладно, у меня вон, видите, автомобиль есть. Зачем мне ещё и на лошадь садиться?

– Так ведь лошадь – это особое дело. Это… – Паша замялся, подыскивая слово, но так и не нашёл достойного выражения для своего отношения к лошадям.

– Если бы вы были пожилыми людьми, – пришёл на помощь Паур, – мы бы сказали вам, что лошадь омолаживает человека. Так, по крайней мере, с нами произошло.

– А мы сейчас узнаем, что с вами произошло, – Айн взял у Клёночки новый листок со сказкой и откашлялся, готовясь читать вслух.

– Неужто про нас там написано? – не поверил Паша.

– Почему бы и нет? – отозвался Паур. – Где-то ведь должна сохраниться наша удивительная история. Мы слушаем, Айн. Давай, читай!

На вечернем лугу

Посреди лесной поляны стояли палатки. Это был спортивный лагерь для мальчишек. Каждый день неумолимые тренеры заставляли их отжиматься, приседать, прыгать и бегать. Вот и Паура отправили в очередную пятикилометровую пробежку.

Бежал он, бежал, вдруг видит: на лугу кони пасутся. А пастушок, ровесник Паура, сидит на коне и рукой машет: иди, мол, сюда.

Пауру всё равно бегать, подбежал он к пареньку, тем более что лошадей ужасно любил. А тот предлагает:

– Хочешь со мной по лугу поскакать? Гляди, здесь и второй конь осёдлан. Я приятеля ждал, да тот не пришёл.

Ещё бы не хотеть! Поскакали мальчики на конях. Смеются, свободе радуются. Солнце уже низко – их тени, словно громадные стрекозы летят рядом с ними.

– Ни с кем я так здорово ещё не скакал! – кричит пастушок. – Меня Паша зовут. Приходи ко мне, когда захочешь. Я здесь каждый день.

Ох, и досталось Пауру от тренера за то, что к ужину опоздал! Теперь ему по лагерю бегать пришлось. Так и не удалось больше к Паше выбраться. А потом городская жизнь началась. А потом взрослая жизнь пошла. А там и старость подступила.

«Что же такое? – подумал однажды Паур. – Так и жизнь скоро закончится, а я больше того луга не увижу? Нельзя так».

Собрался он и поехал в те места, где когда-то был их спортивный лагерь. Он ведь уже на пенсии был, и времени свободного хватало.

Подошёл Паур к лугу. Смотрит: кони пасутся, а рядом сидит старенький пастух, в телогрейку кутается.

«Неужели Паша?» – думает Паур. Так оно и оказалось.